Тавриз туманный

– Я не возражаю, - ответил я.
– Сардар сам не раз говорил, что хотел бы познакомить тебя со своей семьей, но боится вызвать подозрение.

– Они сегодня обратятся к Саттар-хану с просьбой дать им свидание и, если он разрешит, завтра пойдут к нему.

Я решил помешать свиданию корреспондента "Нового времени", этой черносотенной газеты, обливавшей грязью иранское революционное движение.

Я должен был видеться с Саттар-ханом в пять часов вечера, но я пошел раньше, чтобы успеть предупредить его о приезде корреспондентов русских газет.

Узнав о желании Нины сопровождать корреспондентов, сардар выразил свое удовлетворение.

– Это прекрасный случай. Мне очень неприятно, что до сих пор мне не удалось познакомить Нину-ханум с моей семьей и угостить ее хоть чашкой кофе. Она - участница наших побед. Я предупрежу наших, пусть Нина-ханум придет. Но корреспондента "Нового времени" я к себе не пущу, он постоянно оскорбляет нас, восхваляя Мамед-Али.

Зазвонил телефон. Мирза-Мамед доложил Саттар-хану, что купеческий староста Гаджи-Мухамед-ага просит сардара принять его.

– Если он успеет прийти до шести часов, я уделю ему десять минут.

– Чтобы не мешать вашему свиданию, разрешите мне уйти, - попросил я.

– Нет, сидите. У меня нет тайн от вас. Я думаю, что этот прихвостень царского консула хочет предъявить еще какое-нибудь требование консула.

Я остался. Я рассказал сардару, что из Ардебиля в Тавриз едет мирная делегация и везет от Эйнуддовле требования для предъявления революционерам. Тут же мы обсудили целый ряд вопросов, касающихся снабжения войск.

Наконец, сардару доложили о приходе Гаджи-Мухамед-аги.

Войдя в комнату, Гаджи-Мухамед-ага поздоровался и хотел исполнить традиционный обряд преклонения, но сардар остановил его.

– Здравствуйте, господин гаджи. Садитесь, но клонить голову нет нужды. У нас, несчастных иранцев, ничего не осталось кроме головы, и та как будто создана для поклонов... Так, так... Добро пожаловать!

Сардар приказал подать гаджи кальян и продолжал обращаясь к гостю:

– А теперь разрешите услышать ваши приказания.

Гаджи-Мухамед-ага поперхнулся. Страх ли взял его, забыл ли он, что хотел сказать, или не знал, с чего начать, но говорил он с большим трудом.

– Желая узнать состояние здоровья господина сардара и передать ему свой искренний привет, господин генеральный консул послал к вам вашего покорного слугу, - промямлил он кое-как.

– Состояние моего здоровья неплохое. Мы тронуты вниманием господина генерального консула.

– И еще, - продолжал гаджи, - в Тавриз приехали представители центральных русских газет, чтобы повидать господина сардара и побеседовать с ним. Господин консул просит, если на то будет благоволение господина сардара, разрешить им навестить вас.

– Представители каких газет?
– спросил сардар.

– Один - "Русского слова", а другой - "Нового времени".

Сардар открыл шкаф и, достав большую пачку газет "Новое время", показал Гаджи-Мухамеду:

– Передайте, - сказал он сурово, - господину генеральному консулу, который так любезно справляется о моем здоровье, чтобы он еще раз прочитал эти газеты и не беспокоился присылать ко мне представителя газеты, печатающей о нас такие оскорбительные статьи. Ему нечего здесь делать. Он может и без свидания с нами писать, что взбредет на ум. И еще предупредите этого представителя, что если его поймают в зоне революции и приведут ко мне, я велю немедленно расстрелять его. Что же касается корреспондента газеты "Русское слово", то ему я разрешаю прийти. Я могу принять его завтра к двум часам.

– "Новое время", - сказал гаджи, немного замявшись, - ежедневная газета великого русского народа. Не принять ее корреспондента равносильно тому, как если бы задеть честь нации.

