Тавриз туманный

– Нина, не верь этому!

– А ты не верь уверениям Ольги о желании выйти за тебя! Царский дипломат хитрее дьявола. Ольгу вынудили сблизиться с тобой и объясниться тебе в любви. Однако после женитьбы Махмуд-хана, тебе предложат Махру. Все это мне сообщила дочь консула.

Я рассмеялся.

– Значит, в будущем мне придется подумать и о Махру!

– Да, и тогда ты станешь соперником Тутунчи-оглы, так как Махру и Тутунчи-оглы любят друг друга.

Она умолкла, и лицо ее отражало новую печаль и заботы.

– Я запуталась в этих противоречиях, - сказала она печально.
– Я не знаю, как и что я ем и пью. Приходится иметь дело с самыми жалкими, недостойными личностями. Вот письмо Махмуд-хана. Читая его, невольно хочется кричать, безумствовать!

Протягивая мне письмо, она расплакалась. Махмуд-хан писал:

"Прекрасная Нина!

Несомненно, господин генерал и его супруга изволили говорить Вам обо мне. Я абсолютно не понимаю Вашего молчания. Слава богу, Вы лично знаете меня, знаете, что настоящим хозяином Тавриза является только Махмуд-хан! Будучи правой рукой и двоюродным братом Гаджи-Самед-хана, я в то же время крупный домовладелец города Мараги.

Я уверен, что если этот ничтожный купчик женится на Вас, то содержать Вас он все равно не сумеет. Если Вы боитесь его, я в течение одной ночи уберу его из Тавриза.

Желая жениться на Вас, я мог бы схватить Вас на одной из улиц, усадить в экипаж и увезти. Однако это было бы невежливо по отношению к господину консулу, так как Вы как бы являетесь членом его семьи. Это и заставляет меня быть терпеливым. Женитьба на девушке, принадлежащей к семье консула, большая честь для нашей фамилии.

Поручаю Вам больше не встречаться с этим купцом и не принимать его у себя. Если он считает этот дом своим только из-за своей обстановки и вещей, можете заменить их теми, которые я не замедлю прислать Вам.

Жду ответа.

Махмуд-хан".

Прочитав письмо, я рассмеялся над тем, что Махмуд-хан вопрос считал окончательно разрешенным.

– Не о чем думать!
– весело обратился я к Нине.
– Все в порядке. В этом отношении Гасан-ага и Тутунчи-оглы получили необходимые указания.

К ЦЕЛИ

Слухи о войне подтверждались действительностью. Потоками двигались на турецкую границу царские войска. Чтобы узнать, нет ли новых известий в американском консульстве, я решил зайти к мисс Ганне.

Когда служанка впустила меня в комнату, мисс Ганна, сидя за столом, что-то писала. Увидев меня, она прикрыла книгой бумагу и поднялась с места.

– Писать днем любовные послания запрещается!
– сказал я, улыбаясь. Это надо оставить на ночь.

– Писать любовные послания излишне; человек, которому они могли быть адресованы, стоит передо мной.

– Можно ли верить этому?

– У тебя нет никаких оснований не верить мне! Я никому не обязана показывать свою корреспонденцию, но, чтобы рассеять твои подозрения, покажу.

– Я не знаю английского языка.

– В таком случае слушай, я прочту.

Она прочла. Это была повестка созываемого в ближайшие дни совещания в консульстве. Я ничего не разобрал в ней.

– Война неизбежна!
– сказала Ганна.
– Заседание обсудит вопрос о ликвидации американских торговых обществ, ибо в таких случаях иранские купцы весьма часто объявляют себя банкротами. Вот почему необходимо приостановить кредиты торговым предприятиям и не отпускать по дешевым ценам имеющиеся на складах товары.

Я подумал о том, что Мешади-Кязим-ага может еще больше разбогатеть.

Мисс Ганна сказала, что Шумшад-ханум стала бывать у нее реже, иногда не показывается по два, по три дня сряду, и это ее очень удивляет.

В это время служанка позвала мисс Ганну. Когда та поднялась с места, из ее кармана выпала какая-то бумажка. Я незаметно поднял ее и спрятал в карман, чтобы потом прочесть.

Я торопился уйти.

– Ты собираешься куда-нибудь?
– спросил я, чтобы найти предлог.

– Нет, я должна выйти в пять и вернуться к восьми. Ты придешь?

– Может быть, я не сумею, так как товарищ Алекпер один.

Я распрощался и вышел. Отойдя от ворот, я посмотрел бумажку. Это был написанный шафранным соком любовный талисман. Я знал, что Шумшад-ханум приучила американку к талисманам, молитвам и гаданиям и об этом рассказывала мне сама Ганна. Опустив письмо в карман, я отправился в контору Мешади-Кязим-аги.

Он сидел, обняв колени, чем-то озабоченный. В эти дни у тавризских купцов был большой застой в торговых операциях.

– Как дела?
– спросил я его.
– Удается ли зарабатывать на поставках в армию?

– Удается, но с такими заработками миллионером не станешь! Правда, расходы окупаются и даже кое-что остается, но такими прибылями сундуков не набьешь.

– Я укажу вам на дело, которое набьет ваши сундуки. Война неизбежна. Вместо караванов с товарами, теперь пойдут караваны с военными снаряжениями, амуницией и боеприпасами. В Тавриз больше не будут ввозиться русские товары. А если и будут, то цены сильно повысятся. Рекомендую вам держать ваши амбары полными. Если можете, перебросьте наиболее ценные товары из складов домой, так как во время войны царский консул может конфисковать некоторые склады для нужд армии. Укажу вам и на другой источник. Закупите все товары, какие только имеются в американских торговых предприятиях.

Его глаза загорелись жадностью. Поднявшись на ноги, он посмотрел мне в глаза.

– Вы не шутите?
– спросил он.

– Я говорю вам сущую правду: пока не поздно, побывайте в американских торговых компаниях.

– И мое имущество и моя жизнь принадлежат революции. Да и зарабатываю я для революции. Скажите, откуда вы берете деньги на расходы? Почему вы не обращаетесь к нам?

– Мне денег не нужно; не знаю только, посылаются ли регулярно на ежемесячные расходы Нины двести туманов? Если нет, то необходимо сделать это.

– Простите, я позволил себе ослушаться вас.

– Как ослушаться?

– Тем, что мы посылаем ханум в месяц не двести, а пятьсот туманов. А на крупные расходы деньги выдаются особо. Пусть не говорят, что иранские революционеры скупы.

Он еще раз переспросил:

– Правду ли говорите, идти ли мне в американские фирмы?

– Не только в американские, загляните во все имеющиеся в Тавризе торговые фирмы и, сколько ни есть нужных товаров, закрепите за собой.

На этот раз он поверил мне, встал, пожал мне руку и поцеловал меня в губы.