Таро для всех и для никого. Арканология новой эпохи

Символ Меркурия, которому соответствует первый аркан Таро, – кадуцей, две змеи, обвивающие жезл. Этот символ можно интерпретировать метафизически как соединение добра и зла в едином источнике Меркурия, а можно рассмотреть его с точки зрения «тонкой физиологии» – ведь само строение кадуцея на удивление напоминает йогические схемы основных каналов нашего тела. Однако мне кажется, что к символу такого масштаба какая-либо интерпретация мало применима. Ведь интерпретация появилась во времени как слово мага, а символ, архетип пребывает изначально.

Всего один забавный факт. Китайский шаман, когда идет за своими целебными травами, превращает себя в подобие кадуцея. Он находит двух змей – красную и зеленую, ловит их и, держа их головы пальцами, идет туда, куда указывают их хвосты. Из этого примера мы видим, что архетипические образы являются чем-то гораздо большим, нежели рациональное построение. Некоторые эзотерические традиции, увлекаясь интерпретацией, утверждают, что символы были даны нам некими высшими существами, которые зашифровали в них свои доктрины. Эта соблазнительная идея опровергается тем, что символ превыше любой интерпретации и концепции. Вначале переживается символ, и только потом появляется теологический или эзотерический трактат для его осмысления.

Маг дает нам возможность работать с символами без интерпретаций. Оказавшись на пути Бет Древа Жизни, мы уподобляемся «самому динамическому импульсу творения» (Кроули), который идет от источника в первичную материю и извлекает из нее нужные ему идеи. Суть Мага – в балансе. На большинстве изображений этого аркана Маг держит свои руки так, что одна указывает на небо, а другая – на землю. Он как бы говорит нам, что только ему, как Гермесу, доступны все три мира, и только он может скользить между ними.

Разница между Магом и Иерофантом, между жрецом здешних богов (архетипов) и жрецом иных богов, прекрасно уловлена в книгах Карлоса Кастанеды. С одной стороны – учитель-тональ дон Хуан, который воплощает архетип Иерофанта. Нельзя сказать, что он обучает тому, что Карлос уже знает. Нет. Но он обучает тому, что тот хотя бы отчасти может услышать, тому, что можно описать словами, или хотя бы тому, на что можно направить слова. С другой стороны – маг-нагуаль Хенаро. Тот, кто не учит почти ничему, но вызывает животный ужас одним своим присутствием. Не потому, что он специально пугает героя. И не потому, что он враждебен. А потому, что для героя он – выразитель Нагуаля – Тотально Иного.

Кроули, пожалуй, один из последних, кто смог в полной мере воплотить архетип Мага, испив эту чашу до дна. Тот, кто был «скрыт под маской скорби» («Книга Закона»), окружен ореолом черного мага, «приносившего в жертву младенцев», и провокатора, «нарушившего все нормы», на самом деле, как и Симон Волхв, был прежде всего жрецом ИНЫХ богов. В своем жречестве Кроули создал уникальную теологическую и символическую систему, которая стала точкой отсчета для целого направления в культуре. Кроули было суждено стать скрытым идеологом новой сакральности – сакральности плоти.

Кроули создал свою, неповторимую символьную систему Таро, в которой ему удалось передать сразу оба аспекта. Маг-Слово – и Маг-Иллюзия. Маг-Мошенник – и Маг-Бог. Леди Фрида Харрис под мудрым руководством Кроули изобразила Меркурия, рассекающего на серебряных крыльях многомерное пространство. В Таро Кроули Маг – не просветленный Гэндальф и не базарный мошенник. Он и то, и другое. Его артефакты больше не лежат на столике перед ним, словно спящие, – они танцуют свой танец, силой его освобожденной мысли творя окружающую реальность. «Жезлом создает, чашей сохраняет, кинжалом убивает, диском воскрешает». Но все это – лишь его игра.

Игра – важнейшая идея, связанная с архетипом первого аркана. Что было в начале? Игра. «Вечность есть играющее дитя, которое расставляет шашки», – заявил Гераклит, один из первых философов человечества. «Что наша жизнь? Игра!» – вторит ему Пушкин. Игра – начало всякого бытия, потому и Бог есть прежде всего великий Игрок, крутящий небесную рулетку и иногда заставляющий себя забыть, что ему известны все комбинации, – ведь иначе игра лишена смысла.

Во что играет Маг Таро? Его игрушки – жезл, чаша, меч (иногда кинжал) и диск. Или, если угодно, – огонь, вода, воздух, земля. Согласно легендам, маг может ходить по воде и плавать в земле. Или, как точно сказано в инициатическом романе Густава Майринка, «думать сердцем и чувствовать мозгом». Ибо стихии мага – это не просто земные стихии, которые мы каждый день видим перед собой. Это модусы сознания, режимы бытия.

Мы уже упоминали о связи малых арканов со стихиями. Жезлы-трефы-огонь, чаши-черви-вода, мечи-пики-воздух, диски-бубны-земля. Но мало кто делает правильный вывод из этого очевидного факта: четыре инструмента Мага – это вся колода малых арканов. Его орудия, его продолжение. Он – повелитель всех игр, которые может вести судьба.

Красивое подтверждение тому: прорвавшийся в XIX веке в игральную колоду карт Джокер – не кто иной, как Дурак и Маг в одном лице. Кстати, в некоторых игральных колодах есть две карты-Джокера, которые отличаются по цвету – красный и черный Джокеры. Маг и Дурак. Ноль и единица. И в этом – вся реальность, вся суть.

Игральная колода – это горизонтальное бытие. Игра. Лила. Майя. Вот почему хорошая цыганка сможет погадать на обычной игральной колоде на любой житейский вопрос, вот только духовная реальность останется для нее закрыта. Потому что духовная реальность, мир архетипов – это большие арканы. И не случайно явная нецелостность игральной колоды (горизонтального измерения), выраженная в троичной структуры фигурных карт (король-дама-валет), естественным образом превращается в четверичность в колоде Таро, где добавляется четвертая фигура. Три – число религии Этой Стороны. Четыре (точнее, три плюс один) – Иное.

С арбалетом в метро,С самурайским мечом меж зубами,В виртуальной броне, а чаще, как правило, без,Неизвестный для вас,Я тихонько парю между вамиСветлой татью в ночи,Среди черных и белых небес.На картинах святыхЯ незримый намек на движенье,В новостях CNN я черта, за которой провал,Но для тех, кто в ночи,Я звезды непонятной круженьеИ последний маякТем, кто знал, что навеки пропал.

Все верно. БГ, как подлинный художник, прекрасно чувствует теургию Мага. «Среди черных и белых небес» – этот образ живо напоминает недавно переведенный на русский язык ритуал Исрафель: «О ты, звезда востока, которой были ведомы маги! Ты, что всегда была в аду и в небесах! Ты, что между светом и тьмой трепетала! Отец твой – Солнце, мать твоя – Луна». Это скольжение ночной звезды, этот последний маяк, о котором одновременно возвещают Кроули (в эссе «Звезда видна») и Юнг (в финале «Семи наставлений мертвым»). Звезда ведет Магов к колыбели играющего Бога – это сюжет древнего мифа, который обречен оставаться непонятым. Ибо, чтобы увидеть Звезду, нужно уже стать Магом. Нужно уметь поставить себя на его место.