Ташкент - город хлебный

– Куда вскочить?

На трех крышах был - везде нельзя. Бросился за водокачку в дальний вагон, там, наверное, можно. Мишка ударился за мужиком, Сережку торопит:

– Айда скорее, не отставай!

А Сережка понять ничего не может.

Направо - невиданные вещи, налево - невиданные вещи. У них в селе на столбах по три проволоки - здесь по восемь в два ряда. Шары стеклянные висят, на рожках играют. Двое мужиков с фонарями прошли. Везде железные полосы гайками привинчены. Споткнулся Сережка об одну полосу, а спереди прямо на него изба без окошек двигается, колесами и хрустит.

– Задавит, мальчишка, уйди!

Лезет мужик с двумя мешками на вагонную крышу, и Мишка за ним, словно кошка, вверх.

– Ты куда?

– В Ташкент мы с Сережкой.

– Слезай скорее, это не в Ташкент!

– А куда же, дяденька?

– В Сибирь, в Сибирь! Прыгай!

– Стукнуло Мишкино сердце, волосы на голове так и поднялись. Где Сибирь? Какая Сибирь? Сам на крыше сидит, Сережка около колеса бегает.

– Лезь, Сережка, лезь!

Хотел ухватиться Сережка за приступок вагонный, а вагон пошел.

– Батюшки!

Бежит Сережка вдоль колеса, не отстает. Дух захватило, голова треплется, глаза помутились.

– Не догонишь!

Сильно разболелось Мишкино сердце, жалко товарища: пропадет. И домой итти забоится. Если на ходу спрыгнуть расшибешься. Очень шибко вагон пошел: крыша покачивается, колеса постукивают.

Спутался ногами Сережка, полетел вниз головой.

– Пропал теперь!

Смотрит Мишка на станцию, на упавшего Сережку, вспомнил уговор не бросать друг друга. Чего делать? Придется ворочаться с другой станции. А вагон вдруг тише пошел, остановился: наверно, забыл чего-нибудь. Дернул раз вперед, попятился по другой дороге. Еще дернул раз вперед, опять пошел по другой дороге. Раз пять обернулся туда и сюда. Вывез в самое поле позади станции - встал. Выпустила дух машина, в сторону пошла от него.

Мужик с двумя мешками ругается.

– Ах, нечистая сила! Я думал - настоящий он, в Сибирь повезет...

Мишка рад до смерти.

Прибежал на станцию, а Сережки нет. Побежал на то место, где Сережка упал, и места того нет. Вот будто тут и будто тут. Метался - метался, насилу разыскал товарища около стрелочниковой будки. Уткнулся Сережка головой в колени, плачет.

Мишке это не понравилось.

– Зачем плачешь?

– Потерял ты меня.

– Держаться будем друг за дружку, расспросим хорошенько дорогу, которая на Ташкент, зря больше не сядем. Жди пока я на станцию сбегаю, послушаю, чего мужики говорят. Никуда не ходи, на этом месте будь.

Нельзя перечить: Мишка - вожак.

Прижался Сережка около будки и глаза закрыл.

– Эх, дурак! Зачем поехал?

Есть хочется, плакать хочется. Забудет Мишка про него, сядет один и уедет, а он и дороги не знает, как домой дойти. Если бы и знал - нельзя: дойдешь до оврага - там жулики. Мужиков больших убивают, мальчишку маленького ничего не стоит: сразу - смерть.

А дома, наверное, думают: когда Сережка приедет? Ходит мать по шабрам, рассказывает "Сережка наш за хлебом в Ташкент поехал". Бабушка, пожалуй, не дождется - умрет. Хорошая бабушка. Сроду не била Сережку. И мать тоже хорошая. А речка какая! Все лето можно купаться, если бы не голод.

Лезет вечер на станцию, одевает деревья черным платком. Шары на столбах загорелись, в будке за стеной кто-то постукивает:

– Дррр! Дррр!

А Мишка нейдет. Сядет один и уедет.

Опять за стеной кто-то постукивает:

– Дррр! Дррр!

Хотел в окно поглядеть Сережка, а мимо будки - чудовище с огненными глазами: пыхтит, гремит фукает. Сверху искры летят. Вдруг как фыркнет около самой будки, сбоку дым пошел - прямо на Сережку. Бросился Сережка от будки и сумочку с лаптями позабыл.

6.

Мишка сразу два дела сделал: дорогу на Ташкент узнал и корочку выпросил у товарища красноармейца. Обо всем приходится самому думать. Хлеба нет, денег нет, Сережка неопытный. Надо будет покормить его маленько, чтобы не обессилел. Сунул Мишка корочку в карман - укусить два раза - подумал.

– Дам ему чуть-чуть, наплевать. После заплатит.

Хотел сейчас же к будке бежать, да попался на глаза ему аппарат телеграфный в окошке. Интересный! Лента из него белая лезет, и человек пальцем постукивает. Другой человек с трубкой около уха по проволоке разговаривает. Загляделся Мишка и не помнит, как корочку в рот положил. Вспомнил про Сережку голодного, совесть мучить начала:

– Зачем с'ел?

Прибежал на то место, где Сережка остался, а Сережки нет. Вот и будка эта самая с одним окошком... или другая, похожая на эту. Что такое? Маленько заплутался. Повернул в другую сторону - на поле вышел. Куча соломы белеет, месяц стоит над самым бугорком, смотрит на Мишку. Людей не видно. Только молотком стучат за станцией, да плачет кто-то тихонько в канаве. Подошел поближе, а в канаве баба с ребятами сидит. В середине жарничек потухает. Волосы у бабы растрепанные. Качает она головой, приговаривает:

– Милые мои детушки, куда мы с вами пойдем теперь?

И Мишка подумал:

– А я куда пойду?

Вернулся на станцию, крикнул.

В поселке собака залаяла.

– Вот так штука! Где искать?

И бросить нельзя: вместе уговаривались, клятву дали.

– Дурак! Одному бы ехать - лучше.

Сел на станции около дверей Мишка, задумался. Посидел, посидел, глаза слипаться начали. Открыл, они опять закрылись. Вспомнил про Сережку, вздохнул.

– Куда денется? Утром найдется.

Упала Мишкина голова на колени, тело кверху поплыло. Плывет, как на крыльях, все выше и выше поднимается.

Мать снизу кричит:

– Упадешь, Миша, куда забрался?

А Яшка брат голубей стреляет из деревянного ружья. Пукнет раз - голубь. Еще пукнет раз - еще голубь. Штук десять напукал. Повесил на веревочку и давай этими голубями Мишку по голове бить.

Рассердился Мишка, хотел было Яшку ударить, а перед ним солдат с ружьем.

– Нельзя здесь лежать!

Собаченка мимо прошла, обнюхала воздух. Поглядела в дверь, пошла на цыпочках дальше, Вышел мужик без шапки.

– Ты чего, мальчишка, зябнешь?

– Спать, дяденька, больно хочется.

– Куда едешь?

– В Ташкент мы с Сережкой, а он потерялся.

– Иди в третий класс, - уснешь.

Зашел Мишка в третий класс, а народу в третьем классе наступить негде. Кучей так и лежат. Пар над ними, словно в бане, а в пару этом слышно: плачут, плюют, сморкаются. Старик ползет, будто рак - задом наперед. Его ругают, а он ползет.

– Куда тебя черти несут?

Задел Мишка ногами за чью-то голову, напугался. Поднялась голова, как крикнет: