Тайна чертова камня

Просека, несомненно, была та самая, которая проходила неподалеку от хутора, Надежда узнала свежие отметины на деревьях, но вот солнце, разумеется, скрылось за коварную тучу. Пришлось снова побеспокоить мрачных аборигенов.

– Мужики, а хутор в какой стороне?

– Заблудилась, что ли? – вступил в разговор тот, с огромным носом, очевидно, хороший от природы характер взял верх над похмельем. – Эвон куда вас, женщина, занесло! Тут до хутора пилить и пилить! Километра четыре, не меньше!

– Ну надо же! – Надежда прислонилась к трактору, потому что ноги отказывались служить. – И как меня угораздило?

– И грибов никаких нету. – Работяга заглянул в пустую корзинку. – Говорил же третьего дня: на Елизаветино поле идти надо, как его пересечешь – так будет Егерская тропа, по ней совсем немного пройти – вот тебе и грибы будут! Вчера сам там был, ведро принес! Соленики все больше…

– А где это Елизаветино поле? – спросила Надежда больше для разговора, поскольку после сегодняшних приключений дала себе слово в лес больше в одиночку не заходить.

– А это… – растерялся работяга, – да как объяснить, все равно вы, городские, не найдете…

«Уж это точно», – покаянно подумала Надежда.

– Я все грибные места знаю! – хвастался носатый. – Верхний бор, Горелую поляну…

– Горелую поляну? – насторожилась Надежда.

– Ну да, там, понимаешь, лет двадцать назад пожар был, все выгорело, с того времени и зовут то место Горелой поляной. Из грибов там одни маслята, в хороший год – видимо-невидимо, но сейчас нету.

И тут будто молния сверкнула у Надежды в мозгу. Собственно, нужная мысль давно уже сидела в голове, только не было у нее случая вырваться на поверхность.

Елизаветино поле, Егерская тропа… А как звали первую из жертв? Елизавета Телегина, Надежда помнила наизусть. А еще там был пожилой механик с птицефабрики по фамилии Егер, немец, что ли, обрусевший… Надежда и раньше подспудно чуяла какую-то связь, а теперь, когда услышала про Горелую поляну и вспомнила, что среди жертв неизвестного маньяка был еще сын Семена Степановича Горелова, тоже по фамилии Горелов…

– Что это с вами, женщина? – неприязненно спросил тип с «хвостом». – Что это вы с лица побледнели?

– А? – очнулась Надежда от мыслей. – Да нет, я ничего…

– Это с устатку, – авторитетно сказал носатый, – вот что, ребята, давайте мы тетку до хутора доставим!

Надежда хотела было обидеться за то, что назвали теткой, но в голове билась одна только мысль о том, что все убийства, произошедшие в поселке пять лет назад, вовсе не дело рук безумного человека, в них есть своя логика.

– А где это – Горелая поляна? – спросила она носатого. – Я одна туда не пойду, просто интересно, далеко она от Елизаветина поля? В ту же сторону?

– Примерно, – уклончиво ответил тот, опасаясь, что настырная тетка отправится сама в лес, – но далеко очень, все ноги стопчешь. Вот если через Куликово болото идти, покороче будет, но там по незнанию точно завязнешь… Там только в такую сушь, как сейчас, можно пройти, да и то тропку тайную знать надо… в сторону сунешься – по самые уши увязнешь, топь там глубокая…

Надежда слушала вполуха, потому что накатила вдруг нечеловеческая усталость – руки не поднять.

Собрали манатки, завели мотор, двое работяг пристроились сзади на прицепе, а Надежда, как барыня, ехала в кабине с водителем. Ее высадили почти рядом с хутором – овраг по мостику перейти – и вот он, дом с зелеными ставнями.

– Клава, где ты была, я есть хочу! – встретила ее недовольным голосом Аглая Васильевна.

– Сейчас, – отмахнулась Надежда, но старуха посмотрела просяще, поэтому пришлось срочно кормить ее обедом, потом мыть посуду, потом мести горницу, потом поливать цветы, так что подумать как следует Надежда смогла лишь к вечеру, когда поднялась наверх в свежеоклееную обоями комнатку, которую считала своей.

По старой инженерной привычке она разложила перед собой листочки бумаги, а также четыре газетные заметки, про пятую жертву она помнила со слов покойного Ячменного.

Итак, первой по счету шла несчастная Елизавета Телегина, которая, на свое горе, потащилась с подругой за грибами. Предположим, что Елизавете соответствует Елизаветино поле. Далее, кто там следующий? Надежда пробежала глазами заметку. Эрик Францевич Егер, пожилой механик с птицефабрики, судя по рассказам, приличный непьющий человек. Никуда не ходил, с работы – домой, из дома – на работу. Его и зарезали дома, потому что одинокий, свидетелей убийства не было. И что мы имеем? Как говорил тот работяга? За Елизаветиным полем начинается Егерская тропа.

«Господи помилуй! – ошеломленно подумала Надежда. – Да это никак путь указан таким страшным способом? Не может быть, – тут же возразила она самой себе, – я, как всегда, подгоняю факты под гипотезу. И вообще сейчас рано делать выводы. Вот если все пять имен совпадут с географическими названиями, тогда, пожалуй, можно и к Николаю Ивановичу обратиться. Что там дальше – Горелая поляна?»

Надежда разложила перед собой заметки по номерам. Но оказалось, что убийство В.С. Горелова шло четвертым номером, а третьим убили Федора Ломакина, когда он по срочной надобности ходил к местному бутлегеру, точнее, бутлегерше по имени Кузьминична. Разумеется, если можно верить словам его, Федора, близкого приятеля, как его… Василий. Надежда решила, что верить можно, поскольку мужик произвел на нее вполне приличное впечатление – не спился окончательно, мозги и память не пропил.

Федор Ломакин… И что такого можно зашифровать этим именем? Может, там по дороге какая-нибудь сломанная береза или елка? Попробуй, отыщи в огромном лесу сломанное дерево! Так или иначе, есть же следующий ориентир – Горелов, то есть Горелая поляна. Эх, карту бы раздобыть подробную! Хотя тут названия все местные, на карте такие не указаны…

Есть еще Петр Самокруткин, он-то с какой стороны тут? Самокрутки в лесу валяются?

Надежда тяжело вздохнула и твердо уверилась, что если она ничего не придумывает и убийца и вправду зашифровал именами своих жертв какое-то место, то он обязательно должен быть из местных. И расследовать это дело должен местный человек, который все тут знает, а она, Надежда, своими поисками только людей насмешит. И еще она решила быть честной сама с собой и считать, что если убийца, которого язык уже не поворачивался называть маньяком, поместил между второй и четвертой жертвой Федора Ломакина, то не просто так. Стало быть, нужно выяснить, для чего он это сделал.

В своем характере Надежда Николаевна Лебедева находила множество недостатков. Но были в нем также и несомненные достоинства. Так, например, если уже решила она что-то сделать, то обязательно доводила это дело до конца. Иногда вроде бы и не нужно было стараться, и видно было, что дело не выгорит, но Надежда никогда не бросала начатое и не пасовала перед трудностями. Коллеги по бывшей работе называли это качество Надежды настойчивостью, начальство – ответственностью, а муж в сердцах – обыкновенным упрямством.