Танец духов
Шрифт:
— Имею радость доложить: забастовка хватит! Отсюда четыре часа плыть дальше.
На его золотых резцах играли веселые блики света.
«Королева Мраморного моря» без приключений пересекла Черное море и стала на якорь в одесском порту. В момент прибытия Уилсон спал, но организм так сжился с ритмом работы двигателей, что замедление скорости их работы тут же разбудило его — словно электронный стимулятор сердца зашалил.
Уилсон наспех оделся и выбежал на палубу, мокрую от дождя. Город почти не был виден за густым туманом. Небо и море сливались в одно серое пространство. По словам капитана, с которым Уилсон время от времени удостаивался сидеть за обеденным столом, Одесса была чуть ли не самым
Уилсон вглядывался в туман, пытаясь хоть что-либо различить.
Уже давно он получил весточку от Бободжона, который успокаивал его: «общие друзья» про забастовку в стамбульском порту знают и обязательно подстроятся под новый срок встречи, так что причин волноваться нет.
Однако успокоиться не давала хотя бы розовая капсула, которую он закрепил скотчем под воротником. Смерти Уилсон не боялся, но и умирать не собирался. Было противно представить, как он глотает эту дрянь, как эта химия взрывает все клетки в его организме… Конечно, смерть мгновенная…
Уилсон почти бессознательным жестом выхватил капсулу из-под воротника и пульнул ее в невидимую воду за бортом.
И почти в тот же момент туман расступился, и Уилсон увидел большой кусок порта и города. Похоже, порт находился не где-то на индустриальной окраине, а прямо в сердце Одессы. За огромным уродливым железобетонным зданием портовой администрации была видна только самая макушка знаменитой Потемкинской лестницы.
Уилсон читал про нее в путеводителе и видел картинку. Сто девяносто две ступени к Черному морю — архитектурный шедевр, который хитро играл с перспективой. У основания лестница производила впечатление чрезвычайно крутой; оптическая иллюзия достигалась тем, что ступени сужались кверху — от шестидесяти восьми футов до сорока.
Лестница вошла в бессмертие благодаря великому фильму Эйзенштейна «Броненосец „Потемкин“». Царские войска расстреливают демонстрантов именно на этой лестнице. Ничего общего с исторической правдой, зато дьявольски красиво. Среди прочих падает сраженная пулей молодая мать: коляска с младенцем катится вниз, подпрыгивая по ступеням. Незабываемые кадры!
Уилсону с детства нравились те эпизоды в фильмах, где было много крови и люди грохались замертво пачками.
Но сейчас, глядя на живописную Одессу, Уилсон был во власти романтических чувств: он мечтал хоть краем глаза увидеть Ирину…
Кто-то позаботился о том, чтобы с транзитными визами не было никакой волокиты. Уилсон и его телохранители получили нужный вкладной листок в паспорт и беспрепятственно сошли на берег.
У сходней их поджидал вертлявый молодой человек, который представился как Сергей.
— Мистер Белов приносит извинения, что не может встретить вас лично, — затараторил Сергей на правильном английском языке с чудовищным акцентом. — У его дочери выпускной концерт в музыкальной школе — обидно пропускать. Позвольте ваш чемоданчик.
Сергей подхватил чемодан Уилсона и велел всей троице следовать за собой. Грозные, вооруженные до зубов пограничники добродушно улыбались Сергею. Разумеется, никакого таможенного досмотра.
— Прямо как дипломатов встречают — зеленый коридор, — гоготнул Халид, весело помахивая сумкой с автоматом.
Через полчаса они уже регистрировались в люкс-отеле «Константин».
Зеро и Халид были в восторге от того, что им обламывается пожить в таких хоромах. А наличие в номере «Плейстейшн-2» со свежей версией «Grand Theft Auto» привело их в состояние полной эйфории.
