Тавриз туманный

– Сможете ли вы в час ночи оставить все двери открытыми?

– Да, смогу. Это вполне возможно.

– С этим кончено. Только имейте в виду, что все должно быть в полной тайне.

– Об этом не беспокойтесь. Но только обещайте вырвать меня оттуда!

– Не сомневайтесь в этом. Завтра в два часа ночи вы должны ждать меня там.

В одиннадцать часов, когда Махру-ханум собралась домой, снова заложили экипаж. Тутунчи-оглы поехал проводить ее. Дома никого не оставалось.

Нина вышла из-за портьеры.

– Я считаю эту ночь второй частью "Тысяча и одной ночи", - сказала она, присев к столу.
– Я не хочу верить своим ушам. Теперь я убедилась, что эта женщина никому не откроет нашей тайны. Похитив Ираиду, ты можешь сохранить нашу организацию и оградить честь моей сестры. Ах, Ираида, как она низко пала!

– добавила она после небольшого раздумья.

В двенадцать часов я проводил Нину домой.

Расклеенные по городу прокламации, обострение отношений между консулом и Гаджи-Самед-ханом и бессилие последнего вскрыть нашу подпольную организацию, приближали последние дни властвования Гаджи-Самед-хана. Он снова заболел и никого не принимал. Планы царского консула оставались неосуществленными. Консул возлагал все свои надежды на Сардар-Рашида.

Нина сообщила, что сегодня в два часа дня из консульства отправлена в Савуджбулаг телеграмма, вызывающая Сардар-Рашида.

У нас все было готово. Еще до приезда сардара в Тавриз Ираиду мы могли перевезти в новое жилище. Увезти Ираиду в селение Тасвич должны были Тутунчи-оглы и Мешади-Кязим-ага.

В девять часов вечера я получил записку от Ираиды.

"Дорогой Абульгасан-бек! Завтра жду вас к себе на обед. Я должна поговорить с вами по весьма серьезному вопросу.

Ифтихарус-султан Ираида".

Эта подпись меня рассмешила. Ираида подписала записку титулом, который обычно присваивается женщинам, принадлежащим к родовитой иранской знати. Без сомнения, титул этот был пожалован ей Гаджи-Самед-ханом по ходатайству Сардар-Рашида.

Было совершенно ясно, с какой целью госпожа "Ифтихарус-султан" приглашает меня к себе на обед.

Ночью, в половине второго, я, Тутунчи-оглы и Гасан-ага вышли из дому. Гасан-ага должен был править экипажем и остановить его у ворот Сардар-Рашида. На случай, если потребовались бы объяснения относительно фаэтона, Гасан-ага должен был ответить: "Изволил прибыть его превосходительство Сардар-Рашид". Тутунчи-оглы с бомбой в руке поручено было стать во дворе, чтобы помешать посторонним проникнуть в дом. Я же должен был войти в дом, взять Ираиду, вывести и усадить в экипаж.

Ровно в два часа мы остановились у ворот дома Сардар-Рашида. Махру-ханум оставила ворота открытыми. В ожидании нашего прихода, она взволнованно ходила по балкону.

Поднявшись на балкон, я едва слышно поздоровался с ней и пожал ей руку.

– Кто дома?

– Будьте спокойны, никого.

Через переднюю мы прошли в зал, где слабо светила лампа. Осмотрев все выходы из зала, я задвинул наружный засов на дверях комнаты служанки. Затем Махру-ханум указала мне дверь в комнату Ираиды. Закутанная в черный шелковый халат Махру двигалась, как призрак. Ее осторожная поступь, шуршание ее шелковой одежды среди окружающего мрака придавали необычайный, фантастический вид.

Перед дверьми спальни Ираиды она, остановившись, выжидательно посмотрела мне в лицо. Я рукой сделал ей знак удалиться, но она не уходила. Она хотела мне что-то сказать.

– Ираида не должна видеть вас!
– сказал я ей шепотом.
– Пойдите в свою комнату. Пусть утром откроют и выпустят вас из вашей комнаты. Тогда ни Сардар-Рашид, ни окружающие ни в чем не заподозрят вас.

Она все еще продолжала стоять, не сводя с меня взгляда.

