Тарра. Граница бури

— Разумно, — не выдержал Мальвани. — Если граф Гардани берется исполнить задуманное.

— Нет. — Слово Рене возымело эффект неожиданного выстрела из пистоля, а герцог слегка улыбнулся и повторил: — Нет, Шани, никуда я тебя не отпущу!

Глава 6 2229 год от В. И. 17-й день месяца Лебедя Внутренний Эланд. Чернолесье Арцийская Фронтера

1

Болотистые мелколиственные леса Внутреннего Эланда и Окраинной Таяны, с густым подлеском, завалами из бурелома, оврагами и промоинами, были местом скучным и гиблым. Люди здесь жались либо к озерам и речкам, либо к Идаконскому тракту, что вел от Гелани до переправы через Гану и от переправы дальше в Эланд. Другой большой дороги здесь не имелось, что Рене несказанно радовало. Не водилось тут и пограничных застав, да и кому бы они были нужны, если Эланд и Таяна несколько веков составляли чуть ли не единое целое, а богатством здешние края похвастать не могли? Те, кто подавался из Арции в Таяну, предпочитали селиться южнее, где и земля была получше, и зима покороче, а в чащах да болотах северо-востока раздольно чувствовали себя только травники да охотники за мелким, но ценным зверем вроде черной белки, весьма уважаемой арцийскими модниками.

И эландские герцоги, и таянские короли на Чернолесье внимания не обращали, а немногочисленные местные жители никогда никаких хлопот никому не причиняли. Жили себе и жили. Неудивительно, что Рене знал Пограничье хуже побережья и даже Лисьих гор. Это раньше, когда Рысь и Альбатрос только заявляли о себе, а Арцийская империя переживала пору расцвета, старый Идаконский тракт был оживленным, но чем сильнее становились молодые государства, тем большую уступчивость демонстрировали фронтерские бароны и мунтские владыки.

В конце концов удобную прямую дорогу вдоль Лисьих гор прозвали Эландской тропой, да и Гверганда последнюю сотню лет лишь формально считалась имперским городом, на деле же заправлявшие там купеческие старшины давно превратили ее в вольный порт, а Северную армию терпели только в обмен на право беспошлинного вывоза арцийских товаров.

Шли годы, Гверганда все больше богатела, богатели и Морской Эланд, и Восточная Таяна, а в Чернолесье ничего не менялось, за что Рене Аррой нынче благодарил всех богов прошлых, настоящих и будущих, так как замысел Шани мог сработать только в случае неожиданности. И вот теперь шесть сотен «Серебряных» пробирались узкой лесной тропой, распугивая белок.

То, что они задумали и с чем скрепя сердце согласились Мальвани и Архипастырь, могло прийти в голову только маринеру. Ни один военачальник и тем более политик не решился бы на подобную авантюру, но эландец, поразмыслив пару ночей, окончательно убедил себя в том, что у них есть лишь один выход. Пока Годой прибирает к рукам империю, они захватят Таяну и, закрыв изнутри Гремихинский перевал, запрут Годоя с его гоблинами в Арции.

План был прост. Годой увел с собой большинство тарскийцев и тех таянцев, которых удалось купить или запугать; в городе же остался пусть и вооруженный до зубов, но вряд ли многочисленный гарнизон, чье дело — держать в страхе безоружных горожан. Однако за время своих скитаний Счастливчик Рене убедился, что ни одно войско не остановит таких вот мирных жителей, когда те, захмелев от собственной смелости, топча и своих и чужих, с ревом бросаются на ощетинившийся пиками строй, поджигают собственные дома, толкают в пламя тех, перед кем еще вчера трепетали.

