Таня и Юстик

– Значит, это все-таки было, - сказал папа.
– Кто-нибудь жив из тех, кто был с нами в то время?

– Лайнис, - ответил Бачулис.

Лично я этого имени никогда не слышала в папиных рассказах, но папа сразу вспомнил.

– Как же, у него была маленькая пекарня на углу Витавтаса. Мы всегда брали там хлеб. Лайнис вечно торчал возле наших окон.

– И до сих пор сохранил эту привычку, - сказала Даля, - подойдет, поговорит, а в дом не заходит.

– А помнишь?..
– спросил папа.

– Берите варенье, - перебила его Даля. Она решила, конечно, отвлечь папу от воспоминаний, она боялась за своего мужа.

– Пятрас, брусничное.

– Ах да, - сказал папа. Наконец он вспомнил, о чем его просила Даля.

Папа протянул ей со своего конца стола, из другого мира, розетку. Сейчас никому не хотелось ни варенья, ни чая.

– Эти ягоды мы с Миколасом собирали, - сказала Даля; одновременно она все время следила за Юстиком.
– Юстик, ты опять сутулишься. Посмотри, как сидит мама... Мы их собирали в прошлом году. Осенью. Он тогда потерял мою кофточку, и мы долго ее искали. Так и не нашли.

– А помнишь, как мы познакомились?
– спросил папа у Бачулиса и, не дожидаясь ответа, сказал нам: - Он вырезал в школьном парке на скамейке инициалы Эмильки.

– Ты и это не забыл?
– удивился Бачулис.

– Сторож схватил его за шиворот и потащил к директору.
– Папа оживился.
– А я подскочил к нему и крикнул: "Хорошо будет, если я сейчас схвачу вас за шиворот?" От неожиданности он выпустил Миколаса, и мы убежали.

– Какой позор!
– притворно возмущаясь, сказала Даля.
– Вырезать инициалы на скамейке. Юстик, не бери никогда пример с отца.

Юстик посмотрел на меня и покраснел.

– Подумаешь, - сказала я.
– Сережка Волков из параллельного вырезал мои инициалы у нас в лифте. Вот это была драма!

– А зачем?
– в разговор вступил сам Юстик.

Боже мой, он к тому же, этот Юстик, был совсем наивное дитя!

– Это ты его спроси, - сказала я.

Он тут же уткнулся в свой чай. Снова все помолчали, разговора у нас не получалось, прыгали, как зайцы с одной кочки на другую.

– А как ваши?
– спросил Бачулис.

– Спасибо, - ответил папа.
– Сестра вышла замуж. Мама живет с ней.

Бачулис хотел что-то сказать другое, но перехватил взгляд Дали и спросил снова самую обыкновенную вещь, что-то насчет папиной работы.

– Работой я доволен, - сказал папа. Ему стало скучно, он уже тяготился этим чаепитием.
– Весь мир исколесил... Знаю двадцать три способа заварки чая.

И он про чай! Варенье, чай, варенье. Можно подумать, что это более важные вещи, чем то, что за этим столом стоят три пустых стула и трех человек, которые должны были на них сидеть, нет в живых.

– Любопытно, - сказала Даля (это, конечно, по поводу двадцати трех способов заварки чая).

– А ты как?
– спросил папа у Бачулиса.
– Вообще?

– Ничего. Я ведь ветеринар. Со зверьем проще, чем с людьми.

– А варенье немного засахарилось, - сказала Даля.
– Хотите, положу свеженького? Юстик?

– Положи, - согласился Юстик.

"Ну и тип, - подумала я.
– Просто недоросль. Толстокожий".

Даля встала, чтобы достать другое варенье. Положила своему необыкновенному Юстику и сказала:

– А тебе, Танечка? Клубничное... Сладкое...

– Нет, - ответила я громко.
– Не надо больше мне ни чаю, ни варенья.
– И добавила: - Меня от сладкого тошнит.

Юстик чуть не подавился своим клубничным.

– С клубничным Марта пекла пирог на твой день рождения, - сказал папа Бачулису.

Тот кивнул. Нет, он не желал ничего отвечать.

– А вы искали Эмильку после войны?
– спросила я у Бачулиса.
– Не может быть, чтобы никакого следа. Ведь это странно: живет человек - и вдруг пропадает. И никакого следа.

Я хотела, чтобы мне ответил сам Бачулис, смотрела на него во все глаза, но он не поднял головы.

– Из гетто не возвращались, - сказала Даля.

Она осуждающе посмотрела на меня, но я решила не отступать.

Если им всем это безразлично, то для нас это имело значение, хотя, может быть, папе еще вреднее волноваться, чем Бачулису.

– И Эмильку не нашли, - упрямо сказала я.
– И не знаете, где она погибла.

Им мои слова не понравились. Даже Юстику. Он легонько толкнул меня в бок. Просто отчаянный парень этот Юстик!

Я повернулась к нему и спросила:

– Ты чего толкаешься?
– И громко добавила: - И предателя, конечно, не отыскали.

– Таня, - сказал папа, - не показывай свой характер. И пожалуйста, не фантазируй.

– Какая уж тут фантазия, - сказала я.
– Ясно ведь, что предатель был.

– Ну вот, придумала, - вмешалась в разговор Даля.
– Ты еще ребенок. Она погладила меня по голове.
– Тебе нравятся страшные истории. Может быть, отправишься спать? Во сне и поймаешь предателя.

Ловко она из меня дурочку сделала. Юстик хихикнул. Как же, его мамочка оказалась такой остроумной!

– Вы что, не читаете газет?
– сказала я.
– Недавно одну такую поймали... тоже через двадцать пять лет.

– Ну ладно, не обижайся, - сказала Даля.
– Ты в какой класс перешла?

– Два года осталось мучиться, - проскрипела я.

– Вы слышите?
– сказала Даля, точно я ей сообщила какую-то необыкновенную радостную вещь.
– Я должна записать этот афоризм.
– Она подошла к письменному столику и открыла ту самую тетрадь, в которую что-то писала, когда мы пришли.
– Как ты сказала: "Осталось..."

– Я уже забыла, - ответила я.

– Вот послушай.
– Даля начала читать: - "Аэропорт. Масса людей. Ко мне подходит маленькая девочка и спрашивает: "Тетя, вы не знаете, как найти тетеньку в черном платье с черным пояском? Это моя мама". Разве не смешно? Или вот... Маленький мальчик говорит: "Мой папа самый сильный, он может остановить любое такси". Правда, смешно? И никакой выдумки.

Мне стало почему-то ее жалко и расхотелось грубить. Может быть, потому, что голос у нее был какой-то заискивающий. Наступила заминка. Даля отложила тетрадь в сторону и сказала, что уже поздно и пора спать.