Тавриз туманный

Если бы я знал, что слова этого письма удостоятся чести целовать ваши уста, я счел бы себя счастливым человеком.

Но, увы, моих писем вы не читаете, иначе, я не сомневаюсь, вы ответили бы на них. Вы должны оценить то, что сам Мирза-Фатулла-хан Бабаев, перед которым преклоняется весь Тавриз, распростерся перед вами во прахе. Меня удивляет, что вы, зная, каким уважением я пользуюсь у консула, и понимая, как искренне служу императорскому правительству, не цените моих признаний.

Ни во что вы ставите человека, считающегося божеством Тавриза, и не отвечаете на его мольбы!

Я могу сделать вас самой счастливой женщиной в мире.

Я знаю, что вы свободны. Если бы вы любили кого-нибудь, то за это время вышли бы замуж. Разводясь с Аршаком, вы клялись супруге консула:

– Я даю слово больше никогда не выходить замуж!

Если только это правда, то я еще могу утешиться, и этого с меня будет достаточно, ибо я не хочу вас видеть в чужих объятиях.

Я хотел воспользоваться вашей свободой и, соединив воедино два счастья, прожить с вами свою жизнь.

Об этом я говорил вам уже давно и свою любовь доказывал на деле. Вы знали, что я готов на любую жертву и, зная все это, ни одним словом не осчастливили меня; наоборот, наши дружеские разговоры и сердечные отношения приняли официальный характер.

И то, что вы бросили занятия с моими детьми, дало еще более нехороший результат. Ваш отказ возбудил подозрение в моей семье. Моя супруга думает, что я оскорбил вас чем-нибудь, и потому вы отказались от занятий с детьми... Во всяком случае, такое ваше отношение ко мне и моей семье невежливо.

Прошу вас продолжать занятия с детьми, чтобы не вызывать подобных подозрений.

Повторяю, что для вас я могу создать все условия.

Надеюсь, что в шесть часов вы придете на урок.

Если слова любви беспокоят вас, напишите, и я больше не стану их повторять.

Ваш доброжелатель Фатулла".

– Ничего, я пойду сегодня, - сказала Нина со смехом, - а может быть мне посчастливится узнать что-нибудь о Рахим-хане.

ПЕРЕД НОВЫМИ ИСПЫТАНИЯМИ

Нине удалось подробно узнать о замыслах Рахим-хана, сообщенных им в русское консульство.

Вот, что писал он консулу:

"Господин генерал!

Временное затишье было использовано нами для того, чтобы исправить ошибки и выяснить причины поражения правительственных войск.

Из Карадага и других мест прибыли новые отряды конницы. Достойно внимания то обстоятельство, что жители Тавриза поняли вред конституции, убедились в том, что конституционалисты-бандиты, и переходят на нашу сторону. Два таких больших района, как Сурхаб и Карамелик, обещали поддержать нас. Если к ним прибавить и район Девечи, то окажется, что три большие района города находятся на нашей стороне

Я подготовил уже вооруженную силу под руководством таких людей, как Наиб-Гасан, Наиб-Кязим и Наиб-Аскер. Но чувствуется большой недостаток в оружии.

Наша просьба к господину консулу - тайно предупредить царских подданных и лиц, находящихся под покровительством царя, чтобы они удалились из районов, на которые нами будет предпринято наступление.

Мы предполагаем наступать со стороны бойни, Амрахиз, Шутурбан, Лекляр, Сеид-Ибрагим, Саман-майдана, Девечи-базарча и Стамбул-капысы".

Когда я передал это сообщение Саттар-хану, тот сказал сокрушенно:

– Для того, чтобы сообщить об этом кому следует, потребуется много времени. Мы допустили большую ошибку, распустив войска.

– А нельзя ли быстро собрать их?
– спросил я.

Саттар-хан покачал головой:

– Нет. Узнав о бегстве Рахим-хана из Сахиб-Диван-бага, население Тавриза успокоилось. Одни занялись религиозными обрядами, другие отдаются веселью, третьи проводят время в игорных домах или в курильнях опиума. Прежде всего надо поднять настроение народа. Я боюсь, как бы и другие районы не последовали примеру районов Карамелик и Сурхаб.

– Правильно, правильно!
– отозвались все присутствовавшие.

За своей подписью Саттар-хан разослал письма всем моллам-конституционалистам и агитаторам, назначив места для проведения марсии.

– Господин сардар!
– сказал я.
– Марсия не есть метод агитации. Народу надо объяснить, чего хочет революция и какую цель преследует правительство в подавлении революции. Нужно воодушевить народ революционными идеями, а не занимать его марсией.

– Правильно, товарищ!
– ответил Саттар-хан.
– Но враг наш выставил против нас это же оружие...

В это время меня вызвали из комнаты. Я вышел. Гасан-ага, сын Тахмины-ханум, передал мне срочное письмо от Нины.

Я тут же вскрыл конверт. В нем оказалась копия воззвания к народу. Оно было составлено в русском консульстве, и контрреволюционная организация "Исламие" должна была распространить его среди населения.

Я вернулся к Саттар-хану и прочел ему содержание воззвания:

"Мусульмане!

Где ваша честь? Где честь ислама? Под предлогом конституции еретики хотят создать свое правительство. При революционном строе от мусульманства не останется и следа. Обязанность каждого честного мусульманина уничтожать безбожников".

Сложив воззвание, Саттар-хан положил его в карман. Глаза его засверкали.

– Товарищ, - сказал он, обращаясь ко мне, - все, что вы говорили, правильно, но теперь уже поздно. Это требует слишком продолжительной работы. Тех людей, о которых вы говорили, пока нет. Наши враги лучше всех знают язык этого народа. Они знают, кого каким капканом ловить надо. В этом деле предоставьте мне свободу.

После этих слов сардар вызвал своих людей и приказал им:

– Приготовьте два ценных знамени. Одно с именем Хазрат-Аббаса, другое Гаим-аль-Мухаммеда*.

______________ * Хазрат-Аббас - один из наиболее чтимых в Иране имамов. Гаим-аль-Мухаммед. (Сахибеззаман) - двадцатый и последний имам, по преданию вознесшийся на небо, чтобы вновь вернуться, когда будет нужно, на грешную землю.

Присутствовавшим тут же представителям районов было предложено через два часа быть в своих окопах, а к шести часам вечера собрать и расставить всю вооруженную силу и ждать приказа. Также было сделано распоряжение расставить новые пушки в тех районах, где ожидалось нападение Рахим-хана, и назначить туда бомбометчиков.

Кроме этого были выделены вооруженные отряды, которые должны были помешать населению районов Сурхаб и Карамелик присоединиться к карадагцам.

После этих распоряжений Саттар-хан выехал осмотреть эти районы и проверить защиту окопов. Перед выездом он позвонил Багир-хану и условился встретиться с ним в окопах у Гёй-мечети.

К пяти часам я вышел в город. По улицам невозможно было двигаться: все, умеющие держать оружие, стекались в Амрахиз, к Саттар-хану.

Даже женщины, с криками "Да здравствует сардар-милли!", бежали среди мужчин, неся детей на своих спинах.