Тайна Бутлегера, или Операция «Ноктюрн»

– А вы прекрасно знаете, что полиция с вас глаз не спускает. Допустите хоть одну ошибку, даже самую незначительную, и вас тотчас обвинят в контрабанде. Что тогда будет с нами?

– Не беспокойтесь, Магдалена. У меня есть влиятельные друзья, мне нечего бояться.

Он взял чемодан и, жестом предложив жене следовать за ним, двинулся дальше.

– В сущности, я везучий человек, если учесть, что больше ничего не умею делать в жизни.

– Это не так, – сказала Магдалена, поравнявшись с ним. – Вы необыкновенный человек, но почему-то так опустились… Неужели это достойное вас занятие – развозить виски по посольствам? Бутлегер! Так между собой называют вас американцы.

– По крайней мере, необычное занятие, не правда ли?

– Чтобы выручить то немногое, благодаря чему мы как-то существуем, вы поставляете виски еще и итальянским клиентам, обманывающим таможню. И мы ведь остались почти что без средств, Юрек. Зачем вы доводите нас до этого?

– Мне вполне достаточно того, что есть.

– Потому что в молодости вы привыкли иметь все. Потому что теперь вас ничто больше не волнует, не интересует, ведь нет ничего, что можно было бы сравнить с прошлым. А я?

– Вы такая же, как я.

Магдалена в гневе сжала кулаки и заставила его остановиться.

– Нет, нет! Моя семья была уничтожена, от нее осталось только имя. И я очень хорошо знаю, что значит не иметь ничего. Я устала так жить, понимаете? И если не желаете думать обо мне, подумайте о ваших детях.

– Что вы хотите, чтобы я сделал?

– Граф Рудинский, наш мир прекратил свое существование, его больше нет, поймите это наконец! И мы вынуждены теперь жить в другом мире, вот в этом, реальном.

– Этот мир, как вы говорите, реальный, мне не нравится, он не мой. Он вульгарный, шумный, бессмысленный. Я не стану за него сражаться. Я хочу, чтобы мой меч, а он у меня один, оставался чистым.

– Да, чистым… И все время держите его в ножнах, так что толку от него? – Голос ее задрожал. – Лишь бы не испачкать его и не испачкаться самому, вы пускаете все прахом и губите нас вместе с собой.

– Но разве есть какой-нибудь другой мир, где я мог бы сохранить стиль, идею жизни, немного от того величия, какое я унаследовал?

Магдалена взглянула на него и решительно заявила:

– Я больше не могу, Юрек. Я покидаю вас.

Он никак не реагировал на ее слова. Лицо его было непроницаемо. Они медленно шли вдоль вагонов.

– Вы, женщины, всегда хотите, чтобы у ваших мужчин было прочное, надежное положение, – заметил он с легкой иронией. – Но помимо этого вы еще требуете, чтобы оно постоянно улучшалось. Такая игра мне не нравится.

– Это вы, Юрек, играете со мной, вы сохраняете нелепые формальные отношения, лишь бы только отличаться от других. А по сути вы не что иное, как кусок воска. – Она презрительно рассмеялась. – Живем вместе столько лет и говорим друг другу «вы» даже в постели! И к детям обращаетесь на «вы», потому что того требует старинный этикет. Вы принуждаете их к сдержанности, учите скрывать свои чувства, поддерживаете холодность в отношениях… Кроме младшей, неизвестно почему. Может, потому что она так хороша, потому что вызывает у вас нежность, потому что…

Она не смогла договорить – заплакала и остановилась, закрыв лицо руками, стараясь скрыть рыдания.

– Ничего не поделаешь. Я так устроен. Чужая боль не трогает меня, потому что она всегда много меньше моей собственной, – сказал Юрек, нисколько не задетый ее словами. Он взял ее под руку, предлагая следовать дальше. – Впрочем, поступайте как хотите, Магдалена.

Они подошли к открытой двери вагона второго класса.

– Когда приедете к нашим кузенам, позвоните мне, если это доставит вам удовольствие.

Он помог ей подняться в вагон, поддержав под локоть. Магдалена обернулась. Она казалась спокойной.

– Пробуду в Венеции несколько дней. Надо все обдумать. У меня всегда есть возможность отправиться в Вену, там я могу жить у матери.

Юрек подал ей чемодан.

– Оставите мне детей?

– Это вы сами решите, – ответил Юрек. – Я могу жить, имея все. Могу жить и без ничего.

Он легким жестом попрощался и ушел, смешавшись с толпой.

Большая терраса аэропорта «Леонардо да Винчи» в римском пригороде Фьюмичино, казалось, была создана специально, чтобы любоваться классическим римским закатом: на западе, со стороны моря, во все небо раскинулся огромный красно-фиолетовый веер.

Уэйн и полковник Танкреди отделились от толпы, заполнявшей аэропорт, прошли в самый дальний угол террасы и принялись обозревать оттуда взлетно-посадочные полосы и окрестный пейзаж.

Они походили на обычных пассажиров, которым надо было как-то скоротать время. Уэйн был задумчив. Он перевел взгляд со здания аэропорта на главную взлетную полосу, куда как раз садился в этот момент самолет.

– Опасность может появиться сверху, дорогой полковник.

– Если допустить, что она действительно может появиться.

Уэйн указал на приземляющийся самолет:

– Отсюда, с террасы, хороший стрелок, если наберется смелости, может спокойно попасть в пилота этого лайнера.

– Держать террасу под контролем не проблема.

Полковник Танкреди был на этот раз в синем костюме и выглядел почти элегантным. К сожалению, все портили белый платочек и авторучка в кармане пиджака.

– Чем больше привлечем народу, тем больше возможности проникнуть сюда, – заметил Уэйн. – Вы отвечаете за своих людей?

– На сто процентов. Ручаюсь как за самого себя.

– А я не доверяю даже своим.

– Даже тем, кто будет сопровождать Форста на вашем самолете? – не без иронии поинтересовался Танкреди.

Уэйн усмехнулся:

– Не я же их выбирал. Моя ответственность начинается и заканчивается здесь. – Он прошел немного вперед, выбирая другую точку наблюдения. Танкреди следовал за ним. – Посмотрим. Значит, сначала приземлится американский самолет, потом русский. Остановятся вон там… – Уэйн указал на отдельную площадку в конце восточной полосы, далеко от здания аэропорта. – Это лучшее место.

– Так называемый «сектор обмена», точка «О», – заметил Танкреди.

– О'кей. С трех сторон никаких строений, там полная защита. Четвертую сторону, вот эту, блокируем фюзеляжем русского самолета, который встанет параллельно нашему. Разведчики выйдут на площадку между самолетами, так что с боков будут прикрыты. Сверху их невозможно увидеть. Даже с крыши. – Уэйн подумал немного и указал вниз. – Поставим охрану и здесь – автоматчиков через каждые десять метров. – Он взглянул на Танкреди. – И позаботьтесь об охране дороги, что идет вдоль ограждения. – Он повернулся к аэропорту и взлетным полосам. – Освещения не будет. Ночь безлунная. Аэропорт закрыт. Нет проблем?! – Однако на лице его читались неуверенность и тревога. Говоря все это, Уэйн не столько утверждал, сколько ставил вопрос.