Тайм-аут
Шрифт:
Скрипнув зубами, Люциус начал расстегивать рубашку.
________________________________________
11:16.
Когда четыре пуговицы были расстегнуты, Гермиона нервно облизнула губы. Сейчас она уже не была так уверена, что хочет видеть Люциуса голым. А если даже и так, то, конечно, при других обстоятельствах.
«ЧТО??»
Да нет на свете никаких обстоятельств, при которых она захотела бы видеть Люциуса Малфоя голым!
Потому что он – всего лишь обычный пошлый мужлан. Она не могла поверить, что была влюблена в него. Да, именно – была! Но не более. Нет… Господи, ну за что ей это?
Последняя пуговица выскользнула из петли,
Мерлин, да что за глупый бриз, отбрасывающий рубашку и волосы этого гада назад так, что он похож сейчас на модель, позирующую для дурацких гламурных женских журналов?
Гермионе хотелось ударить его. Опрокинуть на песок!
И попрыгать на его костях.
Потому что собственное тело медленно, но верно начало предавать её.
Сбросив рубашку, он уже начал расстегивать ремень, когда Гермиона решила, что выдержать большего она не сможет.
– Достаточно, – произнесла сухо и напряженно. – Боюсь, что меня стошнит, если вы продолжите.
Люциус пристально посмотрел на нее, пытаясь поймать взгляд. Не получилось. Гермиона, даже памятуя о том, что лжецы, как правило, избегают зрительного контакта, просто не смогла встретиться с ним глазами.
________________________________________
11:17.
«Надо же! Какой приятный сюрприз»
Он нагнулся за рубашкой.
Но в тот момент, когда настойчиво и безуспешно пытался столкнуться с ней взглядом, Люциуса осенило: а что, если Гермиона Грейнджер испытывает к нему вовсе и не… ненависть? Блестящая память тут же начала подбрасывать воспоминания о моментах, как раз таки позволяющих усомниться в ее отвращении.
Во-первых, участие в качестве свидетеля на слушании его дела после окончания войны, произошедшее в 1999 году. И ее показания, которые ошеломили его, но за которые же он был ей бесконечно благодарен. Если бы не заявление героини войны о том, что он не сражался в финальной битве, и не ее глубочайшая убежденность и заверения в том, что Люциус Малфой раскаялся и заслуживает снисхождения, то как знать… возможно, он был бы в Азкабане и по сей день.
Во-вторых, полтора года назад, когда он открыто начал бороться за должность Министра Магии: ее странные взгляды, которые порой случайно ловил, ее краснеющие щечки, даже когда она старалась поскорей отвернуться и не показать ему этого.
В-третьих, ее непонятно растущая враждебность по отношению к нему с каждой следующей партнершей, которая появлялась у него за эти годы. Нет, конечно, он думал, что это лишь проявление ханжества мисс Заучки и ее нетерпимость к служебным романам. А если… ошибался? Неужели он попал в точку, когда ляпнул в тогда, кабинете, что ревность ей не идет?
А еще он помнит взгляд, брошенный Гермионой на эту… Салли-или-как-её-там. Сейчас он понимал, что в нем сверкнула не только злость из-за задержки решения по ее проекту, нет. Это была зависть и обида. Обида на то внимание, что он уделил девчонке. Не ей…
Так… может быть она сама хотела бы оказаться на месте той глупенькой статистки? Тьфу, нет, не так… Может быть ее тоже… влекло к нему? Также как и его?
Хм.
Хм…
Люциус понял, что ему не терпится проверить эту теорию. И понять уже раз и навсегда – так это или не так!
Примечание: Котсуолд, где Люциус чуть не обещнулся построить замок. Горная гряда в западно-центральной части Британии,
которую называют Сердцем Англии, является заповедной зоной.http://lifeglobe.net/entry/2789
========== Глава 3. Часть 1. ==========
И все еще четверг, 19 июня 2004, 18:02.
Гермиона расстегнула пару пуговиц блузки, потирая болезненно затекшую шею с правой стороны. Почти каждую ночь ее одолевали судороги. Ну еще бы! Использовать вместо подушки небольшой валун! Да какому организму это понравится?! Никогда еще она осознавала так ясно, как сейчас, того факта, что наличие хоть какой-нибудь кровати и принадлежностей для сна (уже не говоря о собственной мягкой и уютной постельке), может послужить источником самого настоящего счастья. Господи! Все это уже давно казалось Гермионе чем-то самим собой разумеющимся, как еда или вода… или крыша над головой… А зря!
Пошевелила плечами, ощущая всей верхней частью спины такую ноющую боль, что, казалось, стадо гиппогрифов от души потопталось по ее телу. Невероятная физическая усталость, усугубленная чувством страха, что она никогда не покинет этот остров, преследовала её практически постоянно. Неужели же они застрянут здесь, питаясь лишь кокосовыми орехами на завтрак, обед и ужин, навсегда? Да при этом еще и пытаясь сохранить рассудок, в то время как Люциус Малфой всячески старается лишить ее такового.
И вдруг, будто отозвавшись на безмолвные моления, на плечи опустилась пара рук. Резко дернувшись, Гермиона попыталась повернуться, но стальная хватка удержала ее на месте.
Она выплюнула листья эвкалипта, которые старательно жевала каждый день, освежая дыхание.
– Что вы делаете? – спросила с искренним возмущением.
– Мы… помогаем вам, – насмешливо прозвучало в ответ, и Малфой начал разминать пальцами ее шею и плечи.
– Прекратите сейчас же! Мне не нужна ваша помощь. Я… не нуждаюсь в вас. И вы мне тоже… не нуж… о, Господи… да, тут… и еще правей… ооо… да, там…
Она невольно закрыла глаза. Боже, боже… Эти руки делали то, что должно было быть запрещено законом. Они делали нечто, от чего женщина могла потерять рассудок… И это было прекрасно. Где он был раньше? Где были эти, посланные самим Господом Богом, руки всю ее жизнь, когда она страдала от различных болей и напряжения? Когда именно они могли утешить и облегчить страдания…
Черт! Люциус Малфой действовал круче квалифицированного массажиста. Кто бы мог подумать?
Он ловко массировал шею и плечи Гермионы, будто изгоняя боль навсегда. А потом скользнул вниз по спине, и пальцы его, будто по волшебству, тут же нашли источник её дискомфорта на спине и бесцеремонно задрали блузку. Ох… Как же ей хотелось возмутиться в этот момент! Но нет… Не получилось. Гермиона так и не смогла приказать Малфою остановиться. Утешив себя мыслью, что прикосновения Люциуса приносят ей реальное облегчение, она не могла не признаться себе и в другом – ей… нравилось чувствовать его руки на своем теле. Очень нравилось…
Нравилось, как он не только массирует, но и поглаживает ее тело ладонями… так чувственно… так нежно… Нравилось, как осторожно сжимает ее плечи. Как мягко его губы прижимаются сейчас к ее…
Гермиона резко дернулась и пришла в себя от охватившего ее сумасшествия.
– Что вы делаете? – задала она вопрос снова.
– Я же уже сказал… Помогаю вам, – шепот Люциуса обжигал кожу на шее.
– Мистер Малфой, вы с ума сошли?! Вы… целуете мою шею!
– Неужели? А мне кажется, что ваша шея просто наслаждается этим процессом.