– Медлить нельзя!
– сказал я решительно.
– Фаэтон стоит у ворот. Если вы не чувствуете в себе смелости сохранить эту тайну, идите и заприте ворота за мной и никому не говорите о том, что я был здесь! Сохраните хотя бы эту тайну.

– Постойте!
– сказала она, когда я направился обратно в переднюю.

– Мое колебание вызвано не боязнью. Вы должны дать честное слово, что возьмете меня из этого дома.

– Обещаю вам, что я не оставлю вас здесь!

Мой решительный тон успокоил Махру. Она прошла в свою комнату, и я запер за ней дверь снаружи.

Затем я подошел к двери Ираиды. Мне было трудно переступить через порог ее спальни. Это не было страхом, но мне было совестно, так как из-за жары Ираида сбросила одеяло. Свет горящего у ее изголовья ночника, хоть и слабо, освещал ее наготу. Книга, которую она читала перед сном, лежала на ее обнаженной груди.

"Что подумает Ираида, проснувшись и увидев меня в своей спальне?.." мелькнула у меня мысль.
– "Не подумает ли она, что Абульгасан-бек с гнусной целью вошел в ее спальню?"

Колебался недолго. "Пусть думает, что угодно! В конце концов она узнает, с какой целью я явился".

Я подошел к постели. Над кроватью были развешены картины, изображающие обнаженных женщин в различных позах. Я поднял лежащее в ее ногах тоненькое одеяло и набросил на Ираиду. Мне бросился в глаза висящий у ее изголовья, обрамленный в изящную серебряную рамку, фирман Гаджи-Самед-хана.

"Уважаемую супругу господина Сардар-Рашида Ираиду-ханум приказываем именовать титулом Ифтихарус-султан.

Губернатор Шуджауддовле Гаджи-Самед-хан.

Тавриз. Гиджры 1329".

Дальше медлить нельзя было. "Начатое дело надо довести до конца!" сказал я себе.

Надо было разбудить Ираиду. Держа в правой руке наган, левой я коснулся ее волос. Она не просыпалась. Тогда, приложив руку к ее голове, я слегка встряхнул ее. Не просыпаясь, она повернулась на другой бок. Наконец, когда я решительно потряс ее, она раскрыла глаза, оглянулась вокруг и остановила взгляд на мне.

– Если хочешь остаться в живых, ни звука!
– сказал я угрожающе и приставил к ее виску револьвер.

Услышав эти слова, она очнулась, узнала меня и тихим, дрожащим, внезапно охрипшим голосом спросила:

– Абульгасан-бек, для этого ли ты познакомился с нами? Что ж, мне нечего сказать, ты можешь сделать со мной, что хочешь, но помни, что я сестра Нины.

– Успокойся, Ираида, я явился сюда не для того, чтобы совершить бесчестие, а для того, чтобы спасти тебя от позора, - сказал я.
– Ты должна относиться ко мне так же, как относилась прежде. Я не хочу лишать тебя жизни. Ты хотела продать меня Махмуд-хану, отравить меня и сделать Нину такой же несчастной, как ты сама. Я же, несмотря на это, стараюсь уберечь тебя от бесчестия и преступления. Я никогда не позволю, чтобы такой презренный человек, как Сардар-Рашид, продал сестру Нины и обратил ее в царского шпиона. Ираида, ты вспомни, кем был твой отец? Если дочь человека, всю жизнь боровшегося с царизмом, хочет стать царской шпионкой, можно ли не наказать ее?

Ираида смутилась и не знала, что ответить.

– Разве для того ты приехала в Иран, чтобы обратиться в слепое орудие в руках царского консула и пойти по пути позора?
– продолжал я.
– Да разве ты не могла бы жить с Ниной? Встань, оденься быстрее! Времени для разговоров нет! Не бойся.

– Чувствую, - сказала, наконец, Ираида, - ты ведешь меня на смерть. Пощади, я согласна на любую жизнь. Обещай, что ты не убьешь меня!

– Ты будешь жить до тех пор, пока будешь хранить тайну, похищенную у Нины, пока ты никому не обмолвишься о том, что произошло сегодня и пока никому не подашь вести оттуда, куда тебя повезут. До тех пор ты встретишь лишь внимание и гостеприимство. Знай, что такая жизнь будет длиться недолго, так как век Самед-ханов и Сардар-Рашидов короток. Встань, оденься, захвати только одежду.