Танец с Принцем Фейри

— Как насчет того, что мне удалось сохранить тебе жизнь так долго? — Он мрачно усмехается.

Я тоже смеюсь.

— Я не настолько безрассудна.

— Но я знаю, что это так. — Стул позади меня сдвигается, когда он устраивается на нем.

— О?

— Особенно в молодые годы. — В его бокале звенит лед, когда он делает глоток. — Я был причиной многих головных болей Орена, когда он ухаживал за мной.

— Орен был с Вами долгое время?

— Да, он ухаживал за мной с самого детства.

— Вы знали своих родителей? — спрашиваю я мягко, прекрасно понимая, насколько сложной может быть эта тема.

— Да.

— Как давно они умерли? — Я смотрю на жидкость лимонного цвета в своем стакане.

— Почему ты думаешь, что они умерли?

— Я слышу это в Вашем голосе. Есть определенный тон, который появляется у людей, когда они теряют любимого человека. Эта потеря оставляет пустоту, которая дает всему глухой звук, когда они упоминаются. — Я делаю глоток, пытаясь смыть этот звук с моего собственного голоса. — О, это очень вкусно. И сладкий, как мед.

— Это медовуха. Не самая лучшая из имеющихся у меня бутылок, но уж точно не самая худшая.

Я слабо улыбаюсь при мысли, что он выбрал бутылку специально для этой встречи из какого-то пыльного чулана.

— Кого ты потеряла? — спрашивает он. Моя улыбка исчезает.

— Обоих, — говорю я. — Моя мать умерла, когда я была совсем маленькой. Отец сказал, что она не была создана для этого мира, что она была слишком хороша для него. Но ему повезло, что она хотя бы оставила меня для него.

— А твой отец?

— Он руководит — руководил — торговой компанией, как Вы знаете... — Я прервалась. Его смерть более свежая. Я пыталась засунуть ее подальше, в ту же коробку, которую занимает потеря моей матери, но это не одно и то же. Я жила с отцом. Мать — это лишь блеклые воспоминания и эмоции, запечатленные в моей душе.

Лорд Фенвуд проявляет терпение, позволяя мне погрузиться в свои мысли на несколько минут.

— Джойс, его жена, потребовала, чтобы он начал более активно заниматься бизнесом и чаще бывал на торговых кораблях. Он уезжал так часто, что неделями мне приходилось бороться, чтобы вспомнить черты его лица. Потом... корабль, на котором он был, затонул. Никто не нашел тел, так что на какое-то время появилась надежда. Но прошло уже столько времени...

— Я глубоко сожалею. — Он серьезно. Ни в одном из наших разговоров я не почувствовала запах лжи в его дыхании. Меня поражает, что все, что мне говорили в этом доме, было правдиво, как дождь.

— Я пережила.

— Как и все мы.

Несмотря на то, что мы сидим спина к спине, я представляю, как он выглядит позади меня. Откидывается ли он назад в своем кресле, как я откидываюсь назад в своем? Если бы вы посмотрели на нас сбоку, могло бы показаться, что мы пытаемся опереться друг на друга, отчаянно ища поддержки? Изолированные в мире, где мы были отрезаны от тех, кто должен любить нас больше всего?

— Орен сказал мне, что ты расстроена. Сегодня годовщина смерти одного из них?

Я качаю головой. Понимая, что он меня не видит, я говорю:

— Нет, мама умерла в начале осени, а отец — летом.

Произнеся это вслух, я понимаю, как близка первая годовщина его смерти и как сильно изменилась моя жизнь за год. Я должна быть более грустной, я думаю. Но я испытывала некоторые эмоции так сильно, что, кажется, они сгорели, оставив после себя лишь обугленные края моего сердца.

— И «смятение», наверное, слишком экстремальное слово, — заставляю я себя продолжать. — Полагаю, мне нужно что-то делать, какая-то цель здесь.

— Тебе не нужно ничего делать, просто понежиться в роскоши, которую я могу тебе предоставить.