– Болтовни я не разрешаю, - рассердился сардар.
– "Новое время" не есть орган русской нации. Это - орган угнетателей и душителей русского народа, орган князей, помещиков и богачей, которые позором покрывают русскую нацию перед всем миром. Вы свободны!

Гаджи-Мухамед струсил не на шутку.

– Слава богу, я узнал о состоянии здоровья господина сардара, о чем могу сообщить господину генеральному консулу, - пролепетал он и поспешил уйти.

ПРИЕМ У САТТАР-ХАНА

Вот что рассказала Нина потом о свидании с Саттар-ханом и о знакомстве с его женами.

– В дверях стояли вооруженные часовые, а бывших там вооруженных людей нельзя было и перечесть. Свои удостоверения мы передали стоявшему в дверях муджахиду, который хорошо читал по-русски. По типу и разговору он был похож на кавказца. Наши удостоверения были проверены вторично и все же нас не пропустили. Наконец, взяли их к Саттар-хану. Не прошло и минуты, как караульные получили распоряжение пропустить нас, Тардова с женой и меня. Мы прошли в приемную комнату сардара. Он сидел на тюфячке с открытой головой и курил кальян. При виде нас он накрыл голову папахой. За нами вошел Тардов. Сардар, не подымаясь с места, разрешил Тардову сесть и, когда тот садился, чуть приподнялся на месте.

Тардов сел в кресло. Мы же продолжали стоять. Тогда сардар встал и, подойдя к нам, протянул руку. Я почувствовала жесткую и сухую, как подошва, руку с длинными костлявыми пальцами. Пожимая наши руки, сардар что-то говорил. Переводчик, взятый Тардовым, перевел:

– Сударыни! Вы осчастливили мой ничтожный дом. Если я и не смогу оказать подобающих вам услуг, то все же вы унесете с собой воспоминание о том, как вашу руку пожимал верный солдат иранской революции. Прошу садиться.

Сардар усадил нас в кресла и занялся Тардовым, а я принялась разглядывать комнату; не будь здесь столов и стульев, ее смело можно было бы принять за военный окоп. Во всех углах комнаты стояли ружья всевозможных систем и ящики с патронами. Сам сардар сидел вооруженный, даже прислуживающие люди были обвешаны оружием. На столе, который обслуживал специальный телефонист, стояли телефоны различных систем.

Саттар-хан еще не перешел к официальной беседе с Тардовым и говорил ему всякие любезности. Наконец Тардов стал задавать вопросы:

– Читали ли вы в газетах о том, что правительство присылает в Тавриз правителя?

– Читали. Ваши и даже английские газеты читают и переводят мне. Читаем мы и ту газету, где вы работаете. Мне переводили две ваши статьи. Я получаю и "Новое время". Я отказался принять корреспондента этой газеты, которую мы рассматриваем не как выразительницу мнений русского народа, а как орган определенной группы, угнетающей широкие массы. Конечно, вы не сможете опубликовать моих слов в вашей газете, но мы хотели бы, чтобы русский народ узнал настоящую правду о том, как родилась наша революция и что вынуждает нас бороться. Пусть русский народ знает, что и мы хотим жить по-человечески, и мы хотим быть хозяевами в своем доме. Мы хотим, чтобы наши соседи великие державы - не делили нас, как маленькое государство, между собой, а помогали нам, дали нам возможность жить спокойно и развивать свою культуру. Вот почему, сударь мой, мы стали под ружье.

– Если Эйнуддовле двинет на Хавриз сильное войско, - предложил Тардов еще вопрос, - сможет ли революция противопоставить ему равную силу?

– Этот вопрос я вынужден оставить без ответа, так как о вооруженной силе революции мы никому не даем сведений. Что же касается войны с Эйнуддовле, то нам она не страшна, так как и мы, и наши враги уже испытали наши силы. Для нас безразлично с чьими войсками бороться, с войсками ли Рахим-хана или Шуджай-Низама, Макинского хана или Эйнуддовле. Мы одинаково будем бить их, а не они нас.