Татуировщик из Освенцима
Шрифт:
Глава 20
Лале вытаскивают из кузова и волокут в контору обершарфюрера Хустека. Два офицера поддерживают его под руки.
— Мы ничего от него не добились даже после подходов большого еврея, — говорит один.
Хустек поворачивается к Лале, и тот поднимает голову.
— Так ты действительно не знал их имен? И тебя не пристрелили?
— Нет, герр.
— Вернулся ко мне, а? Теперь ты снова моя проблема.
— Да, герр.
Хустек обращается к офицерам:
— Отведите его в блок тридцать один. — Потом поворачивается к Лале. — Ты у нас хорошенько повкалываешь, пока не сыграешь в ящик. Помяни
Лале выволакивают из конторы. Он старается не отставать от эсэсовцев. Но на полдороге он падает, и его волокут по гравию. Офицеры открывают дверь блока 31 и швыряют его внутрь, после чего уходят. Лале лежит на полу, измученный телом и душой. К нему с опаской приближаются несколько заключенных. Двое пытаются помочь ему подняться, но он кричит от боли, и они отступают. Один мужчина задирает рубашку Лале, обнажая глубокие рубцы на его спине и ягодицах. На этот раз более осторожно они поднимают его и кладут на нары. Вскоре он засыпает.
— Я знаю, кто это, — говорит один из узников.
— Кто? — спрашивает другой.
— Это татуировщик. Не узнаешь? Возможно, он выбивал твой номер.
— Угу, ты прав. Интересно, кому он насолил?
— Когда я был в блоке шесть, то получал от него дополнительный паек. Он всегда раздавал еду.
— Об этом я не знаю. Я был только в этом блоке. В тот день, когда меня привезли, я кому-то не понравился.
Мужчины тихо посмеиваются.
— Он не сможет пойти на ужин. Принесу ему что-то из своего. Завтра еда ему понадобится.
Немного погодя Лале будят двое, каждый держит кусочек хлеба. Они предлагают ему поесть, и он с благодарностью берет хлеб.
— Мне надо отсюда выбраться.
Мужчины смеются:
— Конечно, друг мой. У тебя два варианта: один быстрый, другой может занять чуть больше времени.
— И каковы они?
— Ну, завтра утром ты можешь выйти на улицу и броситься на тележку с трупами, когда она будет ехать мимо. Или выйти с нами в поле и там работать, пока не свалишься от усталости или не начнешь умолять их пристрелить тебя.
— Мне не нравятся эти варианты. Я должен найти другой способ.
— Удачи, мой друг. Ты бы лучше отдохнул. Впереди у тебя долгий день, особенно в твоем состоянии.
В ту ночь Лале снятся его отъезды из дому.
Впервые он покинул дом многообещающим молодым человеком, идущим на поиски своего будущего. Он найдет любимую работу и достигнет в ней высот. Приобретет богатый опыт, посетит романтичные города Европы, о которых читал в книгах: Париж, Рим, Вену. Но больше всего он хотел найти ту единственную женщину, в которую влюбится, окружит своей любовью и осыплет знаками внимания — цветами и шоколадными конфетами.
Его второй отъезд, полный неопределенности и неизвестности, привел его в замешательство. Что ждет его впереди?
Он приехал в Прагу после долгого путешествия, наполненного переживаниями после расставания с родными. Как ему предписывалось, он явился в соответствующее правительственное учреждение, где ему велели найти жилье поблизости и еженедельно отчитываться, пока его участь не будет решена. 16 апреля, месяц спустя, пришло распоряжение явиться с вещами в местную школу. Здесь его поселили вместе с группой молодых евреев, собранных со всей Словакии.
Лале гордился своим внешним видом, и условия его прежней жизни позволяли ему выглядеть наилучшим образом. Поэтому он каждый день стирал и чистил свою одежду в школьном туалете.
Он не знал, куда его отправляют, но хотел быть уверенным, что будет выглядеть хорошо.После пяти дней сидения в школе напуганному и ужасно скучающему Лале, как и прочим, приказали собрать вещи, после чего их отвели на железнодорожный вокзал. Им ничего не сказали о том, куда их отправляют. Подъехал состав для перевозки скота, их посадили в вагоны. Некоторые возражали, объясняя, что грязные вагоны ущемляют их чувство собственного достоинства. Лале впервые наблюдал, как его земляки направляют винтовки на евреев, бьют тех, кто продолжает протестовать. Он влез в вагон вместе с остальными. Когда вагон был набит до отказа, Лале смотрел, как задвигаются двери. Ему было слышно, как эти двери запираются на засов словацкими солдатами, людьми, в обязанность которых входит защищать его.
Вновь и вновь он слышит шум задвигаемых и запираемых на засов дверей, задвигаемых и запираемых.
На следующее утро два добрых человека помогают Лале выйти из барака и вместе с ним ожидают перекличку. Сколько времени прошло с тех пор, как я стоял вот так? Номера, номера… Выживание всегда имеет отношение к твоему номеру. Если капо ставит галочку напротив твоего номера в списке, значит ты пока жив. Номер Лале идет последним в списке, поскольку он самый новый обитатель блока 31. Он не отвечает сразу, когда его называют, и соседям приходится толкать его локтем. После чашки жидкого кофе и тонкого куска черствого хлеба заключенных ведут к месту работ.
Это поле между Освенцимом и Биркенау. Их заставляют перетаскивать большие камни с одного края на другой. Когда все камни перемещены, им велят перетаскивать их обратно. И так весь день. Лале думает о тех сотнях случаев, когда он, идя по дороге, наблюдал эту «работу». Нет, он лишь видел это мельком. Он не понимал, что приходится выносить этим людям. Он быстро догадывается, что эсэсовцы убивают того, кто приволок свой камень последним.
Лале необходимо собрать все свои силы. Мышцы болят, но разум остается ясным. Один раз он оказывается предпоследним. Когда день заканчивается, оставшиеся в живых собирают тела убитых и относят в лагерь. Сегодня Лале освобождают от этой повинности, но говорят, что это отсрочка всего на день. Завтра ему придется тащить свой груз. При условии, что он останется в живых.
Добредя до Биркенау, Лале видит стоящего в воротах Барецки. Тот подходит к Лале:
— Я слышал, что с тобой произошло.
Лале поднимает на него глаза:
— Барецки, вы можете мне кое в чем помочь?
Прося о помощи эсэсовца, он признается другим заключенным, что отличается от них. Он знает имя этого офицера и может попросить его о помощи. Его приятельские отношения с врагом вызывают чувство жгучего стыда, но ему это сейчас необходимо.
— Может быть… А в чем дело? — Барецки явно испытывает неловкость.
— Вы можете передать кое-что Гите?
— Ты действительно хочешь, чтобы она узнала, где ты сейчас? Не лучше ли ей думать, что ты мертв?
— Просто скажите ей, где именно я нахожусь. Блок тридцать один. И попросите ее, чтобы передала Силке.
— Хочешь, чтобы ее подруга узнала, где ты?
— Да, это важно. Она поймет.
— Гм. Сделаю, если будет настроение. Правда, что у тебя под тюфяком было целое состояние из бриллиантов?
— А рубины, изумруды, американские доллары, британские и южноафриканские фунты тоже упоминались?