Татушечка. История заблуждений.

– Элла Владимировна, – вступилась за меня Ольга, – ну что вы от него хотите? Жил бы в семье…

– Ой, да он и в семье таким был. Они же оба ничего не готовили. Всё работа-работа, – вздохнула та, оставляя наконец-то покупки в покое.

– Каждый выбирает для себя, – пожала моя благочестивая невестка плечами, и её пшеничное каре легко качнулось.

– Ну а как ваши дела? – сменил я тему, старательно разрезая рулет на равные кусочки, пока Стёпа с интересом рассматривал что-то в окне. Он совершенно не был похож на своих родителей: не по-детски меланхоличный и спокойный ребёнок. Я его любил. Когда бывал в гостях, всегда собирал с ним модели из конструктора, листал красочные энциклопедии. Он напоминал меня в детстве: немного отрешённый, не питающий особого интереса к делам взрослых, погруженный в свой маленький мирок.

– Всё нормально. Стёпа с осени пойдёт на подготовку к школе, – улыбнулась Оля, выставляя давно позабытые на самой верхней полке чайные чашки, собранные из нескольких сервизов, почивших в процессе бесконечных ремонтов.

– Уже?

– Конечно. Ему в сентябре шесть. Через год будет первоклассником.

– Время… – вздохнул я, усаживаясь на стул и ловя на себе пристальные взгляды матери. Она не осуждала, но искала изъян, то, к чему можно было бы прицепиться и снова сделать из меня маленького, несамостоятельного мальчика, требующего постоянного контроля и присутствия. Проще говоря, она только и ждала моего досадного промаха, чтобы забрать в лоно семьи.

– Да-да… Жизнь пролетает очень быстро, – с жирным намёком заговорила мать. И я снова вздохнул: заезженная пластинка. Последние пару месяцев родные атакуют меня одними и теми же темами, от которых я порядком подустал. – Как у тебя с терапией?

– Нормально.

– Элла Владимировна, – с укором глянула на неё Ольга, – давайте не будем.

– Почему же? Он мне ничего толком не рассказывает, а я переживаю! Мать! Имею право знать.

– Я не маленький мальчик, ма.

– Да? А ведёшь себя как ребёнок. Стёпа, и тот разумнее будет. А ему всего-то пять.

– С половиной, – подал голос Стёпка.

– Конечно, радость моя, – улыбнулась ему любящая бабушка и потрепала по русой голове. – Я вообще думаю, что все эти беседы с психологами и психотерапевтами – пустое, – продолжала мать, будто не слыша и не видя никого вокруг. – Самое лучшее лечение – это занятость. Вот нашёл бы ты, Костя, себе женщину. Ходил бы с ней в кино или просто на прогулки, помогал бы по хозяйству. Завели бы собаку, а там, глядишь, и до…

– Элла Владимировна! – не выдержала Оля, а я только чуть засмеялся.

– Интересно, когда отца не станет, ты на следующий же день выскочишь замуж? – бросил я после того, как успокоился, в лицо матери. И прозвучали эти слова слишком жёстко, с вызовом. Почти грубо.

– Костя! – теперь уже ко мне обращалась милая голубоглазая Ольга.

– Да ну вас… Пейте лучше чай, а мы со Стёпкой пойдём, поищем в шкафу что-нибудь интересное, – я подмигнул пацанёнку, он быстро сполз со стула и поравнялся со мной.

Гостиная, или, как называла её мать – зал, была оклеена бледно-бежевыми обоями без рисунка и напоминала детскую песочницу. Точно так же, как и в пристанище орущей ребятни, в ней можно было найти что угодно. Тяжёлые, светлого дерева шкафы наполняла всякая дребедень: статуэтки, которые привозила Лита из отпусков (больше всего я любил богиню Шиву, сантиметров пятнадцать высотой, и непонятного вида жабу с печальными глазами родом из Японии); старые и новые фотографии, сваленные в коробки; узкий застеклённый пенал сверху донизу был забит бутылками элитного алкоголя, подаренного клиентами. Я всё собирался купить большой винный шкаф, но руки так и не доходили. За широкими угловыми створками хранилось то, что стоило выкинуть – вещи Литы – но расстаться с ними оказалось слишком трудно.

– Дядя Костя, – шепнул Стёпа.

– А?

– В какой шкаф заглянем сегодня? – он посмотрел вокруг своими сероватыми глазками, и я понял, что этот мальчишка – единственный человек после меня самого, которому нравится настоящий Костя – Курт.

