Танец на кладбище

— В лифт его, — прошептал Пендергаст.

Они втащили мужчину в лифт и, захлопнув дверь, опустили его в подвал. Почти сразу же у входа в кладовую появились трое мужчин.

— Морведре, что ты здесь делаешь? — спросил один из них. — Идем с нами. И ты тоже.

Они пошли дальше. Д’Агоста с Пендергастом последовали за ними, стараясь ступать так же медленно и бесшумно. Д’Агоста занервничал. Рано или поздно их обман раскроется. Надо скорее бежать отсюда и начинать обыскивать подвал. Время не ждет.

Мужчины свернули в длинный узкий коридор, прошли через несколько двойных дверей и вошли в церковь. Там пахло свечным воском и благовониями. Толпа сектантов невнятно причитала, волнуясь как море в такт каденциям верховного жреца Шарьера, стоявшего впереди. Два ряда свечей освещали четырех мужчин, которые что-то делали с большим плоским камнем в полу. За ними, в мутной мгле, стояли сектанты в капюшонах, из-под которых, словно жемчужины, сверкали белки глаз. В стороне царственно воздвигнулся во весь свой огромный рост Боссон, с непроницаемым лицом наблюдавший за церемонией.

Четверо мужчин продели веревки в железные кольца по углам каменной плиты, завязали их узлом и, положив на каменный пол, встали рядом. В церкви воцарилась тишина. Вперед вышел верховный жрец. В одной руке он держал маленький подсвечник, в другой — трещотку. Облаченная в грубый коричневый балахон фигура медленно двигалась на цыпочках, переставляя босые ноги по одной линии, пока не оказалась в центре плиты.

Там жрец начал греметь трещоткой, медленно поворачиваясь вокруг своей оси. Воск со свечи стекал ему на руку и капал на камень. Опустив руку в карман балахона, он вытащил оттуда небольшой пучок перьев и бросил его на пол. Потом последовал еще один взмах трещоткой и медленный поворот. После этого Шарьер высоко поднял босую ногу и звонко топнул по плите.

Снизу донесся слабый звук, похожий на тяжелый вздох.

В церкви установилась гробовая тишина.

Жрец чуть громче загремел трещоткой и прокрутился еще один раз. Потом снова топнул ногой по камню.

Внизу раздался скорбный стон:

— А-а-а-а-а-в-в-в-у-у-у-у-у-у…

У д’Агосты заколотилось сердце. Он выразительно посмотрел на Пендергаста, но спецагент, скрытый под клобуком, был поглощен созерцанием обряда.

Теперь жрец начал неторопливо танцевать по кругу, обводя серой ступней пучок перьев, лежавший на полу. Время от времени он громко топал ногой, и в ответ из подземелья раздавался стон. Постепенно пляска убыстрялась, топот учащался, а ответные стоны становились все громче и продолжительнее. Существо, сидевшее внизу, было явно обеспокоено стуком, раздававшимся сверху. Эти звуки показались д’Агосте до боли знакомыми.

— А-а-а-а-а-и-и-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у, — жалобно причитало существо, вторя танцевальным па жреца. — А-а-а-и-и-у-у-у-у-у… а-а-а-и-и-у-у-у-у…

Вопли становились все энергичнее и короче, совершенно не подчиняясь ритму танца. Когда они стали достаточно громкими, собравшаяся толпа начала им вторить. Сначала это было лишь тихое бормотание, но постепенно оно переросло в громкие отчетливые крики:

— Envoie! Envoie! Envoie! [42]

Пляска все убыстрялась. Теперь ноги жреца мелькали без остановки, а топот стал частым, как барабанная дробь.

42

Давай (фр.).

— А-и-и-у-у-у-у-у-у! — ревело существо из-под пола.

— Envoie! — отвечали ему прихожане.

Внезапно Шарьер замолчал. Голоса в церкви тоже затихли. Но внизу кто-то продолжал тяжело дышать, стонать и шаркать ногами.

Д’Агоста, затаив дыхание, не отрывал глаза от камня.

— Envoie! — выкрикнул жрец, сходя с плиты. — Envoie!

