Танец мельника
Шрифт:
Сегодня был еще дополнительный повод для веселья и радости — новость об очередной военной победе, только что прибывшая, но на этот раз не от Веллингтона или с полуострова, а из далекой Канады. Американцы снарядили большую военную экспедицию в Канаду под командованием генерала Халла, в середине июля Халл пересек узкий канал между озерами Гурон и Эри и направил серьезные военные силы в верхнюю Канаду, намереваясь овладеть всей страной от имени Соединенных Штатов.
Но не сумев сохранить этот импульс, окруженный недружественной дикой природой, он принял решение вернуться на базу в Детройте. Тогда гениальная громада,
Когда Джереми наконец удалось перекинуться словечком с Кьюби наедине, он сказал:
— Я дал себе зарок.
Она не взглянула на него.
— Но сейчас не Новый год.
— Разве это важно?
— Смотря что ты себе обещал.
— Мой зарок — вечно восхищаться тобой и никогда ни в чём не упрекать.
Она подняла палец и аккуратно заправила прядь волос за ухо.
— Вот бы приятный был сюрприз.
— Это так. Уверяю тебя!
— Боже мой, но как это произошло?
— Я стал старше и менее горячим.
— И, без сомнения, подыскал другую молодую леди, получше меня.
— Наоборот. Несмотря на мое настроение, хорошее или не очень, могу тебя заверить, что это не так. Никакой другой дамы, молодой или какой-то еще.
Ее взгляд быстро скользнул по лицу Джереми, несколько секунд пытаясь отыскать сарказм, двойной смысл, скрытую горечь. Она не нашла ничего подобного и отвернулась.
Немного помолчав, Кьюби спросила:
— На кого ты поставил в заезде в час дня?
— На Милашку.
— Не думаю, что есть такая лошадь... Она взглянула на свою карточку. — Ах да, есть. Я... не заметила. На ее лице мелькнула полупримирительная улыбка. — Ты знаешь жокея?
— Нет, но лошадь из конюшни леди Бодруган, поэтому я думаю, она хороших кровей.
— Твой двоюродный брат Валентин участвует в заезде в два сорок пять. На Шпорнике. Нам стоит поставить на него пару гиней.
Джереми был очень польщен этим «нам».
— Поставим на него гинею или две. Давай пять на всех.
Парнишке-кучеру поручили пройтись среди остальных экипажей, что помоднее, и узнать, не примет ли какая-нибудь дама или джентльмен ставку против лошади по собственному выбору. Ставка будет недействительной, если никто не выиграет.
Затем к ним подошел молодой Боскауэн, и разговор снова стал общим. Но позже Джереми, побеседовав с Клеменс, снова постепенно переключился на Кьюби.
— Это мой отец, вон там, переходит дорогу перед желтым экипажем.
— Высокий брюнет в сопровождении женщины постарше и маленькой девочки? Кто они?
— Моя младшая сестра и ее гувернантка. Изабелла-Роуз. И не так уж она мала! Ей десять лет.
— Она такая хорошенькая! По-моему, совершенно очаровательна!
— Ты бы не нашла ее столь очаровательной, если бы слышала, как она поет. Голосит как мальчик-хорист, у которого ломается голос.
— Твоя мать не приехала?
— Нет.
— Как и моя. Полагаю, она немного хандрит. Мы должны были убедить ее приехать,
Клеменс.— Она уверяла, что будет чересчур мокро. И слишком много низшего сословия.
— В то время как солнце просто тропическое! И низшее сословие прекрасно держится на расстоянии!
Кроме одного человека, подумал Джереми, но вовремя прикусил язык.
— У тебя же есть еще одна сестра? — спросила Клеменс.
— Да. Но ей почти восемнадцать. Она тоже сегодня здесь, со своим будущим мужем. Не знаю, где они сейчас. Думаю, проводят время вдвоем.
— Через месяц, красавица! — сказал Стивен. — Меньше, чем через месяц. Меньше четырех недель. Меньше двадцати восьми дней. Сколько это часов? Не могу сосчитать. Мы почти достигли желаемого! Разве тебя это не радует?
— Разумеется. Мне нравится, что я с тобой. И вся эта толпа... Иногда мне кажется, что Корнуолл словно вымер. Люди прячутся по домам, подозрительно глядят из-за дверей, скрывают свою жизнь. А это событие показывает другую сторону, показывает, что они могут по-настоящему веселиться, когда захочется. Похоже на улей, не правда ли, только больше цвета...
— И все же, мне кажется, мы могли бы провести время с большей пользой.
Клоуэнс сжала его руку.
— Скоро у нас будет много времени, чтобы провести его с большей пользой, как ты выразился. Немного терпения!
— Тебе-то хорошо.
— А что? Не должно быть? Чем я от тебя отличаюсь?
— Потому что... ну, тебя окружает семья, ты живешь привычной жизнью, как и всегда. С отцом, матерью и семьей. А я сам по себе.
— Это не так уж важно, Стивен. Ты ведь сам знаешь, как я хочу, чтобы следующий месяц прошел побыстрее.
— Почему твоя мать сегодня не приехала?
— Разве это не очевидно?
— Она стесняется своего положения?
— Конечно нет! Неужели она не может поступать, как ей вздумается?
Стивен изобразил легкое оскорбление:
— Конечно, может, но я бы предпочел видеть в таком положении и тебя.
— Ты бы предпочел жениться на мне, когда я в положении?
— Нет, для меня была бы важна причина. Я бы хотел, чтобы мы занялись любовью.
— Всё впереди.
— Слава Богу, не всё.
— Нет... Не всё.
Они бродили около трибун, где группа цыган раскинула свои шатры. Двух молодых людей быстро окружили разновозрастные дети, пытаясь продать им горшки и кастрюльки. Стивен раздраженно прогнал их, а затем взял Клоуэнс за руку, чтобы отвести на прежнее место.
— И всё же, будь ты в положении своей матери, я бы больше доверял тебе.
— Ты по-прежнему мне не доверяешь?
Стивен взглянул на нее, и его лицо смягчилось.
— Ну, более или менее.
— Может, тогда и я доверяла бы тебе больше.
— Нет.
— Нет?
— Видишь ли, в душе я тот еще мерзавец. Меня не волнует, беременна ли женщина, которую я веду к алтарю, важно то, хочу ли я на ней жениться.
— Помню. И как хорошо, что я не поддалась на твои непристойные предложения!
— В вашем кругу это теперь так называют? Тьфу!
— Так это называли в романах, которые мы читали и прятали под подушку в школе. А в нашем кругу, как ты выразился, для этого всё еще используют грубое словечко.
— И какое же?