– Думаю, в тот, что ближе к окну. Давненько не искали там ничего.

– Ух!

Стёпа подошёл ближе к лоснящейся коричневатой двери и доверчиво протянул ко мне руку.

– Дядь Кость, можно?

– Валяй.

Он осторожно взялся за бронзовевшую ручку-шар и с трепетом заглянул в тёмное нутро. Я подошёл ближе и встал у него за спиной, сам с интересом вспоминая, что могли хранить полки. Унылые серые коробки ровным счётом ни о чём не говорили. Вытащив первую попавшуюся, я поставил её на пол, и мы со Стёпой склонились над ней, как над сундуком с сокровищами. Тем забавнее показалось наполнение – почти реально сокровище, мальчишеское. Недели три назад я наткнулся на большой пакет, забитый в угол на старых антресолях. Внутри хранилась моя детская коллекция литых солдатиков. Тогда пришлось потратить несколько вечеров, чтобы привести игрушечное войско в порядок. После они переселились в коробку и спрятались в шкаф.

– Это мои воины, – гордо шепнул я Стёпе. Он понимающе улыбнулся.

– Можно?

– Бери, конечно. Здесь кого только нет. Кажется, были и меченосцы, и французы времён Кутузова…

– А кто это?

– Великий полководец. Давно жил, очень. Спас нашу страну от врагов.

– Ух ты!

– В школу пойдёшь, тебе о нём много будут рассказывать, – перевёл я тему подальше, ибо сам мало что помнил из истории.

– Всадник! – Стёпа достал моего самого любимого солдатика, верхом на коне стремящегося куда-то вперёд. В атаку, наверное. Во всяком случае, я всегда ставил его перед войском, как самого смелого и главного.

– Он лучший! Никогда не проигрывал. Хочешь, бери себе.

– Его? – уточнил мальчишка с восторгом в глазах.

– Всех.

– Правда?

– Конечно. Я уже взрослый, у меня другие игрушки. А эти тебе пригодятся.

– Мама не разрешит, – пригорюнился племянник.

– Она у тебя добрая, разрешит. Я попрошу.

– А бабушка?

– И бабушку попрошу.

– Спасибо! А откуда у тебя такие солдатики? – он любовно вытаскивал фигурки по одной, рассматривал и откладывал в сторону.

– У меня друг был в детстве, его папа ездил в далёкие командировки и присылал нам оттуда подарки. А мы устраивали целые битвы! Великие сражения! Было весело.

– Дедушка тоже раньше уезжал часто.

– Ага. Только он не солдатиков присылал, а всякие вкусности.

– Жалко, что мне не привозит, – смутился Стёпка.

– Зато он с тобой гулять ходит! Это лучше, – попытался я его приободрить, а сам с печалью вспомнил наше с Ашером одинокое детство, когда родители были вынуждены заниматься вопросами выживания, но никак не воспитанием или общением. Так мы и мотались – предоставленные сами себе, спасала только школа и бывший Дворец пионеров с кружками. Я уже потом понял, что держалось это всё на голом и иногда голодном энтузиазме педагогов.

– Наверное.

– Папа там как?

– Нормально.

– Понятно… А хочешь, мы с тобой куда-нибудь сходим?

– У меня дед есть.

– Эх ты, Стёпка, – мне вдруг стало и смешно, и грустно. Кешке, брату моему, всегда загадочным образом везло. Ашер даже смеялся, говоря, будто это из-за того, что он старший. Но факт оставался фактом: ему удалось вполне благополучно получить неплохое образование, устроиться на работу и быстро продвигаться по службе, так что теперь он занимал должность начальника службы технического обеспечения в нашей небольшой мэрии. Жена вот, Ольга, милая и добрая, совершенно не амбициозная, очень домашняя. И Стёпка – сущий ангел.

– Дядь Кость, не грусти! Я сейчас, – мальчишка вдруг поднялся и затопал по гладкому паркету в коридор. Чуть повозился там и вернулся, протягивая мне что-то в ладошках. – Это тебе! Я привёз вкусняшку!

Лицо его светилось от радости, и я не смог не поймать себя на ощущении трепета и умиления. Стёпа протягивал мне немного помятую розовую зефирку в прозрачной упаковке.

– Откуда взял такую красоту? И ведь я люблю зефир! – я принял угощение и крепко пожал мягкую детскую ручонку.

– В саду давали, а я сохранил. Хотел сначала маму угостить, но мы в магазин пошли, и я забыл.