Танго старой гвардии

— У нас к вам есть предложение.

— У кого «у нас»?

Барбареско снял шляпу, провел ладонью по лысому темени. Совершенно голый загорелый череп в сочетании с мощными плечами придавал ему вид атлета.

— Мы — посредники.

— Кого же вы представляете?

Усталая улыбка. Итальянец, не прикасаясь к бокалу, который поставил перед ним гарсон, смотрел на красноватую жидкость. Его меланхолический напарник поднес свою порцию ко рту и глотнул так осторожно, словно боялся ненароком проглотить плававший там ломтик лимона.

— Узнаете в свое время.

— Ладно, — сказал Макс, готовясь закурить. — Итак, в чем же заключается ваше предложение?

— Хотим предложить работу на юге Франции. На великолепных условиях.

Макс, так и не щелкнув зажигалкой, с полнейшим спокойствием поднялся из-за стола, подозвал гарсона и спросил счет. Слишком хорошо знал он ухватки провокаторов, стукачей и переодетых полицейских, чтобы продолжать.

— Рад был познакомиться, господа. Я ведь, кажется, сказал, что у меня мало времени. Хорошего вам дня.

Итальянцы остались сидеть и не изменились в лице. Барбареско достал из кармана удостоверение, раскрыл и показал его Максу.

— Это серьезное дело, сеньор Коста. Мы к вам вполне официально.

Макс взглянул в книжечку. На фоне итальянского герба были вытиснены буквы SIM [40] и приклеена фотография владельца.

— У моего товарища имеется такая же. Верно я говорю, Доменико?

Тот кивнул так угрюмо, словно его спросили, не страдает ли он чахоткой. Потом тоже снял шляпу, обнажив голову, густо поросшую черно-курчавыми сальными волосами, отчего сделался еще больше похож на типичного южанина. Наверно, сицилиец или из Калабрии, подумал Макс. Только уроженцам тамошних мест присуща такая глубочайшая вековая меланхолия.

40

Servizio Informazioni Militari (ит.) — военная контрразведка Италии до 1949 года.

— Не фальшивые?

— Будьте покойны.

— Пусть так, но ваши полномочия прекращаются сразу же за Вентимильей.

— Считайте, что мы в командировке.

Макс снова опустился на стул. Как и всякий, кто читает газеты, он знал, что Италия, едва лишь Муссолини пришел к власти, стала предъявлять территориальные претензии соседям и требовать, чтобы граница с Францией, как и прежде, проходила по реке Вар. Знал он и то, что из-за гражданской войны в Испании и напряженной обстановки в Средиземноморье да и вообще в Европе вся береговая полоса, включая Монако и французское побережье до самого Марселя, кишмя кишела итальянскими и германскими агентами. Знал он, разумеется, и то, как расшифровывается SIM и что под этим названием действуют спецслужбы фашистского режима.

— Прежде чем перейти к сути дела, сеньор Коста, позвольте сообщить, что мы знаем о вас все.

— Так-таки и все?

— Сейчас убедитесь сами.

Завершив вступление, Барбареско в три больших, разделенных паузами глотка выпил вермут, после чего приблизительно за две минуты с замечательной толковостью изложил все, чем за последние годы занимался в Италии Макс. Среди прочего числилось за ним похищение драгоценностей у гражданки США Хоуэллс из ее квартиры на виа Бабуино в Риме, у бельгийской подданной из номера в «Гранд Отеле», взлом сейфа на вилле Больцано, принадлежащей маркизе Греко де Андреис, а также аналогичное преступление, совершенное в отношении бразильской певицы Флоринды Салгаду в ее апартаментах в венецианском отеле «Даниэли».

— И все это я? Да быть не может!

— Может, может. Уверяю вас.

— Странно, что меня до сих пор не арестовали. Столько доказанных эпизодов…

— О доказательствах у нас речи не было, сеньор Коста.

— А-а.

— На самом деле ни одно подозрение в отношении вас не получило официального подтверждения.

Макс закинул ногу на ногу и наконец закурил.

— Ну, слава богу. Гора с плеч… Теперь говорите, что вам от меня надо.

Барбареско вертел шляпу в руках. Как и у его напарника, пальцы были крепкие, с плоскими ногтями. Можно было не сомневаться, что в случае надобности добычу не выпустят.

