Танец смерти

Внедорожник вновь сделал резкий поворот, а затем внезапно остановился. Девушка ударилась головой обо что-то твердое, но боли не почувствовала.

— Твою мать, — ругался Макс, перезаряжая пистолеты.

Пассажирская дверь со стороны Адель неожиданно открылась, и она ощутила, как по ногам ударил холод. Очередной выстрел, отборная ругань и кто-то вытаскивает девушку за волосы на улицу.

— Отпустите! — вскричала она.

Удар в лицо и сознание мгновенно уплыло во тьму.

— Перекройте им дорогу! — кричал Макс в рацию своим людям. — Они ее забрали! Твою мать! — мужчина с ноги закрыл дверь внедорожника и потер лицо руками.

— Машина заглохла, — заявил Бобби.

— Зейн меня убьет, если узнает, что его баба у Томсонов.

— Как убьет? — Бобби подошел к Максу. — Мы ведь даже его тела еще не нашли. Или... Постой... Что ты от меня скрываешь?

— Дурак, — зло проговорил Макс. — Думаешь, этого засранца так просто укокошить?

— Нет, но ведь все наши видели взрыв. После такого невозможно выжить.

— Возможно. Ты просто всего не знаешь, и никто до последнего не должен был знать. Но что уж теперь? Ждем кого-то с подмогой и валим на эшафот. Я провалил задание по защите это девицы.

Глава 31

Адель помнила это место слишком хорошо, чтобы ошибиться. Наверное, ничто на свете не заставит ее забыть родительский дом. Здесь прошло самое беззаботное время, в котором весь мир казался светлым и волшебным. Фруктовые деревья в саду были похожи на огромных сказочных существ, что защищают покой своих хозяев. Небольшие качели неподалеку от деревянной беседки, выкрашенной в голубой цвет, едва покачивались от легкого дуновения весеннего ветра. Тут пахло детством и мамиными булочками с апельсиновым джемом.

Адель стояла босиком на теплой подъездной дорожке и смотрела в ясное небо. Лучи солнца плясали в отражении луж, отбрасывая солнечных зайчиков. Измученное сердце девушки медленно наполнялось радостью и чувством восхитительного трепета. Здесь она не испытывала липкого страха, что на протяжении стольких лет отравлял жизнь. Танцовщица улыбнулась и прижала одну руку к груди. Было даже как-то странно не ощущать этой тяжести, что появилась после гибели родителей. Казалось, что теперь Адель стала настоящей, нет никаких масок и лживых убеждений в собственной нормальности.

Как можно глубже вдохнув свежего воздуха, девушка стремительно направилась в дом. Она так отчаянно хотела увидеть своих родителей и сестру, что уже просто не было сил ждать. Неужели всё закончилось? Неужели теперь Адель свободна? Как хотелось в это верить! Как же хотелось оставить все страхи в своей прошлой жизни и навеки забыть о них! Но что-то всё равно не давало ей покоя. Казалось, что кто-то ждет ее там... Где-то там за чертой, отчего дома. Танцовщица хотела обернуться, но увидела на пороге отца и забыла об этой затее. Он стоял в светлом костюме... В том, в котором его хоронили. Папа улыбался Адель, спрятав руки в карманах брюк. Он всегда так делал и никак не мог избавиться от этой привычке.

Девушка ощутила, как на ее глазах навернулись слезы. Впервые за долгое время, это были слезы искренней радости. Она со всех ног бросилась к отцу в объятия. Внешне они совершенно не были похожи, Адель была копией своей матери, а вот характер... Здесь она переняла отцовские черты. Наверное, поэтому танцовщица чувствовала особую связь именно с ним. Она крепко обняла своего родителя, и почувствовал аромат одеколона, что отдавал нотками хвойного леса и сочных трав. Девушка всегда любила этот запах, он ассоциировался исключительно с детством.

— Папа, — прошептала Адель, глотая сладкие слезы и крепче прижимаясь к родителю.

— Дочка, — он нежно поцеловал ее в щеку, и танцовщица ощутила, как приятно колется щетина, почему-то стало смешно.

— А где мама и Эрика? — Адель внимательно посмотрела в добрые карие глаза своего отца.

— В доме, готовятся к твоему визиту.

— Я так хочу их увидеть. Теперь я никуда от вас не уйду. Мы так долго находились в разлуке, но ничего, мы наверстаем упущенное. Обязательно наверстаем, будь в этом уверен.

— Что же ты такое говоришь? — отец изумленно посмотрел на свою дочь, словно она говорила несусветную чушь. — Тебе нужно будет уехать. Он же там совсем один, а оно знаешь, как бывает в жизни, одиночество может и до беды довести.

Адель ровным счетом не понимала, о чем и ком ей говорит папа, но она не решилась стоять на своем.

— Может, пойдем на качели? — предложила девушка. — Помнишь, как ты меня раньше катал? Подождем, пока мама и Эрика подготовятся.

— Отличная идея.

Адель шла под руку с отцом и чувствовала, как подол совсем легкого платья развивается у ее ног. Она ощущала себя такой счастливой, как никогда прежде. Сев на качели, девушка кивнула отцу, и он начал ее раскачивать. Распущенные волосы танцовщицы то и дело лезли в глаза, но это совсем ей не мешало. Всё было, как и прежде, а это самое главное.

— Нужно сказать маме, чтобы она тебя обязательно подстригла, — внезапно заявила Адель.

Отец убрал одной рукой со лба свою уже отросшую челку и смущенно улыбнулся.

— Да, ты как всегда права.

— И всё же, может, пойдем в дом?

— Нет, тебе туда еще нельзя.

— Ну почему? Мне безумно хочется побывать в своей комнате.

— Твоё время еще не пришло, — папа вмиг посуровел и одним резким движением остановил качели.

— Почему ты сразу начинаешь злиться? — растеряно спросила Адель, вставая на ноги.

— Потому что, рано тебе, ясно? — он схватил дочь за плечи и больно встряхнул ее. — Рано, понимаешь? Рано! — глаза налились кровью, и отец со всей силы ударил Адель по лицу.

Танцовщица резко пришла в себя и часто заморгав, посмотрела перед собой. Вместо отчего дома и залитой солнцем лужайки девушка обнаружила темную и сырую камеру с голыми бетонными стенами и холодным полом. Облик отца растаял и на его месте появился какой-то незнакомый мужчина лет тридцати. Темные волосы были зачесаны назад, открывая высокий лоб с глубоким вертикальным шрамом, что начинался от границы роста волос и тянулся до самой брови. Карие глаза пристально смотрели на Адель, а на тонких бледных губах мелькнула ядовитая ухмылка, от которой стало не по себе.

— Очнулась, наконец, — произнес незнакомец и выпрямился.

Танцовщица осмотрела себя и поняла, что сидит связанная на стуле. Веревка больно впилась в нежную кожу рук, а босые ноги настолько замерзли, что она их даже не чувствовала.

— Где я? — настороженно спросила Адель, стараясь освободиться от пут на своих запястьях.

— Над нами — полицейский участок, а здесь — камера пыток, — совершенно спокойно произнес человек.

Танцовщица опасливо осмотрела помещение и убедилась, что здесь они одни. Это наблюдение вселяло немного уверенности. Если только получится высвободиться, то есть все шансы вырубить этого незнакомца.