Тату

Я поблагодарил спасателя за помощь, записал его адрес, и в приподнятом настроении ушёл на поиски самолёта.

Но на аэродроме всё было без изменений. Всё те же самолёты, всё те же сугробы, столетние ели, да одинокие сороки. В диспетчерской сменился дежурный, и новый не владел информацией по мне. Однако алкоголь уже подействовал, поэтому тревожиться я не стал и незаметно погрузился в сон.

– Док, бери лопату, пойдем взлётку чистить!
– разбудил меня командир подъехавшего через час экипажа.

– Шутите?

– Шучу... Давай по сто грамм для согрева?! А потом почистим лишь выезд на рулёжную дорожку.

Через два часа работы одного пассажира и четырёх членов экипажа дорожка была расчищена. Мы выпили за проделанную работу. Через час подъехал топливозаправщик. Затем мы выпили ещё... и через час ещё... Наконец, взлетели.

Пассажиров кроме меня не было, и я мирно улёгся на мягких мешках. Самолёт вёз какие-то грузы, как сказал командир - "новогодние подарки" - и летел на Дальний Восток с дозаправками в Воронеже, Новосибирске и Чите.

Вечером следующего дня мы приземлились на аэродроме Домна, что в сорока километрах от Читы. Пешком я добрался до занесённой снегом железнодорожной станции. Она представляла собой полустанок из XIX века. Одинокий домик, импровизированная деревянная платформа на один вагон, болтающийся от ветра фонарь и изъеденное ржавчиной расписание электричек. На запад, как и на восток, электропоезда курсировали лишь дважды за сутки. Я выбрал для себя восточное направление. Следующая электричка на запад была утром. Прыгая по глубокому снегу вокруг дома, я считал остающиеся до прибытия часы-минуты. Меховые берцы, как и тёплый камуфляж спецназовца, не спасали от ветра и холода. Так прошло два часа. Затем на санях, запряжённых мохнатой лошадью, как из сказки, подъехал одетый в армейский тулуп и валенки хозяин домика - станционный смотритель.

– Замёрз, служивый?

– Есть маленько...

– Заходи, сейчас буржуйку растопим, чайком согреемся.

– Спасибо.

За разговорами о жизни, чаем с баранками незаметно прошёл ещё один час ожидания. Пётр Иванович не советовал путешествовать электричками в западном направлении.

– Народ встречается разный. Бывают, стёкла бьют, лавки снимают, воруют, что плохо лежит, да и расписание соблюдается не всегда. Уж лучше взять билеты на поезд из Читы до Улан-Удэ.

Поблагодарив за угощение и тепло, я сел в электричку родом из детства. Мне показалось, что в ней ничего не изменилось за прошедшие четверть века.

В Чите обратился к коменданту железнодорожного вокзала с просьбой помочь добраться в Улан-Удэ. Он был родом из Питера и закидал меня вопросами о городе.

– Так ты почти мой земляк, раз прожил там семь лет. Садись за стол, пиши на моё имя рапорт. Укажи номер командировочного, весь маршрут поездки и просьбу о выдаче ВПД на проезд в купейном вагоне от станции Чита до станции Улан-Удэ.

– Да мне и плацкартный сойдёт.

– Пиши купейный вагон, ты же - офицер!

Отблагодарив его двумя бутылками питерского пива, я отправился на вокзал выкупать билеты.

– Ближайший поезд на Улан-Удэ, на который остались билеты, будет завтра вечером, - комментировала выписку билета кассирша. Поедете?

– Конечно, поеду!

Следующие сутки я провёл на вокзале, невольно наблюдая за его жизнью. Вот китайцы, сидя на полу, смакуют пиво из национальных плошек и закусывают жареным арахисом, который ловко поддевают палочками. Они быстро пьянеют, смеются, плюются и глаза их ещё больше сужаются. Вот привокзальный бомж пытается обокрасть заснувшего гражданина, но у того срабатывает интуиция, и он прогоняет бомжа как назойливую муху. Вот милиционер что-то обсуждает с торговцами ларьков и с довольной улыбкой и со свёртком в кармане отходит от них. Я ощущал себя действующим лицом этой жизни. Интересно, а как я выгляжу в ней со стороны? В ватном костюме, берцах, обложенный поклажей, ставший заложником вещей.

Выяснилось, что и мои нехитрые пожитки представляют интерес для местных мошенников, и я трижды за ночь отбивал их нападки. Сна не было, также как и других условий для полноценной жизни. Ни умыться, ни сходить в буфет, лишь мысленные гонки да нехитрые перекусы. Со своим негабаритным грузом я малоподвижно сидел на занятых мною скамейках и ждал прибытия поезда. Кроватка требовала жертв.

Лишь через сутки вокзального плена я вышел на морозный свежий воздух станции. Началась посадка на поезд Хабаровск - Москва.

– Это что у тебя?
– указывая на мою поклажу, грозно спросила толстая проводница, которая больше походила на рыночную торговку.

– Детская кроватка.

– Сдай её в багажный вагон. Он находится в начале состава.

– Да она лёгкая, весит не больше семи-восьми килограмм. Я её аккуратно размещу в верхнем багажном отсеке.

– Не положено по технике противопожарной безопасности.

– Ну, пожалуйста, я же её из Питера везу!

– Я дважды повторять не буду.

В багажном вагоне два грузчика с татуированными якорями на руках согласились принять кроватку... но за сто рублей.

– Да я за эти деньги бэушную в Улан-Удэ куплю!

– Твоё право.

– Может, договоримся? У меня нет с собой сотни. Только четвертной могу дать.

– А нам как потом перед начальником поезда отчитываться? Да нас работы лишат из-за какой-то там кроватки!

Побрёл к вагону. Дальнейшие просьбы и уговоры проводника также не принесли никакого результата. Разместив вещи на полках, я не терял надежды, что в последние минуты её сибирская душа смягчится. Увы! И даже моя хитрость с забрасыванием кроватки в тамбур отходящего поезда, не сработала. Проводница нажала на рукоятку стоп-крана и пронзительно засвистела.

– Я тебя сейчас с поезда ссажу за хулиганство! Милиция!!!
– закричала она что было силы.

– Не надо милиции... я согласен оставить кроватку на перроне... позвольте хоть вещи из неё достать, - разрывая обёрточную ткань и полиэтилен, я лихорадочно доставал перестиранные ползунки и распашонки.

– Надо было раньше думать... я не имею права задерживать отправление поезда!
– кричала раскрасневшаяся проводница, - сейчас ещё штраф выпишу за хулиганство.

Кроватка полетела на обледенелый читинский перрон и, грохнувшись о землю, разломалась на части. На асфальт высыпалось детское одеяльце, матрасик и пакет с тёплыми вещами. Пожилая дама из провожающих на бегу забросила пелёнки и ползунки в мой тамбур. Хотелось плакать и ругаться от несправедливости жизни. Уже ничего не изменить! Я проиграл!

Домой я вернулся без настроения. Чувствовал себя охотником, который упустил свою добычу. В части подумали, что я решил встречать новый год в Питере и намеренно отстал от самолёта. Комбриг, выслушав мой рассказ, приказал написать объяснительную в связи с опозданием в часть, но наказывать не стал. Через неделю друзья-сослуживцы сбросились и подарили нам детскую кроватку.

Первый прыжок

– Доктор, а вы прыгали с парашютом?
– спросил у меня отставной лётчик-испытатель во время сегодняшней консультации.