— В том-то и дело, что я не создана для безделья и роскоши.

— Ты старшая дочь лорда-торговца. — Он усмехается. — Орен рассказал мне о вашем поместье. Я знаю, к какой роскоши ты привыкла.

— Вы все еще ничего не знаете обо мне, — без нужды напоминаю я ему с легким укором. — И если Орен считает наше поместье роскошным, то вам стоит попросить его проверить свое зрение. — Его молчание побуждает меня продолжить. — Поместье держалось на гвоздях, штукатурке и молитвах. Я должна знать, я была ответственна за то, чтобы держать его в вертикальном положении.

— Ты?

— Я знаю, что так не выгляжу, но на самом деле я довольно рукастая, если можно так выразиться; я могу выполнять самые разные работы по обслуживанию и уходу. Ни одни из них не являются исключительно качественным, я вынуждена признать. Но достаточно хорошо. Я не могу приготовить Вам пир, но могу сделать так, чтобы еда была вкусной и Вы не голодали. Я не могу построить Вам дом или объяснить тонкости архитектуры, но я могу сказать Вам, когда крыша рухнет и где нужно укрепить ее, чтобы она продержалась еще одну зиму, пока не будет достаточно денег, чтобы нанять нормального мастера. — Я передаю свой стакан из рук в руки, думая обо всем, чему я научилась в силу необходимости. Часть меня страдает от внезапного желания объяснить жестокость Джойс каким-то неправильным уроком. Я качаю головой и делаю еще один глоток медовухи. Ее намерение не имеет значения, когда ее исполнение было таким жалким. Я пытаюсь дать ей преимущества, которых она не заслуживает.

— Так ты говоришь, что предпочла бы быть моей служанкой, а не женой?

— Нет, — говорю я так быстро и резко, что слышу, как он неловко ерзает на своем стуле. Я даже не извиняюсь за свой тон. — Я никогда больше не буду чьей-то служанкой.

Я слышу, как он тихонько вдыхает.

— Прошу прощения за мою формулировку. Я бы никогда не сделал тебя слугой.

Еще одна правда. Я издаю вздох облегчения.

— Но мне бы хотелось иметь какую-то цель. Я бы хотела чувствовать себя полезной, по крайней мере. Мне нравится, когда мои руки заняты.

— Я поговорю с Ореном и узнаю, есть ли какие-нибудь задания, для которых, по его мнению, ты могла бы справиться.

— Спасибо. — Я смотрю в потолок, жалея, что здесь нет зеркала, желая разглядеть его получше. — Чем Вы занимаетесь, чтобы занять часы своего дня?

Он снова хихикает, и я слышу, как он делает глоток.

— Я? Я пытаюсь стать королем.

Я смеюсь вместе с ним. Но самое странное, что в воздухе нет даже намека на дым. Он говорит правду.

Но в этих землях уже много лет не было короля. Кем он надеется стать? Я так и не нахожу в себе смелости спросить об этом на протяжении всей нашей приятной беседы.

На следующее утро Орен ждет меня после завтрака. Я чуть не роняю свои тарелки на пол кухни от удивления при виде его.

— Из-за тебя у меня чуть сердце не остановилось. — Я тяжело вздыхаю, пытаясь успокоить свои внезапно расшалившиеся нервы.

Орен продолжает выгребать золу из очага, крошечные угольки все еще тлеют в глубине, готовые вновь разжечь огонь.

— У меня больше дел здесь, чем у Вас.

— Но ты никогда здесь не бываешь.

— Как, по-вашему, готовится Ваша еда? — Он смотрит на меня, пока я пересекаю комнату и иду к раковине. Я жду, что он скажет мне не мыть посуду, но он этого не делает. Возможно, это потому, что я занимаюсь этим уже неделю, и он знает, что останавливать меня бессмысленно. Или, возможно, это из-за того, что Лорд Фенвуд сказал ему вчера вечером.