Танец с граблями

Кауров с кем-то переговорил, повесил трубку и стал собираться.

– Ты с кем это беседовал? – вышла из ванны свежая, с капельками воды в волосах, Кира.

– Да черт его знает… Сейчас Русковой позвонил, Дарье. Думал узнать у них что-нибудь новенькое. Узнал – оказывается, Дарью Ивановну вот уже неделю не отпускает чувство, что за ней кто-то следит. Позавчера она поведала о своих ощущениях милиции, и что ты думаешь? Вчера она опять почуяла чье-то пристальное внимание, забеспокоилась, а к ней тут же подскочил товарищ из отдела. Ну и, ясное дело, наблюдатель скрылся. Дарья теперь точно знает, что за ней следили, она даже успела разглядеть его. Такой, говорит, среднего роста, одет в черную куртку, шапочка черная, никаких примет, только взгляд внимательный и… какой-то непростой. Дарья говорит, такое ощущение, что он хочет, чтобы она его заметила.

– Правильно, хочет… Если это тот самый, что с ней тогда встречи добивался, то он и теперь хочет, чтобы она его увидела. Видимо, этому преследователю есть что сказать Дарье. А если так, то я тебе совершенно точно говорю – Димка жив! Звони сейчас же Русковой и сообщай ей, что мальчишка цел. Порадуй.

– Я сейчас сам к ней схожу. Может, где-нибудь возле дома этот черный мужичок объявится…

Кира вздохнула и посмотрела на него, точно на трехлетнего ребенка, который в очередной раз наделал в штаны.

– Читай детективы, Кауров, читай! Еще большой вопрос – объявится или нет, это раз, и потом – даже если и так, что ты ему предъявишь? Да он пошлет тебя куда подальше и будет совершенно прав. А вот милиция, кстати, которая тоже о мужичке этом знает, поступит так же, как и ты – будет его караулить и высматривать возле подъезда Русковых, а тут и Кауров им прямо в руки нарисуется – простите, что сбежал, виноват, исправлюсь!

Кауров закручинился.

– И что теперь – сидеть и ждать?

– Пока не знаю… Если бы на месте Дарьи была я, я бы сама нашла этого мужика и поговорила с ним.

– Как?! Как бы ты его нашла? Мы с тобой уже сколько ищем, а все без толку.

– Правильно, потому что на нас он не желает выходить, а с Дарьей почему-то упрямо хочет встретиться. Эх, знать бы – что ему надо?..

– Денег, чего ж еще! Сам небось парнишку прикончил, а теперь Дарью будет шантажом изводить. Да уж… И Русков в больнице без толку прохлаждается.

– К нему даже и не суйся! Я пробовала, чуть было под подозрение не попала! Там сейчас охрана – дай бог, и весь следственный отдел его тормошит. За Рускова можно не беспокоиться, к нему нам в ближайшие сроки не добраться.

Кире удалось убедить Каурова у Дарьи не появляться. Что делать дальше, сама Кира еще не придумала, но с Русковыми надо подождать. Олеся, подруга Суслина, должна сама позвонить, так что, по всем раскладам, надо просто выжидать, но безделье томило. Кира видела, что и Кауров томится тоже. Он сидел в кресле и от скуки демонстрировал Кире умение Босса выполнять различные команды:

– Смотри, Кира Сергеевна. Босс, лежать! Молодец, а теперь стоять!

Архип крутился тут же, внимательно глядел то на Каурова, то на собаку, и невнимание к своей собственной персоне обижало птицу до глубины души.

– Кауррров! Нищета!! Киррочка! Стеррвец!

– Ты все перепутал, – смеялась Кира и поглядывала на Каурова теплыми глазами.

Тот тоже не оставался в долгу и как-то многозначительно щурился. Вечер грозил перерасти в ночь и запомниться надолго. Может, что-то романтическое и случилось бы, если бы не звонок в дверь.

