Таня Гроттер и молот Перуна

Лифт остановился. В смутном настроении дядя Герман шагнул на площадку, нашаривая в кармане ключи, и вдруг увидел на пороге небольшой старомодный сундучок, обитый полосами железа. В сундуке явно что-то происходило. То ли кто-то ворочался, то ли что-то тикало. В общем, наблюдалась подозрительная активность.

«Ага, бомба! – почти обрадовался своей догадливости Дурнев. – Или ребенок Гроттерши от этого шустрого англичанина! В общем, одно из двух, и еще неизвестно, что хуже. С бомбой, во всяком случае, не будешь мучиться».

Решив осторожно открыть сундук, Дурнев присел на корточки и, набрав в грудь воздуха, повернул ключ. Забытый Халявий соскользнул у него с плеча и, стукнувшись носом об пол, проснулся.

– В меня что, стреляли? – ошалело спросил он.

– Угу, – подтвердил дядя Герман.

– Кошмар! Тогда я убит! – сказал Халявий и, покачиваясь, сел на полу.

Дурнев осторожно приподнял крышку, проверяя, не привязана ли к нему леска, ведущая к чеке боевой гранаты. Неожиданно из сундука послышался подозрительный звук – не то чавканье, не то кваканье. Перепуганный депутат прихлопнул себе крышкой пальцы и, тряся рукой, принялся дуть на них.

Халявий, ничего не знавший о боевых гранатах и покушениях на бизнес-элиту, проявил куда больше мужества. Он хладнокровно распахнул крышку и сунул в сундук голову. Дядя Герман осторожно заглянул ему через плечо.

Внутри сундука лежала атласная подушка. На подушке сидела небольшая зеленоватая лягушка, держащая во рту заржавленную стрелу.

– Царевна-лягушка! Мама моя родная! – ахнул Халявий.

Проигнорировав оборотня, лягушка посмотрела на дядю Германа глазами, выпученными, точно от базедовой болезни.

– Здравствуй, мой суженый, здравствуй, мой ряженый! – певуче сказала она. – Я Беатриса Премудрая, двоюродная сестра Василисы Премудрой!..

– До-добрый ве-ве-вечер! – заикаясь поздоровался депутат.

– У меня в жизни трагедия! Меня сглазил Бессмертник Кощеев… Этот наглый ревнивец не перенес моего отказа и превратил меня в мерзкую скользкую лягушку! Я гадала на картах Таро, и карты сказали, что единственный способ снять сглаз и вновь превратиться в красавицу – выйти замуж за Повелителя вампиров. Герман, а Герман, это ведь ты? Возьмешь меня замуж?

– Я же-же-же…

– Он женат! – с удовольствием наябедничал Халявий.

Лягушка трагически перевернулась на подушке кверху лапками.

– О, н-нет! – простонала она. – Все пропало! Неужели брак был заключен по обряду Древнира и скреплен его заклинанием? Тогда я навсегда останусь лягушкой! Такие браки нерасторжимы!

– Какого еще Древнира? – подозрительно поинтересовался дядя Герман. – Я женился в грибоедовском загсе, как все приличные люди! На моей свадьбе был один космонавт и два народных артиста!

Беатриса Премудрая в восторге задрыгала лапками.

– Слава хаосу! В загсе не считается. Считаются только магические браки, заключенные по ритуалу Древнира. У вас же не такой брак, нет? – спросила она.

– Нет! – заверил дядя Герман. – Не такой! Мы даже и в церкви не венчались, потому что я занимал ответственный пост.

– А позднее? Не венчался? – быстро и с беспокойством спросила лягушка.

– А сейчас ему не положено, как королю вампиров! Подданные не поймут! – с гордостью за родственничка встрял Халявий.

Счастливая Беатриса Премудрая подпрыгнула и, прежде чем Дурнев успел опомниться, поцеловала его в губы. На дядю Германа дохнуло среднестатистическим болотом.

– Женись на мне, милый! Я ведь красавица. Василиса Премудрая со мной ни в какое сравнение не идет. В какой воде я ножки мою, она той водой умывается.

– В самом деле? Красавица, говоришь? – спросил дядя Герман, с сомнением глядя на лягушку.

– Верь мне! Тебя я лаской огневою и обожгу и опалю! – пообещала она. – Согласен? Будешь у меня в холе и неге, аки блин в масле кататься!

– Э-ммм… Ну можно! – застеснялся дядя Герман, которому ужасно хотелось жениться на красавице.

– Правда, придется подождать тридцать дней и тридцать ночей. Раньше магические браки по обряду Древнира не заключаются. К сожалению, этот старый зануда был против поспешных знакомств и поставил особый магический блок, – грустно добавила лягушка.

Дурнев кивнул. Он готов был ждать хоть два месяца. Опыт подсказывал ему, что красавицы на дороге не валяются, если, конечно, они не мешают пиво с водкой или коньяк с белым вином.

– Заверни меня в платочек да неси домой, яхонтовый! – распорядилась лягушка. – Да жене твоей, в немагическом браке с тобой живущей, ничего обо мне не говори! А уж я тебя, сладкий мой, не забуду! И приголублю и приласкаю.

Полный самых сладких мечтаний, дядя Герман облизал губы и дрожащей рукой полез в карман за носовым платком. Спрятав лягушку, он задвинул пустой сундучок за мусоропровод, чтобы с утра отнести его в гараж, и, точно заговорщик, просочился в родную квартиру. В их квартире, и это сразу ощущалось после улицы, вечно боролись два запаха – запах таксы, любившей старые газетки больше газона, и запах дорогих французских духов.

Тетя Нинель не спала. Одетая в просторный шелковый халат, из которого легко можно было выкроить две простыни, Дурнева невнимательно читала женский детектив «Колобок в парике». Услышав, как в замке повернулся ключ, она, томно потягиваясь, вышла навстречу мужу. Такса Полтора Километра, спавшая под диваном неспокойным старческим сном, выползла и, стуча когтями по паркету, побежала наводить порядок.

Первой оказавшись у ног дяди Германа, такса подозрительно зарычала на его карман. Она смутно ощущала, что что-то неладно.

– На кого это она рычит? – подозрительно осведомилась тетя Нинель.

– Ни на кого! – быстро сказал Дурнев.

– Ни на кого она бы не рычала! Ты что-то скрываешь от меня, Германчик? – прозорливо спросила тетя Нинель.

Дурнев заметался.

– Чего ты ко мне пристала? Хочется ей рычать и рычит! Небось на Халявия! Он опять ловил кошек! – плаксиво сказал он.

Тетя Нинель укоризненно взглянула на оборотня.

– Халявочка, это правда? Зачем ты гонялся за кошками в новом костюме? – проворковала она.