Танец Ведьмы

Блондинка упивалась тем, как вода ласкает кожу. Она медленно опустилась в озеро, вытянулась, зажмурившись, и легла на водную гладь. Вода обнимала её — мягко, нежно, чуть холодя, вызывая по телу едва уловимые мурашки. Разметав руки и ноги, Лана лежала, словно в объятиях самого мира, взирая в полусне на бледнеющее небо, где начинали вспыхивать первые звёзды.

Как бы ни были плохи дела — умирать здесь она не собиралась. В груди билось что-то живое и упрямое. Слишком много оставалось невыполненных обещаний. Слишком сильно хотелось жить — с наслаждением, с голодом, с новой остротой ощущений. Мир стал другим. Пусть и не добрым — но всё же наконец настоящим.

Выбравшись из воды, Лана провела ладонями по телу, стряхивая капли — движение оказалось медленным, почти ленивым, и сама себе она в этот момент показалась животным, влажным, живым. Дрожь прошла от плеч до ног. Подкинув в костёр свежих веток, она уселась на плоский камень, обняв колени. Голая, с растрёпанными, ещё влажными волосами, согреваемая огнём, она ощущала свою плоть особенно — каждый изгиб, каждое прикосновение воздуха к коже. Было в этом что-то запретное, и потому притягательное.

От треска сгорающих дров веяло теплом и безопасностью. Девушка позволила себе расслабиться от напряжения последних дней, отдаваясь этому чувству. Глядя в костёр, Лана вдруг вспомнила его — своего лучшего друга. Его голос, ярко-зелёные, озорные глаза. Его добрую, тёплую улыбку, от которой у неё всегда возникало чувство, будто солнце касается кожи. Сердце сжалось — не от боли даже, а от этой особенной, тянущей тоски, похожей на предчувствие объятия, которое может никогда не случиться.

И — едва уловимое, но пронзительное — желание. Тихое, но всё поглощающее. Таких его прикосновений она прежде не знала, но воображение нарисовало их с такой плотностью, что на коже проступили мурашки. Грудь тяжело поднялась, соски напряглись и дрожали от холода, но больше — от внутреннего жара. Она коснулась их ладонью, едва-едва — и тут же отдёрнула руку, заливаясь жаром стыда.

“Что со мной происходит? Я же для него просто подруга.” — пронеслось в растерянных мыслях.

Встряхнув головой, Лана вскочила, сгорая от смущения, и быстро начала одеваться. Вещи высохли, но на коже осталась та особая электризация неутолимого желания, пронизывающая до самых кончиков пальцев. Лес молчал, только у самого озера полз туман, серебряный, как дыхание луны. Её тонкая рубашка немного прилипла к коже, каждая складка жгла кожу. Острота ощущений была избыточной что балансировала между болью и сладостью.

Разогрев походный котелок, Лана приготовила гречку с сушёным мясом. Обычная пища, но запах вдруг показался ей волшебным. Пахло теплом, телом, домом. Когда она зачерпнула ложку, остудила дыханием и отправила её в рот, вкус вдруг вспыхнул ярко, как будто каждая крупинка была живой. Она жевала медленно, с наслаждением, почти с лёгким стоном удовольствия. Когда-то она не чувствовала этого. Всё было плоским, безвкусным. Но теперь — теперь тело жило. И каждая мелочь, каждый вкус, каждый запах будоражил.

Кажется, прежде ей лишь раз доводилось испытывать такое наслаждение от еды. Вспомнилась Ульма Кроу, собирающая им припасы в дорогу, её красная шевелюра и потерянная улыбка. Накатила грусть, Лана не просто чувствовала себя перед ведьмой в долгу, но успела искренне привязаться. Вместе с тем, как изменилось её сознание и восприятие, так же изменились ценности и желания. Собственная слабость и подверженность эмоциям уже даже не злили, а скорее интриговали.

Стоило закрыть глаза и сконцентрироваться на эмоциях — она начинала видеть прямо сквозь веки сотни различных оттенков. Здесь, посреди леса, она была окружена пламенем жизни мириадов цветов и чувствовала со всем окружающим безобразием необъяснимую связь. Этот лес помнил ее, будто знал очень и очень давно. Казалось, протяни она руку — деревья склонятся, открывая дорогу, воды озера разойдутся, а вкусная рыбка сама весело выскочит оттуда ей на обед.

