Танец на лезвии бритвы

— А как быть с эволюцией?

— Отсутствие борьбы за существование и есть полнокровная, гармоничная жизнь.

— А в чём разница между философией и религией?

— Философия — как пинг-понг — вопрос и на него же — контрвопрос.

— А религия?

— Река несёт, озеро сохраняет, море собирает, дождь возвращает воды земле. Так и Церковь.

— Всё равно к попам не пойду.

— Вольному воля. В какой то мере правильно — Чем больше знаешь, тем больше начинаешь понимать, что ничего не знаешь и не хочешь знать. Семижды семь прав Соломон, когда сказал "Во многой мудрости много и печали"

"Золитуде. Накошас станцияс "Иманта", — объявил дребезжащий голос.

— Ой. Мне пора. Спасибо за беседу. Счастливо добраться.

Я прошёл пару сотен метров, и духота разразилась ливнем. Пока бежал промок до нитки. Открыл дверь, чайник на плиту, водку из холодильника, из шкафчика мёд и лимон. Смешал, запил чаем. Одежду в ванну — будет день, будет и стирка. И на боковую.

Глава 6. Дороги мертвых

— Падение с такой высоты чревато прямой дорогой на тот свет.

Шныга хмыкнул.

— Ну, на крайняк — долетел и в лепёшку. Только брызги посыпятся.

Шныга рассмеялся.

— Чего ржёшь? — спросил Вася недовольно.

— Понимаешь — мы уже на том свете… — я оборвал фразу и впился глазами в сумерки. — Это всего лишь туман.

— Это не всего лишь туман! Это — мара.

Домовой явно забеспокоился.

— Шмара?

Шныга уничтожающе глянул на Василия.

— Для особо умных — мара есть субстанция, как…

— Вода? — предположил я

— Точно! И вот как в воде есть рыбы, так и в маре есть твари. Им сумерки — как воздух, а в маре по кайфу.

— Понял? — строго спросил я.

— А очень страшные? — ухмыльнулся напарник.

— Да нет. Страшное дело — вырвать зуб. — Шныга поднял руки вверх ладонями наружу и прислушался.

— Дорога немного влево. Двигаем. Только тихо.

Домовой бесшумно скользнул мимо мары, следом я; Вася шёл замыкающим. Клочков становилось всё больше и больше. Один коснулся моей руки, и я вздрогнул — действительно как вода. Сзади пыхтел как паровоз господин сантехник.

— Куда он нас ведёт? — шепнул он, постукивая зубами.

— Куда надо, — отрезал я — И прекрати болтать, а то нарвёмся на неприятности.

Впереди забрезжил слабый свет. Все вздохнули с облегчением.

— Почти на месте. — Шныга обернулся — Вот только Дорог то много, до утрянки не успеем все прокнайсать. [48]

— Мы пойдём другим путём, — сурово отчеканил я — Помнишь?

Вася кивнул.

— Пробуем?

— Пробуем.

Скоро показалась Дорога. Выглядела она как обычная грунтовая дорога в июньскую полночь. Я даже ощутил разочарование. Василий, тот вообще несколько раз подпрыгнул, подняв облачко пыли.

48

Прокнайсать — просмотреть.

— Ух, ты! Как настоящая, ебать-копать!

И провалился почти по колено.

— А чёрт!

И осел по бедро.

— Говорил я — тяжелы души, — вздохнул Шныга.

— Шныга, миленький, что же делать — ведь совсем провалится, — воскликнул я жалобно.

— Пускай успокоится, и тяжёлые мысли перестанет призывать.

— Легко сказать! — буркнул Вася — Я уже с пелёнок ругаюсь!

— Не ври. Лучше вспомни что-нибудь хорошее.

Вася умолк и сосредоточился. Я заметил, что мал помалу он снова оказывается на Дороге.

— Теперь то понял что это — Дорога?

— Ага.

— Выходит: злоречивые и болтливые здесь идти не могут?

— Почему не могут. — Шныга показал на нас — Как видишь — могут.

— А нечестивые? — спросил Василий.

— А нечестивые и злобой поражённые туда, — я показал под ноги. Шныга утвердительно кивнул.

— Но ты то не провалился, вот и радуйся.

Вася опять что-то буркнул и осел по щиколотку.

— Вот в этом ты весь. Идём, — я уверенно зашагал впереди.

Сколько мы отмахали не считал. Пару раз делали привалы. Наконец мы вышли к перекрёстку.

— Ну а теперь куда? — Вася сел прямо на дорогу.

— Теперь сделаем то, что хотели. — Я тоже сел в красный песок. — Помнишь?

— Такое не забывается.

— Тогда приступим.

Мы закрыли глаза и сосредоточились.

— Интересно — во сне увидеть сон, в котором ты видишь себя во сне…

Больше я ни о чём не успел подумать, так как вместо прохладного песка почувствовал под собою нечто колючее. Терпкий аромат хлынул в ноздри. Такого сна у меня ещё не было!

Я медленно открыл глаза. Напротив сидел на корточках Василий, Шныги нигде не было. Я легонько толкнул напарника. Он осмотрелся, и глаза полезли на лоб.

— Слушай, где мы?

— По-моему на Дороге. Его дороге.

— Получилось, значит. — Вася почесал нос. — Как пахнет то — башку так и ведёт.

— Хорошо пахнет.

Я встал и окинул взглядом тёмное полотно Дороги. Возле нас оно было почти чёрным, а к горизонту светлело, становясь алым. Я переступил с ноги на ногу, и Дорога отозвалась приглушенным треском. Я нагнулся и поднял красивую розу. Цветок был сух, но выглядел как живой.

— Что это?

— Вся дорога усыпана розами, — ответил я.

— Вся дорога? — недоверчиво переспросил Вася.

— Думаю, что да. Пройдём — увидим.

Нам повезло. Не могу точно сказать, сколько времени мы шли, но явно немало — свечение усилилось и впереди сначала я, а потом и Вася увидели фигуру в белом. Фигура медленно двигалась, бережно держа что-то на руках. Вася хотел уже было заорать, но я накрыл его рот ладонью и прошипел в самое ухо — Ты что! Это тебе не город!

Ступая как можно тише мы нагнали фигуру. И всё-таки шагах в пяти от неё Василий запнулся и полетел лицом вниз, в последний момент выставив руки. Короткий вскрик сообщил о том, что они коснулись земли. Фигура обернулась. Я замер как вкопанный. Это был Юрис, и в то же время…

Вася со стоном поднялся. Из глубоких царапин на руках капала кровь. Юрис приложил палец к губам и Вася, тихо вздохнув, промолчал.

— Вижу, Юрис, не рад ты нам… — сказал я.

— Рад до… промолчу.

Отвечал Юрис странно — очень тихо и растягивая слова.

— Ну, как ты тут? — также тихо спросил Вася.

— Вот иду.

— Мы тоже идём по жизни…

— Когда знаешь куда идёшь, гораздо легче идти, чем просто брести неведомо куда. — Юрис печально смотрел на нас, и я понимал, что все те вопросы, которые я зубрил наизусть в надежде получить ответы будут здесь просто неуместны.