Танец стали в пустоте. Том 1. Огонь и отвага

– Протез… Потерял руку на службе.

– Вы военный?

– Офицер флота. – Он прикусил губу. Эти слова снова отдались болью. – Был им раньше, по крайне мере.

– Я думала, в таких случаях выращивают новую…

– Да, как правило. Только процесс этот очень долгий, а мне не хотелось ждать.

И это было правдой. В случае серьёзных травм, например – при тяжёлых повреждениях внутренних органов или потери конечностей, их могли заменить на регенерированные. После окончания процесса новые органы и части тела обладали практически стопроцентной приживаемостью и отторгались чрезвычайно редко. Единственным минусом такого процесса было то, что он был крайне долгим.

На то, чтобы полностью регенерировать руку, Тому пришлось бы потратить от шести до восьми месяцев. С большинством внутренних органов было проще из-за их состава. Они выращивались отдельно и лишь потом пересаживались. С рукой было так же, вот только она была куда сложнее, чем, скажем, селезёнка или желудок. Поэтому, чтобы не ждать, Том остановил свой выбор на обычном протезе, который полностью заменил ему левую руку. Будучи подключённым к нервным окончаниям, он был способен передавать всю тактильную информацию и мало чем отличался в этом плане от обычной руки.

– Я видела у себя дома несколько людей с протезами. – Девушка с интересом рассматривала пальцы кибернетической руки. – Даже у моего дедушки был такой вместо ноги. Пришлось так сделать из-за того, что у него обнаружили синдром Гранина.

Услышав это, Том немного поёжился. Название болезни было общеизвестно, хотя ей был подвержен крайне низкий процент населения. В том же Вердене синдромом Гранина были больны всего семь процентов населения.

В целом на первый взгляд это было довольно безобидное заболевание, которое заставляло организм выделять особые безвредные для него антитела. Единственной особенностью, которая привлекла миллионы врачей для изучения этого синдрома и попыток его лечения, было то, что эти антитела делали человека невосприимчивым к регенеративной терапии. При попытке человека, страдающего таким синдромом, вырастить, скажем, палец, скорее всего образуется опухоль из-за избытка регенеративного материала. С органами, которые выращивались отдельно, дело обстояло несколько лучше, у них была возможность безопасно сформироваться в полноценный человеческий орган для пересадки. Вот только из-за синдрома резко повышалась возможность отторжения выращенного органа. Шанс на успешную пересадку хоть и был, но составлял всего двадцать процентов.

– Сочувствую… А у вас?

Девушка пожала плечами, продолжая рассматривать его руку.

– Я не знаю, если честно, – немного смущённо произнесла она. – До сих пор боюсь провериться.

– В этом нет ничего страшного. Просто врачи…

– Да, я знаю, что это глупо, – прервала его девушка. – У нас при рождении такая проверка делается у всех детей без исключения, но если в генетической линии были случаи заболевания, то оно может проявиться в следующем поколении, в более позднем возрасте… Я думала, что их покрывают искусственной кожей.

Она указала на руку Тома.

– Да, но я решил отказаться от этого.

– Почему? Ведь тогда она была бы почти как настоящая.

Райн немного помолчал, прежде чем ответить:

– Скажем так, это своеобразное напоминание.

– Напоминание?

Она недоумённо посмотрела на него.

– Да. О глупости.

Лицо молодого человека вдруг ужесточилось, а взгляд посуровел, поэтому девушка решила не развивать эту тему. Даже ей было видно, что сидящему рядом с ней мужчине не очень приятно обсуждать это.

– Меня зовут Рита, – наконец представилась она и протянула ему руку.

Чуть поколебавшись, он пожал её пальцы своими – из плоти и крови.

– Томас Райн. Можно просто Том.

Глава вторая

Временная база Рейнского Протектората «Турин».

Место нахождения – неизвестно

Вильям Форсетти стоял возле обзорного экрана. Он смотрел, как рабочие, вкалывающие в вакууме, сновали вокруг корпуса его крейсера и каждый из них был одет в специальный скафандр для работы в открытом космосе. Они были оснащены не только микродвигателями, тусклые вспышки которых он порой замечал. Эти скафандры были предназначены для пространственного маневрирования в условиях нулевой гравитации, но также являлись и экзоскелетами, которые значительно усиливали физические возможности и в то же время давали чрезвычайную точность движениям. Настоящие мастера овладевали ими настолько хорошо, что могли продеть тончайшую нить через игольное ушко.

На глазах командира они стали осторожно снимать пластины повреждённой брони правого борта. От вида уродливого шрама, который протянулся почти на тридцать метров от пятьдесят шестого шпангоута на броне его красавца, у Форсетти защемило сердце, как если бы он смотрел на собственного изувеченного ребёнка. Рабочие установили магнитные захваты на повреждённых секциях, и один из них, вероятно главный инженер верфи, махнул рукой. Под воздействием силовых захватов огромная оплавленная бронеплита из композитных материалов, толщиной в пятьдесят сантиметров, плавно отошла из своего места, обнажив внутренний, подброневой, корпус корабля.

Форсетти внимательно следил за действиями рабочих. Он старался заметить какие-либо огрехи в их работе, хотя и знал, что вероятность этого очень мала. Все они были прекрасными профессионалами и истинными патриотами своего государства. Позади него раздался спокойный голос, который отвлёк Вильяма от этого зрелища:

– Представляю, что ты сейчас чувствуешь.

Форсетти обернулся. Неспешной походкой к нему подошел начальник станции «Турин». Он едва заметно прихрамывал на левую ногу – следствие давней травмы, от которой он так и не оправился.

– Как будто смотришь на собственного ребёнка на операционном столе, – заметил подошедший.

Капитан покоящегося в открытом доке крейсера кивнул, признавая правоту его слов:

– Этот парень оказался очень хорош.

Начальник верфи достал из кармана своего кителя старомодную деревянную трубку и начал забивать её табаком из полимерного пластикового кисета.

– Ну, учитывая разницу в тоннаже, я вообще удивлён, что он смог дать столь… – Он прикусил мундштук трубки зубами и задумался, словно подбирая подходящее слово. – Столь достойный ответ.

– Это был чёртов «Лучник», – со злостью бросил Форсетти. – Сергей, я ожидал встречи со старой «Звёздной гончей», а не с их новеньким эсминцем.

Он вздохнул и вновь повернулся к обзорному окну, за которым рабочие уже приступили к отсоединению следующей повреждённой секции. В задумчивости Форсетти облокотился на раму иллюминатора и прижался к его холодной поверхности лбом.

– В следующий раз я такой ошибки не допущу.

В окне отразилась вспышка крохотного огонька, и в нос ударил сладковатый запах табака, который тут же начал распространяться по помещению. Незаметно для своего собеседника Форсетти усмехнулся. Он уже давно привык к этой его старомодной привычке.

– Ты в курсе, что эта дрянь когда-нибудь убьёт тебя?

– Нет. Спасибо современной медицине. И ты это знаешь, а то, что меня так подкалывал твой отец, не даёт тебе права заниматься тем же, щенок.

Форсетти улыбнулся:

– Вы уже разобрались, что именно произошло?

Капитан покоящегося в доке крейсера кивнул:

– Мои тактики и операторы РЭБ всё ещё работают с симуляторами и записями боя. В любом случае наши системы ПРО оказались на одиннадцать процентов эффективнее, чем предполагали конструкторы.