Услышав серебристый всплеск, Лана удивлённо вскрикнула, увидев парочку упитанных рыбин, бьющихся в предсмертном танце на берегу. Сердить богов и отказываться от их даров девушка не собиралась, так что быстро прибила несчастных самоубийц и вскоре дополнила ими свой рацион. А затем, сытая и счастливая, улеглась спать прямо на берегу. Стало слишком лениво искать убежище, да и это место почему-то показалось ей вполне безопасным.

Поутру, съев остатки каши, Лана продолжила путь, направляясь на север. Если она хотела каким-то чудом добраться до Лангарда, сначала нужно было выйти в самые северные регионы, населённые людьми, к форту Равен. Три года назад Лана уже бывала в нём, где и познакомилась с Айром при весьма опасных обстоятельствах, что в будущем быстро переросло в настоящую, крепкую дружбу, которой баронеса дорожила столь же сильно как и своей семьей - Сэрой.

Идя по лесу, блондинка приметила, какими сонными и медленными стали многочисленные звери, которых она встречала по пути. Раньше этот лес буквально полыхал первобытной, животной энергий. А сейчас кролики и белки лениво уходили с его дороги едва шевеля лапками. Подняв одного кроля за уши и заглянув в глаза, Лана не увидела в них даже страха, будто животное наелось волшебных грибов и возомнило себя лесным властелином. Похоже, что исчезновение артефакта сильно изменит эти места, впрочем, природа всё равно со временем исцелит сама себя. Лана осторожно опустила зверюшку, ей претила бессмысленная жестокость, а еды ещё было в избытке.

Следующие пять дней пути прошли спокойно, и лишь истёршиеся в тугих портянках ноги доставляли проблем и постоянно болели. Лес медленно оживал вокруг, по вечерам начал слышаться вой волков, так что ночевать баронесса предпочитала как обезьяна - на дереве. Сейчас блёклый огонёк ее Воли вряд ли бы отпугнул диких зверей, реши они отобедать.

Каждые два часа поутру, прежде чем отправиться дальше в путь, Лана ежедневно посвящала тренировкам и медитации, но укрепить Волю посредством стандартных практик стало куда сложнее, лишь в первый день, проснувшись у озера, Лана поняла, что ее Воля стала чуточку ярче. Но как бы она ни пыталась развить успех, пока результата это не возымело.

А ещё девушку беспокоило, что ее Воля изменила свою окраску. Цвета ауры характеризовали её носителя, синий цвет был самым распространённым, он встречался у начинающих идти по пути меча оруженосцев и юных рыцарей, но со временем менялся под стать владельцу. Люди, склонные к инстинктивным, быстрым действиям, не привыкшие долго размышлять о последствиях, становятся носителями красной или розовой ауры. Чёрная аура была у тех, кто любит насилие, убийства и наслаждается самим этим процессом. Зелёная характеризует логичные действия, холодный и последовательный анализ, носители этой ауры становятся отличными охотниками и следопытами, а также следователями.

Кроме того были уникальные ауры третьего пробуждения, например золотая Воля Полководца, которой владел Лейнард, но Лана никогда не слышала о ком-то, чья аура изменила бы цвет на фиолетовый. Возможно, это было как-то связано с Ульмой и тем артефактом в Чаще. Он пульсировал схожим цветом, но был… Совсем чуждый, грязный, неправильный. Своя аура казалась сребровласке гораздо чище.

Погруженная в размышления, баронесса не сразу поняла, почему потянулась к рукояти меча. Остановившись и втянув носом воздух, Лана прислушалась к лесным звукам и стекающемся отовсюду эмоциям, пытаясь вычленить из них то, что заставило ее насторожиться. Откуда-то издалека, с севера, куда она направлялась, доносился едва слышный звон стали. Судя по всему, там кто-то сражался. Чтобы там ни происходило, это вряд ли касалось ее лично, но баронесса решила разведать, кто там бьётся, оставлять возможную угрозу за спиной она опасалась.