Тайна декабриста. Сборник повестей
Шрифт:
Сид спрятал лицо в ладонях и зарыдал.
— Ну, не убивайтесь, Платтер! — ласково сказал профессор, ероша его волосы. — Так зачем же вы пришли?
— Сообщить вам одну тайну.
— Я готов ее выслушать, так как вижу, что не вышел из доверия моих учеников.
— Вы не даете себе отчета в том, каким опасным секретом вы владеете, — горячо заговорил Сид, поднимая красное от стыда и залитое слезами лицо. — Это равносильно изобретению новой супервзрывчатки. Я помню, что вы всегда любили невинные мистификации, веселые розыгрыши, хорошую шутку. И, вместе с тем, со своими формулами, вычислениями и техническими проблемами были далеки от реальной жизни за стенами института. Вся эта история кажется вам шикарной шуткой. Но тут не до шуток. Вы не представляете, в какое дело вы ввязались и с кем схватились. О, вы еще не знаете, что это за люди, если их вообще
Сид перевел дух и добавил:
— Так вот, тайна, которую я хочу вам доверить, заключается в одном слове: бегите!
Это было произнесено с такой гипнотической убедительностью, что профессор растерялся. Он налил стакан вина и выпил залпом.
— М-да. Видимо, вы правы. Хватит. Я несколько увлекся и начал превращаться в аттракцион.
— Чем быстрее, тем лучше, — сказал Сид. — За каждым вашим шагом следят две конкурирующие шайки гангстеров. Я подозреваю, что и та и другая стороны задались целью похитить вас со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но приставленные к вам той и другой стороной “телохранители” зорко следят за тем, чтобы вы не достались конкуренту. Воспользуйтесь же существующим “статус кво” [35] и покиньте Лас-Азартас возможно быстрее.
35
Существующее положение (лат.).
— Хорошо. Искренне благодарен вам, Сидней. Мне, действительно, пора вернуться к моим мальчикам. Но прежде чем уйти, скажите мне, может быть я все-таки могу чем-нибудь вам помочь?
— Нет, профессор.
— Жаль. Ведь я надеялся увидеть в вас второго Хойфа или Винера [36] . И такой жалкий конец…
Сид встал. Профессор протянул ему руку, последовало крепкое рукопожатие.
— Еще раз благодарю. Прощайте. Впрочем, подождите.
Профессор присел к столу, взял лист почтовой бумаги с маркой отеля — коронка в червях [37] — и написал несколько строк.
36
Выдающиеся американские математики первой половины xx века.
37
Туз, король, дама, валет.
— Я понимаю, что этот шаг потребовал от вас большого мужества. Надеюсь, что вы остались не только мужественным, но и честным в душе человеком. Но, чтобы вернуться к порядочной жизни, вам понадобятся деньги. Возьмите это и вы будете без проигрыша играть в “Черного Джека”…
Сид взял бумажку и вопросительно взглянул на профессора:
— Значит, вы действительно проникли в тайну закона больших чисел [38] ?
— Частично. Но в достаточной мере, чтобы вступить в единоборство с рулеткой. С картами — там много проще.
38
Общий принцип, в силу которого совокупное действие большого числа случайных факторов приводит, при некоторых, весьма общих условиях, к результату, почти не зависящему от случая. Такая формулировка и условия применимости закона больших чисел даются в теории вероятности.
Забегая несколько вперед, чтобы распрощаться с Сидом, скажем, что он исчез из Лас-Азартаса и с этого времени потерял всякий интерес к игре. Почему? Да потому, что из игры вынули то, что составляет ее душу — азарт. Зная заранее, что, выиграет, Платтер бесповоротно охладел к картам.
И только много лет спустя, уже другим человеком, понял он, каким великим знатоком человеческой психологии выказал себя бывший его учитель, открыв ему секрет беспроигрышной игры в карты.
6. Властитель над числами
Вернемся, однако, к периоду времени между пребыванием мистера Ларгетни в Монте-Карло и появлением его в Лас-Азартасе. Точнее — к прекрасному дню раннего лета, когда в Оберлинском университете закончились переводные и выпускные экзамены.