Каурова сдуло с дивана, как будто его там и не было, Босс так и остался лежать, недоуменно вертя головой – хозяин забыл его отпустить, Архип взлетел на шкаф, поднимая клубы пыли, а Кира, обреченно вздохнув, поплелась открывать.

Конечно, это была Маша.

– Кира! Это ужасно! – упала она всей своей массой на похудевшую грудь подруги. – Это невыносимо! Кира! Толик снова от меня ушел!

– Ой, господи, я-то испугалась…

– Нет! Ты не поняла – он совсем ушел! – возрыдала Мария, все больше теряя силы и буквально припечатывая Киру к стене. – У тебя водки нет?

– Нет… Маша… ты это… давай на стульчик… – кряхтела Кира, продвигая подругу на кухню и сбрасывая ее тушу на стул. – Ф-фу, ну что там у вас?

Мария печальными глазами обвела кухню и, не найдя ничего утешительного, милостиво заявила:

– Водки нет, можешь тогда кофе налить. И сигарету дай. А, у тебя никогда нет, у меня свои.

Из необъятного кармана она вытянула пачку и, смачно затянувшись, завела глаза в потолок.

– Ты не представляешь… Обидно, понимаешь? Из-за сущей ерунды! Главное, он уже месяц просил меня постирать ему брюки. Вот ты подумай – я, значит, и на рынке, и дома по хозяйству, а он целый день на диване валяется и штаны себе постирать не может, да? Ладно, я постирала, конечно. Потом он прицепился, как репей к ж… жабе – погладь! Ну, вообще! Я… Ты знаешь, я не выдержала! Я ему такое сказала… Короче, стал он эти брюки сам гладить. Гладит и так ехидненько спрашивает – а от чего это, мол, его грязные штаны всегда чище, пока я их не постираю? Нет, ну ты прикинь! Кира, я женщина слабая, нервы у меня ни к черту, я, Кира, ему эти штаны на голову намотала и в подъезд выставила. И ничего вроде бы обидного. Так нет, он вещи собрал и удрал куда-то. Так я чего реву-то, у тебя его случайно нет?

Кира чуть не грохнулась с табуретки.

– Маша, ты что? Зачем мне такое сокровище, как твой Толик?

– Что-что… Я у тебя слышала за дверью мужской голос. И вчера слышала, Толик в это время мусор бегал выносить, и позавчера слышала, когда своего в магазин отправляла, сегодня, опять же… Ты, Кира, признавайся – где Толика прячешь?

Кира не знала, что делать. Может, Маше и можно уже открыть правду про Каурова, но тогда он сам должен выйти. А он молчит.

– Знаешь, Маша, это Архип у меня мужским басом орет, честное слово. Ты же знаешь, он кого хочешь передразнит.

– Архип, – вдруг вспомнила Маша. – А ты умеешь цыплят делать? Горемыкина просила…

– Да отстань ты от него!

– А что? Такие деньги предлагают. Так, значит, у тебя нет моего? – еще раз вздохнула Маша. – Да я и не надеялась. Чего ж это он от меня к тебе-то удерет? Я еще понимаю, к Ирке Петровой. Нет, Кир, я в том смысле, что ты человек душевный.

Маша, шлепая тапками, грузно унесла свою печаль к себе домой, а Кира осталась с неприятным осадком. Еще Толика ей и не хватало!

– Кауров, ты слышишь – разговаривай потише в следующий раз, – открыла дверь кладовки Кира и приуныла. Крепко обняв пса, Кауров спал, и было непонятно, кто из них храпит громче.

– Просто удивительно, как это Маша у себя в квартире слышит голос Толика и совсем не слышит, как храпят эти двое!

Следующий день, как обычно, начался с прогулки. На улице температура падала, снег превратился в кашу, и все лапы и брюхо у Босса покрылись грязью. Если принимать во внимание, что собака после окраски имела далеко не собачий цвет, нетрудно догадаться, что нечастые прохожие от пса шарахались, как от чумного.