Уилсон тоже был в хорошем настроении. Их встретили, ничего не сорвалось. Он в городе, где живет Ирина. Разумеется, приходилось себя одергивать: на интернетовских фотографиях женщины сняты под наилучшим углом и отчаянно «накрасивлены» — некоторые, на вкус Уилсона, были размалеваны как проститутки (его
предупреждали, что славянки красятся больше западных женщин). В жизни Ирина может выглядеть куда скромнее. Однако Уилсон выбрал ее не за ослепительную красоту, а за какую-то уютность внешнего облика: она была похожа на усердную хлопотушу-домохозяйку из старого американского комедийного сериала. Выросший в сиротском приюте Уилсон мечтал обо всех «мещанских прелестях» размеренного быта: фарфоровые чашечки, цветы на окнах и на балконе — и жена, которая любит перетирать посуду и копаться в саду.Будучи в Одессе по важному и опасному делу, Уилсон не хотел встречаться с Ириной, но его так и подмывало взглянуть на нее хоть краем глаза. Знакомство он откладывал до более благоприятного момента — когда он будет хозяином своему времени.
В итоге он все-таки поддался соблазну: в три часа дня сидел за маленьким столиком в кафе «Маяковский» на Дерибасовской. Зал был вместительный, посетителей много — соответственно и официанток не меньше дюжины. Его самого обслуживала чрезмерно пышнотелая розовощекая брюнетка. Он заказал чай и пару пирожных. Столик выбрал с умыслом — чтобы иметь в поле зрения кухонную дверь, из-за которой появлялись официантки с подносами. У каждой в волосах кружевная наколка, все в одинаковых зеленых клетчатых платьях и белых фартуках. Официантки стремительно и грациозно лавировали между столиками, даже самые немолодые и грузные. Внутренний радар позволял им не сталкиваться. Составляя заказ на стол, они пригибали колени, чтобы не напрягать спину. Уилсону, чей мозг во всем искал порядок и систему, было приятно угадывать скрытую хореографию в якобы хаотичных перемещениях официанток.
И тут он наконец увидел Ирину.
Она появилась из кухни с тяжелым подносом, но держалась прямо и плыла по залу с изяществом балерины. Уилсон узнал ее сразу — и ощутил такой прилив радости, словно увидел давнюю добрую знакомую. Будто он только что решил длинное и сложное уравнение — и любовался красивым и лаконичным ответом.
Ирину он представлял выше ростом, однако ее женственная фигура со всеми положенными округлостями ему сразу понравилась. Есть научные исследования на тему, как соотношение ширины талии и ширины бедер влияет на плодовитость — и какое соотношение нравится мужчинам больше всего. Судя по реакции Уилсона, с пропорциями у Ирины все было в порядке. Ее лицо не лучилось улыбкой, которую он помнил по фотографии, но и теперешнее серьезно-сосредоточенное выражение ее лица пришлось ему по душе.
Их глаза случайно встретились. Разумеется, она его не узнала и узнать не могла — он воздержался от посылки своей фотографии. Однако между ними явно проскочил заряд электричества. Уилсон не отводил взгляд, пока она сама не потупилась — чуть кокетливо. Мгновенное отвлечение тем не менее сбило Ирину с шага: она споткнулась, и с ее подноса что-то упало на пол с металлическим звоном.
Уилсон внутренне метнулся ей помочь, но — сдержался.
Вместо этого он махнул рукой своей грудастой брюнетке, расплатился и оставил царские чаевые. По пути обратно в кухню Ирина метнула на него долгий взгляд и улыбнулась. Уилсон улыбнулся в ответ. И снова было ощущение, что между ними проскочила искра…
На улице он в нерешительности потоптался несколько секунд у выхода из кафе. Дождаться, когда Ирина пойдет с работы, и заговорить? Проводить домой? А может, продолжить вечер в каком-нибудь приятном месте — или даже в номере гостиницы?
«Нет, — решил он, — еще не время. Час Ирины пока не наступил…»
13
Бободжон Симони стоял у кромки тротуара и ловил такси. Граффити на доме за его спиной изображали повешенного на фонарном столбе Джорджа Буша на фоне пылающего Нью-Йорка. Для этого берлинского района — характерное настенное народное творчество.