— Есть одно дело… Есть проблема, которую нам надо решить.

— Здесь, в Монако?

— В Ницце.

— А почему я?

— Паспорт у вас венесуэльский, но сами вы испанец аргентинского происхождения. Водите обширные знакомства, вхожи в разные круги общества. Есть и еще одно достоинство: во Франции у вас никогда не было неприятностей с законом — не то что у нас. Все это — прекрасная крыша. Верно я говорю, Доменико?

Тот снова туповато кивнул. Похоже, он привык, что разговорную часть их работы берет на себя Барбареско.

— И что же я должен сделать?

— Применить свои дарования нам на пользу.

— Дарования мои весьма разнообразны.

— Ну, если говорить конкретно, — Барбареско снова поглядел на своего товарища, словно заручаясь его согласием, хотя тот не говорил ни слова и вообще сидел с каменным лицом, — нас интересует ваша способность внедряться в жизнь некоторых беспечных людей и особенно — обеспеченных женщин. Кроме того, вы не раз выказывали удивительную способность лазить по стенам, выдавливать оконные стекла и вскрывать несгораемые шкафы… Последнее повергло нас в неподдельное удивление, в коем мы пребывали до тех пор, пока один ваш давний знакомец Энрико Фоссатаро не разрешил наши сомнения.

Макс, оставаясь невозмутим, погасил докуренную сигарету.

— Впервые слышу это имя.

— Как странно… Он-то как раз очень высоко вас ценит… Не так ли, Доменико? Отзывается о вас как о славном малом и настоящем джентльмене. Это его слова.

Внешне Макс был по-прежнему непроницаем, но в душе не мог не улыбнуться при упоминании этого имени — долговязый худосочный чопорный Фоссатаро сначала держал в Конфорти фабрику по изготовлению сейфов, а потом применил свои технические умения по части их взламывания. С Максом они познакомились в кафе бухарестского отеля «Капса» в тридцать первом году и несколько раз объединяли свои таланты и навыки в небезвыгодных начинаниях. Это он научил Макса вырезать алмазом оконные стекла и витрины, а также азам слесарного дела, нужного, чтобы потрошить сейфы и несгораемые шкафы. Энрико Фоссатаро обладал редким даром действовать чрезвычайно аккуратно и чисто, причиняя жертвам своим минимальный ущерб. «Богатых людей надо грабить, — любил повторять он, — а не обижать. Обычно от взлома они худо-бедно защищены, а от неуважительного отношения страдают». До той поры, пока Энрико не сделался полезным членом общества, вступив, как и многие другие, в фашистскую партию, в уголовной Европе он был фигурой легендарной. Страстный книгочей, он однажды забрался в некий дом в Вероне, но, когда узнал, что дом принадлежит писателю Габриэле Д’Аннунцио, отменил дело и ушел. Прославил его и другой эпизод: проникнув в квартиру и усыпив няньку эфиром, Фоссатаро дал соску проснувшемуся и заплакавшему младенцу, меж тем как подручные продолжали грабить.

— И вы, помимо того, что человек обходительный, с прекрасными манерами истинного жиголо, еще и настоящий громила. Cambrioleur, [41] как сказали бы изысканные французы. Хоть и в белых перчатках.

— Вероятно, я должен изобразить недоумение?

— Не стоит. В данном случае знать о вас все — невелика заслуга. Мы с Доменико имеем в своем распоряжении ресурсы всего государства. Вам известно, наверное, что итальянская полиция — лучшая в Европе. Самая эффективная.

41

Взломщик (фр.).

— Заткнете за пояс и гестапо, и НКВД?

Барбареско слегка принахмурился.

— Вы, вероятно, имеете в виду людей из OVRA, политической фашистской полиции. А мы — карабинеры. Улавливаете разницу? Военная спецслужба.

— Это утешает.

На несколько секунд повисла тишина. Барбареско с видимым неудовольствием осмыслял иронию, скрытую в словах Макса. Потом решил оставить это на потом.

— Имеются некие документы, представляющие для нас значительный интерес. Они принадлежат человеку, который очень хорошо известен в международном финансовом сообществе. В силу сложных причин, связанных с положением в Испании, находятся они сейчас в Ницце.