Танец отражений. Память

Иллиан лежал на спине, наполовину прикрытый простыней. Руки и ноги его были привязаны тем, что медики называют «мягкими оковами». Он тяжело дышал. Возможно, он под действием транквилизаторов? Открытые глаза Иллиана смотрели вверх мутным и рассеянным взглядом. Темная щетина покрывала обычно гладко выбритый подбородок. В теплой палате воняло потом и прочими выделениями. Майлз потратил неделю, пробиваясь сюда всеми правдами и неправдами, прибегнув к экстремальным мерам, на которые никогда бы не осмелился при других обстоятельствах. Но теперь ему хотелось лишь поджать хвост и убежать.

— Почему он голый? — спросил Майлз. — Он что, без сознания?

— Нет, — ответил Рубан. — Из-за процедур.

Майлз не заметил ни капельниц, ни катетеров.

— Каких процедур?

— Ну, в данный момент никаких. Но с ним не так легко справиться. А все время одевать и раздевать его, помимо всего прочего… представляет определенную проблему для персонала.

Похоже. У охранника, стоявшего теперь внутри палаты, багровел под глазом роскошный синяк, у самого Рубана были разбиты губы.

— Понимаю…

Он заставил себя подойти ближе и опустился на колено у изголовья постели.

— Саймон? — неуверенно позвал он.

Иллиан повернул голову. Мутные глаза, моргнув, сфокусировались, и в них загорелся огонек узнавания.

— Майлз! Майлз! Слава Богу, ты здесь. — Голос его зазвенел от напряжения. — Жена лорда Форвана с детьми — тебе удалось спасти их? Коммодор Ривек в Четвертом секторе начинает неистовствовать.

Майлз понял, о чем речь. Это задание он выполнял пять лет назад.

— Да. Обо всем позаботились. Мы их вытащили в целости и сохранности.

Он получил за эту операцию золотую звезду. Сейчас она висела третьей слева во втором ряду у него на груди.

— Хорошо. Хорошо. — Иллиан, вздохнув, откинулся назад. Потрескавшиеся губы шевелились. Потом он снова открыл глаза, и вновь в них зажглось узнавание. — Майлз! Слава Богу, ты здесь. — Он пошевелил руками, но не смог их сдвинуть из-за ремней. — Это еще что? Сними это с меня.

— Саймон, какой сегодня день?

— Завтра День рождения императора. Или сегодня? Ты одет соответствующе… Я должен там быть.

— Нет, — мягко возразил Майлз. — День рождения императора был несколько недель назад. Твой чип памяти разладился. И тебе придется оставаться тут, пока не выяснят, что с ним произошло, и не починят.

— О!

Четыре минуты спустя Иллиан повернул голову к Майлзу. Губы его сердито сжались.

— Майлз, какого черта ты тут делаешь? Я отправил тебя на Тау Кита! Ну почему ты вечно не выполняешь приказы?

— Саймон, твой чип памяти разладился.

Иллиан засомневался:

— Какое сегодня число? Где я?

Майлз терпеливо повторил все заново.

— О Боже, — прошептал Иллиан. — Ах он, сволочь.

И тихо лег с удрученным выражением на лице.

Минут через пять Иллиан глянул на него.

— Майлз! Какого черта ты тут делаешь?

«Вот дерьмо!» Майлз встал и некоторое время ходил по палате. «Я не знаю, на сколько меня хватит». Тут он сообразил, что доктор Рубан внимательно за ним наблюдает.

— И так вот всю неделю? — спросил Майлз у врача.

Рубан покачал головой:

— Нет, имеется определенный прогресс. Его… как бы мне описать… Периоды временного помутнения становятся все чаще. В первый день я зафиксировал всего шесть. А вчера они шли по шесть в час.

А сегодня вдвое чаще. Майлз вернулся к Иллиану. Тот посмотрел на него, и лицо его засветилось.

— Майлз? Что за чертовщина здесь творится?

Майлз терпеливо повторил все заново. Он понял — не имеет значения, что он твердит одно и то же. Иллиану не надоест. Через пять минут он уже ничего не помнит.

В следующий раз Иллиан грозно нахмурился:

— Кто вы такой, черт побери?

— Майлз. Форкосиган.

— Ерунда! Майлзу всего пять лет.

— Дядя Саймон. Посмотри на меня.

Иллиан заботливо посмотрел на него, затем прошептал:

— Будь осторожен. Твой дед хочет тебя убить. Доверяй Ботари.

— Ох, я доверяю, — вздохнул Майлз.

Три минуты спустя:

— Майлз? Какого черта тут творится? Где я?

Майлз покорно начал все снова.

Охранник с подбитым глазом заметил:

— Почему он вам каждый раз верит? Нам он верит в лучшем случае один раз из пяти. Остальные четыре пытается нас убить.

— Не знаю, — ответил Майлз, чувствуя себя выжатым как лимон.

И снова:

— Майлз! Форберг нашел тебя!

— А?.. — Майлз немедленно выпрямился. — Саймон, какое сегодня число?

— Боже, не знаю. Мой гребаный чип развалился напрочь. В моей голове сплошной бедлам. Я от этого с ума схожу. — Он крепко ухватил Майлза за руку и напряженно посмотрел ему прямо в глаза. — Я не могу этого вынести. Эту штуку починить невозможно… Поклянись, что перережешь мне глотку. Не позволяй этому длиться вечно. Сам я не смогу этого сделать. Поклянись! Дай слово Форкосигана!

— Господи, Саймон, я не могу пообещать такое!

— Ты должен! Ты не можешь оставить меня так мучиться вечно. Поклянись!

— Я не могу… — прошептал Майлз. — Ты… ради этого посылал за мной Форберга?

Лицо Иллиана вновь изменилось, отчаяние сменилось недоумением.

— Кто такой Форберг? — Затем с подозрением: — А ты кто такой?

Иллиан выдернул руку.

Майлз выдержал еще пять приступов и вышел в коридор. Прислонившись к стене, он опустил голову и стоял так, пока дурнота не отступила. Его трясло, спазмы пробегали по всему телу. Доктор Рубан ждал. Айвен тоже воспользовался моментом и вышел в коридор, тяжело дыша.

— Теперь вы видите, с чем нам пришлось столкнуться.

— Это… это непристойно. — Майлз говорил едва слышно, но Рубан отшатнулся. — Рубан. Вы его вымоете. Побреете. Вернете одежду. У него дома полно гражданской одежды, я это точно знаю.

Может, если Иллиан примет человеческий облик, они перестанут с ним обращаться, как с животным?

— Милорд, — возразил полковник, — я не могу просить моих людей еще раз рисковать зубами. Но если вы останетесь, мы попробуем. Вы — единственный, кого он не пытался прикончить.