Тарра. Граница бури

Гиб знал достаточно, чтобы его поведение резко изменилось. Конь застыл, вытянув ко мне узкую горбоносую морду. Он был готов слушать, но что я могла ему сказать?

— Онинаправляются к Явелле, — повторила я, — а Рене там. Его нужно найти и… — На этом мои указания и кончились. Гигантская вороная лошадь лихо топнула копытом по несчастной луже и прянула вперед, сразу же исчезнув. Уздечка осталась у меня, и я поняла, что Рене она не понадобится. Гиб и так признал его хозяином.

4

В трех лесных поселках было поздно что-либо предпринимать, разве что схоронить покойников, что и проделали быстро и деловито после того, как Максимилиан отслужил короткую заупокойную службу. Еще на двух хуторах был бой, вернее — избиение. Спасенных — полтора десятка человек — в сопровождении двух легкораненых воинов отправили на север, в Эланд. Сопровождающие должны были не столько защищать селян, сколько проследить, чтобы те не болтали языками. Пятерку «Серебряных» Рене отрядил в ближайший городок и далее, чтобы его именем людей выселяли с уединенных деревень и хуторов. Но все это было уже за Ганскими порогами, в лесной полосе, о которой даже умники из Академии не могли решить, кому же она принадлежит: Рыси или Альбатросу. Дальше лежала Таяна.

Местность стала суше, все чаще попадались каменные россыпи — следы древнего ледника, а за пенистой ледяной Жавейкой [99] на смену осинам и вязам пришли лиственницы. Сразу стало легче дышать. Отряд шел быстро, без задержек, не предполагая встретить кого бы то ни было, — в этих краях, равно далеких и от больших дорог, и от больших рек и ничем особо не примечательных, если не считать древесины, которую было просто срубить и трудно вывезти, люди не селились. И все же лошади встали, как вставали всякий раз, зачуяв убийц.

99

Жавейка— приток Адены, речка, берущая начало на Червонном кряже.

Кто-то здесь все-таки жил и оказался добычей «этих ублюдочных рогоносцев», как с чисто солдатским остроумием прозвали ройгианцев «Серебряные». Известно ведь, что стоит врага как следует обозвать, и он тут же теряет часть силы, так как не может настоящий мужчина бояться тех, кого презирает. И еще известно, что даже зверь не гадит возле своей норы. Захватчикам свойственно бесчинствовать на чужих землях, но чтобы на своих?!

«Серебряные» уже привычно спешивались, готовясь взять врага в кольцо, чтобы никто не ушел, пока эльфийские лучники делают свое дело, а затем пройти железной сетью по домам и сараюшкам, без жалости рубя головы, так как ройгианцев можно только убивать. Молча. Без разговоров. Эти пьянеющие от чужих страданий убийцы, бывшие некогда людьми, оказались совершенно бесполезны, так как ничего не знали и не помнили. В их убогих выгоревших душонках жила одна лишь страсть — убивать тех, кто им подвернется, причем особым способом. Артефакты — гладкие мутно-белые камни с отверстиями, которые носили на груди предводители, — после первой смерти (вначале рогоносцы обходились без ритуалов, главное было убить, все равно кого — мужчину, женщину, ребенка, лошадь, собаку…) начинали слабо пульсировать, словно горло белесой пещерной лягушки. И тут же на жителей взятой в кольцо деревни накатывал пеленающий тупой ужас, заставляя бросать все и ковылять к центру некоего круга, где всех ждала чудовищная общая смерть. Только некоторым — чаще всего молодым матерям и молодоженам — удавалось избежать паралича воли. Эти пытались защитить детей и любимых. Что ж, смерть от удара ножом или арбалетной стрелы была чище и быстрее той, что ждала остальных…

Жнецы делали свое дело и уходили на поиски новых жертв. Они не помнили ни того, кто их послал, ни того, откуда пришли. Они вообще ничего не помнили, даже своих имен, поэтому пленных перестали брать уже в третьем селе.

До сих пор отряду везло — ни одного серьезно раненного. Рогоносцы, пьяные от крови и безнаказанности, оказывались добычей, по глупости сравнимой с токующими глухарями или обожравшимся болотным львом. [100] Это замедляло движение и вместе с тем, по утверждению Эмзара, ослабляло Ройгу, вернее, препятствовало восстановлению его сил. К тому же никто из эльфов, не говоря уже о «Серебряных», и помыслить не мог, чтобы пройти мимо гибнущих или не отомстить.

