Тайна Бутлегера, или Операция «Ноктюрн»

– Что за игру вы затеяли, Уэйн?

– Посоветуйтесь со своими руководителями. Вот увидите, они найдут какое-нибудь решение.

– Они преисполнятся жалости, думаю я, – сказал Танкреди, поразмыслив немного. – И откажутся судить беднягу… превратившегося в невинное орудие смерти… И к тому же его так жестоко пытали…

– Допрашивали, к вашему сведению.

– Пардон. Именно это я и хотел сказать – допрашивали, – с сарказмом поправился Танкреди. – И теперь, когда он оказался выпотрошенным и ненужным свидетелем, мы должны прятать его ради вас в шкаф.

– В шкафах прячут трупы. Но я ни на кого не хочу влиять. Поступайте как знаете, я вам доверяю.

Они обменялись жесткими взглядами. Танкреди вновь принялся ходить задумавшись, потом стал рассматривать свое изображение на мониторе внутренней службы слежения.

– У нас есть законы, много законов. Думаю, найду какой-нибудь, подходящий для графа Рудинского. – Он повернулся и посмотрел на Уэйна. – Вас устраивает такое решение? Не будете возражать, если мы спровадим горячую картошку кому-нибудь другому?

– Мы с графом уже не имеем никакого отношения друг у другу. Теперь он ваш. Делайте с ним что хотите, – сказал Уэйн. – В любом случае посоветуйте ему в его же интересах забыть все, что произошло в этот короткий промежуток времени между его выстрелом и моим уколом шприца.

Танкреди посмотрел на часы и решил сразу же позвонить.

Четверг, 16 ноября

В кабинете Юрека капитан Коссини чувствовал себя неловко. Он оглядывал комнату, в которой заметны были следы переезда: там и тут выдвинуты пустые ящики, на стене – светлые пятна от снятых картин, не видно ценных безделушек, украшавших прежде мебель.

Этой ночью Юрек спал всего несколько часов, и на лице его были еще весьма заметны следы усталости. В восемь утра он уже готов был отправиться в путь.

– Непредвиденный финал, но по сути удачный, – сказал поляк, решившись нарушить затянувшееся молчание. – Ты ведь так думаешь?

– Что я думаю, не имеет значения. Я должен повиноваться, и все. – Коссини посмотрел на Юрека, и в его взгляде чувствовалось искреннее волнение. – Мы тут не в дикой стране, Юрек.

– Это я заметил. Именно тебе, моему близкому другу, поручили сообщить мне приказ о выдворении меня с территории страны за… как там сказано?

– За нарушение общественного порядка.

– Ах да, я нарушаю общественный порядок, – с усмешкой произнес Юрек. – И вы еще великодушны: сорок восемь часов, чтобы пересечь границу.

– Без сопровождения. Это я постарался.

Юрек жестом поблагодарил его.

– В таком случае буду великодушен и я. Хочу сделать тебе подарок.

Коссини невольно перевел взгляд на ящики виски, стоявшие в углу, и улыбнулся:

– Не могу принять. Это выглядело бы как подкуп.

– Нет-нет, – возразил Юрек, указывая на бутылки. – За них заплатишь, друг мой, по обычной цене, как за контрабанду.

– Согласен. Хотя это ведь тоже преступление.

– И ты замечаешь это только сегодня, когда я стал… нежелательным элементом?

Коссини решил пошутить:

– Если донесу на тебя, останешься в Италии. В тюрьме, но в Италии. Лишь бы избежать такого риска, можешь не сомневаться, командование отправит мой донос в архив. Поэтому тем более стоит купить твое виски, которое так обжигает.

– Восхищен твоей логикой, но есть еще и подарок.

– Иными словами, вынуждаешь меня совершить не одно, а два преступления!

Юрек указал на ружья. Отлично начищенные, они оставались на пирамиде.

– Это тебе.

Глаза Коссини загорелись, и он подошел к великолепным ружьям.

– Я тронут, Юрек. Не знаю, как…

– Думаю, надо дать хорошее ружье хорошему стрелку.

Коссини с волнением посмотрел на него:

– Не хочешь ведь ты подарить мне их все!

– Не хочешь ведь ты, чтобы я оказался на границе с приказом о выдворении и с ружьями в багажнике!

В дверь негромко постучали, и жена Юрека сказала:

– Мы готовы.

– Хорошо, Магдалена, иду.

Юрек направился к двери, Коссини последовал за ним и негромко спросил:

– Как она отнеслась к этому?

– Разволновалась, но подчиняется законам твоей страны, – ответил поляк, остановившись. – В общем-то она не так уж и недовольна, что может переехать в Вену, поближе к родителям.

– А что ты ей рассказал?

– Ничего. Соню похитили по ошибке и вернули. Что же касается выдворения, то, я думаю, она была готова к этому, понимая, что рано или поздно именно таков будет финал моей незаконной деятельности.

Они вышли в коридор, где Станислав надевал пальто.

– Станислав, шарф, – напомнил Юрек.

– Да, папа.

Из своей комнаты вышла Магдалена, неся тяжелый чемодан. Коссини поспешил помочь ей. В свою очередь Юрек перенес в прихожую два других чемодана. Появилась и Ева с тяжелой ношей. Из кухни выбежала Соня и принялась помогать, толкая чемоданы поближе к выходу. Отец сделал укоряющий жест, потом составил все вещи у двери и обернулся к жене и детям.

Все молчали. Они в последний раз оглядывали свою квартиру, в которой прожили столько лет. У Евы стояли слезы в глазах, Магдалена медленно провела рукой по старинной мебели, Соня смотрела на отца, Станислав нервно теребил шарф.

Совсем растерявшись, Коссини не знал, куда деться. Юрек протянул ему связку ключей:

– Держи.

– Не беспокойся, я обо всем позабочусь, – ответил Коссини и обратился к Магдалене: – Синьора, как только сообщите новый адрес, я сразу же отправлю вам мебель.

– Спасибо, капитан, – с улыбкой поблагодарила Магдалена.

– Прошу вас не забывать, что я еще и ваш друг. Прежде всего друг.

Машина Юрека была нагружена до предела. В ней разместились Магдалена, трое детей, а также багаж. Юрек подошел к Коссини, оставшемуся у подъезда, и пожал ему руку.

– Напишешь? – спросил Коссини.

Юрек кивнул:

– Конечно, – а потом, улыбаясь, указал на машину. – Можно подумать, будто обычная семья переезжает на время в деревню. Теперь ведь так принято в Риме. Муж, жена, дети, банальные слова, «осторожнее на дороге…».