Четверо мужчин, стоявших по углам плиты, подняли веревки и, перекинув их через плечо, стали тянуть. Плита дрогнула, накренилась и со скрежетом оторвалась от пола.

— Envoie! — снова завопил жрец, поднимая вверх раскрытые ладони.

Мужчины оттащили плиту в сторону и бросили веревки. Под ней открылась темная дыра в полу. Сектанты сгрудились вокруг в молчаливом ожидании. Боссон, не двигаясь с места, не сводил с них внимательного взгляда. Из дыры повеяло запахом склепа.

Теперь оттуда доносилась целая гамма звуков: кто-то суетливо шаркал ногами, скребся и нетерпеливо причмокивал.

А потом из темного провала появилась рука и вцепилась в край каменной плиты. Бледная костистая рука с похожими на веревки сухожилиями. За ней появилась и вторая, после чего показалась голова — влажные спутанные волосы и ничего не выражающее одноглазое лицо. Второй глаз был скрыт под запекшейся кровью и гноем. Подтянувшись на руках, существо с трудом вылезло из ямы и повалилось на пол церкви, царапая ногтями пол. Толпа восхищенно застыла, послышалось несколько одобрительных возгласов.

Д’Агоста в ужасе наблюдал за происходящим. Перед ним был человек или по крайней мере бывший человек, который неделю назад напал на него около Вилля. В этом он был абсолютно уверен. Но это был не Феринг и уж никак не Смитбек. Живой? Или его воскресили из мертвых? У д’Агосты мурашки бегали по телу, когда он смотрел на это жуткое существо. Одутловатое, изможденное лицо, тело, разрисованное кругами, завитушками и крестами, которые проглядывали из-под грязных лохмотьев, служивших ему одеждой. Но, приглядевшись, д’Агоста заметил, что это не просто лохмотья, а остатки старинного одеяния из шелка или атласа, истлевшие от времени и заскорузлые от крови и грязи.

Сектанты с благоговением взирали на существо, которое неуверенно топталось на месте, поглядывая на верховного жреца, словно в ожидании приказа. Изо рта у него текла слюна, хриплое дыхание было похоже на звук, с которым воздух вырывается из мокрого пакета, когда его резко сожмут. Единственный зрячий глаз казался безжизненным.

Из складок своего балахона Шарьер извлек небольшую латунную чашу. Окунув нее пальцы, он окропил голову и плечи покачивающегося существа чем-то похожим на масло. Потом, к безмерному удивлению д’Агосты, жрец опустился на колени и низко ему поклонился. Все остальные сделали то же самое. Пендергаст дернул лейтенанта за балахон, чтобы тот последовал их примеру. Д’Агоста встал на колени, вытянув руки в сторону зомби, как это сделали все присутствующие.

— Мы кланяемся нашему защитнику! — провозгласил жрец. — Он наш меч, наша скала, все мы приветствуем его!

Сектанты с готовностью подхватили.

Дальше Шарьер заговорил на каком-то незнакомом языке, и то же сделала его паства.

Д’Агоста посмотрел вокруг. Боссон куда-то исчез.

— Как боги укрепляют нас с небес, так и мы укрепим тебя сейчас! — провозгласил жрец, снова переходя на английский.

Как бы в ответ послышалось тоненькое ржание. Обернувшись, д’Агоста увидел маленького гнедого жеребенка не старше недели, которого подводили к деревянному столбу. Он звонко стучал копытцами, пытаясь удержаться на длинных шатких ножках, и жалобно ржал, поводя большими испуганными глазами. Мужчина привязал его к столбу и отошел в сторону.

Жрец поднялся с колен. Раскачиваясь и пританцовывая, он поднял блестящий нож, похожий на те, что полицейские изъяли во время обыска.

«О Господи, нет», — подумал д’Агоста.

Все стояли, повернувшись лицом к жрецу. Церемония приближалась к кульминации. Шарьер начал исступленную пляску, продвигаясь все ближе к жеребенку. Толпа раскачивалась в такт его движениям, сверкающий нож поднимался все выше. Жеребенок испуганно бил копытцами, жалобно ржал и мотал головой, пытаясь освободиться.