Рене доводилось видеть городские бунты, и он знал, что остановить их сложнее, чем выиграть битву. Адмирал не сомневался, что достаточно небольшого толчка, и Гелань встанет на дыбы. Да, многие погибнут, но если позволить втянуть себя в изматывающую войну, жертв будет много больше. Да, придется кое-кого повесить, а самозваного кардинала отдать на милость толпы, но в данном случае это оправданно. Захватив столицу королевства, он сможет ее удерживать сколь угодно долго, даже если не удастся овладеть Высоким Замком. Он поднимет Фронтеру, перекроет горные дороги, отрезав Годоя от Тарски, найдет себе наместника и вернется к большой войне.

И еще была Ланка… Рене хорошо, слишком хорошо помнил гордую головку, отливающие медью кудри, грациозные небрежные жесты, звонкий смех… Как могло случиться, что дочь Марко примкнула к врагам, она, так остро ненавидевшая ложь и несправедливость, не скрывавшая своего отвращения к Годою? Жажда власти перевесила жажду любви? В этом сомневался даже Жан-Флорентин.

Рене едва не скрипнул зубами: честный с самим собой, он не мог не признать, что свадьба Ланки стала для него личным оскорблением, а ее письма лишь усилили чувство опустошенности и непонимания. Герцог не желал больше думать об этой женщине, но думал. Он не хотел ее видеть, а ехал к ней, допуская, что дочь Марко придется принуждать к разводу с Годоем, причем не только словами. А развод этот необходим, хотя решать, что говорить Илане, было, мягко говоря, преждевременно. Сначала нужно было поднять Гелань.

Тянущиеся по обе стороны символической границы влажные лиственные леса со множеством троп и тропинок были хорошим укрытием. Рене собирался пройти Чернолесьем до Червонного кряжа. Он неплохо знал те места, изобилующие косулями и кабанами, к тому же именно там лежали родовые владения Гардани. В старинном, но все еще неприступном замке можно было надежно укрыться и ждать возвращения разведчиков. Найдется там и немало добровольцев, готовых примкнуть к шести сотням «Серебряных», везущих в седельных сумках свои знаменитые доломаны.

Самозванец не ожидает такой наглости, не может ожидать. Герцог незаметно взглянул на едущего рядом Максимилиана. Клирик, надо отдать ему должное, почти сразу согласился с безумным предложением Арроя — пока Годой прибирает к рукам империю, а Феликс с Мальвани укрепляют Гверганду и разворачивают городские пушки в сторону Арции, захватить Гелань. Особенно кардинала привлекала возможность низвергнуть посягнувшего на его посох Тиверия. Святой отец знал, чего хочет от этой жизни, и готов был ради этого рисковать. Таких союзников Рене уважал. Он не сомневался, что красавец-кардинал втайне мечтает об архипастырском чине, вот пусть и добывает его здесь, на севере. Рене не стал бы полагаться на слово клирика, а изъявление дружеских чувств, не проверенных временем и морем, у него редко вызывало доверие, но когда помощь исходит от человека, чьи интересы неразрывно связаны с твоими, это достойно внимания.

Кардинал и герцог нравились друг другу, хоть подчас и говорили на разных языках. В одном же они сходились — Годой должен быть побежден, и как можно скорее. «Серебряные» тоже мечтали лишь об этом. Когда Гардани объяснил им задачу, хмурые физиономии расцвели улыбками, не сулящими тарскийцам ничего хорошего. Единственным, что слегка опечалило воинов, стала разлука с их капитаном, но тут уж ничего нельзя было поделать — Гардани был нужен на аденском рубеже, так как никто лучше него не знал Годоя. О главной причине, а именно о том, что Шани опасно возвращаться в Высокий Замок, Рене благоразумно умолчал.

2

Луи второй месяц вел своих людей к Лисьим горам. Лагское поле, поле позора Арции, осталось далеко позади, впереди была Арцийская Фронтера, а за ней — Гремиха, которую нужно еще как-то перейти. За время пути разношерстный отряд превратился в единое целое, словно бы из ниоткуда возникло несколько младших командиров, соорудили даже подобие штандарта. Люди твердо знали, куда и зачем идут. К тому же по дороге им удалось потрепать тыловые тарские части и даже захватить несколько пленных.