Профессор
Томас Кларк Моррисон, возглавлявший кафедру математики и кибернетики, вышел из учебного корпуса, и день встретил его мягким солнечным теплом, ласковым дуновением ветерка и трепетом листвы пышно распустившихся деревьев, которыми был засажен центральный участок университетского городка. Сейчас, после семимесячного пребывания в аудиториях, где в воздухе так и летали кварки, спины и биты, интегралы Лебега и мартингалы, эргодические теоремы и цепи Маркова [39] , он чувствовал потребность на несколько часов отключиться от этих архимудреных понятий и побыть… просто человеком.39
Математические термины.
Профессор расправил плечи и с наслаждением потянулся. Впрочем, лицо его тотчас снова стало серьезно: предстоящие каникулы с рыбной ловлей в горных озерах, прогулках на каноэ и купаньем были омрачены некоторыми чрезвычайно неприятными обстоятельствами. Моррисон нахмурился и зашагал к бытовому корпусу, где на первом этаже находилась студенческая комната отдыха с маленьким баром.
Когда в дверях появилась его представительная фигура, облаченная в серый костюм и неизменную мягкую сиреневую сорочку, студенты с боцманскими бородками приветствовали профессора гулом, полным доброжелательности: Моррисон был в университете самым популярным преподавателем.
Истоки этой популярности следовало искать в личном обаянии и демократичности профессора — без заискивания перед студентами, без потачек в учебе. Моррисон относился к студентам, как старший товарищ к своим преемникам в науке. Кроме симпатий он снискал, что, пожалуй, важнее, глубокое и искреннее уважение студенчества, естественно не допускавшее фамильярности, — оно было завоевано фундаментальными знаниями, творческим подходом к важным научным проблемам, оригинальными трудами. Все это у некоторых из его чопорных и менее талантливых коллег вызывало зависть, переходящую порой в раздражение.
Рэймонд Уинслоу, преподаватель биологии, выдающаяся бездарность, с кислой миной говаривал Моррисону:
— Ну что вам за охота лезть в студенческую компанию? Вашей научной репутации совсем не идет якшанье с этими бройлерами. Я слыхал, вы с ними даже в карты играете…
Как и ожидал Моррисон, в клубе за двумя столами уже расположились игроки в бридж. Его тотчас пригласили принять участие. Профессор направился к стойке, выпил бокал пива, закусил парой сэндвичей и подсел к играющим.
Как только сдали карты, к той же стойке подошел худощавый, черноволосый и черноглазый, смуглый молодой человек. Моррисон кивнул ему: это был его любимый ученик, студент предпоследнего курса Эдвин Поули. Убежденный холостяк, профессор Моррисон в душе считал этого талантливого юношу за сына, гордился им, относился к нему очень сердечно и потому был к нему требовательнее, чем к другим студентам.
А Эдвин Поули был талантлив ярко, размашисто. Прогресс техники по его глубокому убеждению зиждился на трех китах: математике, кибернетике и физике. Этим трем наукам он отдавался с равной страстью. Когда перед ним ставили какую-либо математическую задачу, он прежде всего стремился понять ее физический и даже инженерный смысл. С уверенностью можно было сказать, что в лице Поули наука и техника получит не только выдающегося математика, но и самобытного конструктора в области электроники.
Поули блестяще сдал переходные экзамены на последний курс, но вид у него был самый мрачный. Хлопнув две больших рюмки чистого виски, он оперся о стойку, опустил голову и задумался.
Профессор покосился на Поули, он знал причину этой мрачности. Правительство преподнесло студенчеству к экзаменам “сюрприз”: конгресс утвердил законопроект о значительном сокращении числа стипендий студентам высших учебных заведений [42] . Инициатором этой затеи явился Чарльз Брукс, генерал из тех, кто в народе получил прозвище “горилл”: воина во Вьетнаме требовала денег и денег. И солдат.
42
В США две трети высших учебных заведений находится в частных руках, большая часть остальных — в ведении администрации штатов. Подавляющее большинство мест в тех и других платные.