100

Болотный лев— огромная хищная рептилия, обитающая в сурианских болотах Дифдаа. Название получила из-за воротника из костяных выростов, отдаленно напоминающего львиную гриву. Голодный болотный лев хитер и опасен; наевшись, он впадает в длительную спячку и в это время становится легкой добычей.

Подготовка к схватке была недолгой, оставалось дождаться разведчиков. Клэр, чье право Рыцаря Осени первым идти в самые опасные места никто не смел оспаривать, как всегда, возник неожиданно, и на его лице невозможно было ничего прочесть. Однако Эмзар что-то почувствовал. Очевидно, у короля Лебедей было иное зрение.

— Что на этот раз?

— Всадники. Я не смог подобраться близко. Около сотни, и у них собственная сила.

— На этот раз, — объяснил Эмзар, — кони почуяли не преждевременную смерть. Те, кого видел Клэр, обладают собственной магией и собственной волей.

— Я понял, — кивнул Рене. — Их можно обойти?

— Наши лошади от них уйдут, ваши — нет. Но они в любом случае найдут наши следы, и тогда охотниками станут они.

— Я тоже так думаю, — согласился Рене. — Если их не обойти, придется перебить. Жаль, наши люди стали считать эту добычу хоть и отвратительной, но легкой.

— И пусть продолжают так думать. — Эмзар легким движением освободил стрелку шлема, и она упала на лицо сверкающей серебряной полосой. — Это наш бой, а вы должны, забирая все время влево, идти вперед. Мы вас догоним.

— Но…

— «Но» не может быть, — с горечью ответил эльф. — Благодаря нашим бывшим владыкам вы, смертные, беззащитны перед любой магией достаточной силы. Судя по всему, они заметили исчезновение «сборщиков» и послали жрецов более высокого ранга узнать, в чем дело. Мы были недальновидны, ввязавшись в пограничные схватки. Надо исправлять положение. Быстрее собирайтесь и уходите.

— Хорошо! — Рене жестом подозвал к себе Роцлава. — Завгородний! Принять командование. Уходи на северо-восток, прижимаясь к горам так, чтобы только могли пройти лошади. Мы догоним.

— Ты не должен участвовать в схватке. — Эмзар был непривычно резок. — Ты не принадлежишь себе.

— Глупости! — Аррой в бешенстве тряхнул серебряными волосами. — Если я останусь в стороне, я перестану быть самим собой, а это еще хуже. Мне всегда везло. К тому же я тоже кое-что могу…

Эльф больше не спорил. Возможно, потому, что стало не до того. Светорожденные, быстро переговариваясь на своем языке, занимались вещами, малопонятными непосвященным. Мелькали, сплетаясь и расплетаясь, изящные пальцы, вспыхивали и гасли многоцветные искры, на свет извлекались странные предметы, на первый взгляд похожие на изделия лучших ювелиров древности — только в тысячу раз прекраснее, на деле же являющиеся боевыми талисманами.

У Рене талисманов не было. Если, разумеется, не считать черной цепи, которая моглаиметь какие-то никому не ведомые свойства, да Жана-Флорентина, смирно сидевшего на своем браслете. Жаб вообще в последнее время притих, похоже, робел эльфов.

Убедившись, что вынудить цевца сделать хотя бы шаг навстречу опасности невозможно, герцог спешился и спокойно наблюдал за сборами. Первыми закончили дела люди. Без лишних слов и эмоций «Серебряные» быстро уходили в сторону замеченной с полчаса назад тропы. Рене глядел им вслед, пока его не отвлек шум за спиной. Огромный вороной жеребец рыл копытом землю, злобно поглядывая на эльфийских лошадей.

— Гиб! — Рене совсем было забыл о своем водяном знакомце, и, как оказалось, зря. Блестящее черное чудовище нетерпеливо топнуло передней ногой и приглушенно — понимает, подлец, что не стоит загодя оповещать врага о своем присутствии, — зарычало, как и положено твари из легенд. Всем своим видом Гиб выражал возмущение как медлительностью адмирала, так и тем, что намечающаяся драка предполагалась без него. Рене не колебался. Мысленно ругнув себя за забывчивость, эландец вскочил на лоснящуюся спину, заняв место в строю.