Тайна дома №12 на улице Флоретт
Шрифт:
Доктор Доу шагнул ближе, и она его узнала.
— Вы?! — Учительница музыки тяжело задышала, словно у нее в легких заканчивался воздух.
— Миссис Паттни, вы, верно, удивлены, почему вы здесь. И я должен был бы извиниться перед вами за столь грубое обхождение. Да, должен был бы. Если бы испытывал хотя бы малейшее угрызение совести. Но знаете, я всегда был приверженцем равнозначной справедливости или, воздаяния, если угодно, и убежден, что вы заслуживаете все то, что с вами сейчас происходит.
— Что? Ничего я не заслуживаю… Я просто бедная…
— Учительница
Лицо миссис Паттни переменилось.
— Ваш щенок сунул нос, куда не просили… — прорычала пленница, и на грудь ей закапала зеленоватая слюна. — Свой мерзкий ворбургский нос!
— Эй! Ничего он не ворбургский! — гневно воскликнул Джаспер, и доктор Доу вскинул руку, веля ему помалкивать.
— Значит, он тоже здесь! — прошипела миссис Паттни. — Бездарность! Даже смычок не научился держать!
Доктор подступил к ней и быстро сделал инъекцию. Учительница музыки задергалась, изо рта пошла пена. Джаспер испугался, что она сейчас умрет — так ее трясло, но дядюшка и бровью не повел — пока что все, видимо, шло по плану.
— Вы похитили племянницу моей экономки, — сказал доктор.
— Нет… не похищала…
— Быть может, это сделал констебль Шнаппер или еще кто-то из ваших сумасшедших соседей. Меня это не волнует. Меня волнует, где она. Где ее держат? Я не допущу, чтобы ее сожрала тварь, которую вы все кормите…
Миссис Паттни прекратила дергаться и подняла на доктора немигающий взгляд.
— Вы ничего не понимаете, — сказала она.
— Правильнее будет сказать, что я многого не понимаю, — уточнил доктор. — Но кое-что мне все же известно. Говорите. Где держат Полли Трикк?
— Я… не знаю… — прохрипела миссис Паттни. — Что вы… что вы со мной сделали?
— Я не сделал ровным счетом ничего, — ответил доктор Доу. — Я вколол вам успокоительное…
— Нет… вы не должны были. Я не могу контролировать… — Голова учительницы музыки вдруг резко дернулась. Она уставилась на доктора и зашипела: — Ты зря все это сделал… зря меня сюда приволок.
Доктор попятился и поднял свой инъектор. Джаспер потрясенно замер.
— Зря… зря…
И тут произошло нечто настолько невероятное и отвратительное, что Джаспер вскрикнул от неожиданности.
Мальчик почувствовал, как в горле запершило. В глазах потемнело, закружилась голова. Он вновь ощутил то же, что и в лавке плотоядных растений! Увиденный кошмар словно сорвал запекшуюся корку с раны… и из этой раны вместо крови потекло воспоминание…
…Он снова на уроке музыки, в квартире у миссис Паттни. Держит в руке смычок, а часы показывают половину десятого.
— Ты очень милый, хороший мальчик, Джаспер, — говорит миссис Паттни, держа его за плечо. — Ты такой прилежный ученик… Джаспер… Джаспер… Ты мог бы стать хорошим хармистом. Ах, эти длинные тонкие пальцы! Немного практики, и они научились бы извлекать прекраснейшие звуки… Даже жаль, что этому не суждено исполниться.
— Что? Почему? — спрашивает Джаспер удивленно. Ему не нравятся намеки учительницы.
— Потому что тебя
съедят, дорогой, разве не ясно? — буднично отвечает миссис Паттни.Джаспер хочет выдернуть плечо, но вдруг с ужасом осознает, что не может пошевелиться.
— Ты — всего лишь еще одна муха, которую занесло в наш дом. А мы едим мух. Наша Праматерь ест мух.
— Никакая я не муха! — кричит Джаспер. Вернее, ему кажется, что кричит, — на деле он лишь издает чуть слышные хрипы.
— Муха, — убежденно говорит учительница. — Самая настоящая муха. Очередной Тимми Бейкер, которого я поймала.
С каждым словом изо рта миссис Паттни вырываются едва заметные зеленые пылинки. Эти пылинки оседают у него на лице: на щеках, на губах и на ресницах…
— Знаешь… — вздыхает она, снимая очки. — Я отдала очередную муху Праматери только вчера. И сегодня она уже обедала… Думаю, никто не будет против, если тобой полакомлюсь я.
Джаспер хочет кричать, но его голос ему не принадлежит. При этом где-то на дне сознания формируется мысль: «Только попробуй, тварь! Я сам тебя сожру…»
— Я буду тебя переваривать пару дней… Это будет так приятно…
— М-м-м… м-м-м… — это все, что Джасперу удается издать.
— Я знаю, что ты думаешь, мальчик, — напевно говорит учительница музыки. — Что тебя будут искать, что твой дядюшка явится и перевернет все здесь кверху дном. Пусть приходит… Мы и его сожрем. А мистер Шнаппер все уладит — как и всегда. Приятного аппетита… мне…
Глаза миссис Паттни закатываются. Она выдвигает вперед голову, и ее лицо начинает будто бы разлезаться по швам. Кожа шевелится и разворачивается наподобие некоего ужасного бутона. Внутри обнаруживается еще один бутон — на этот раз настоящий, зеленый и покрытый багровыми пятнами. С хлюпающим звуком он вздрагивает и медленно раскрывается, обнажая пасть-ловушку мухоловки. Склизкую. Мерзкую. Лоснящуюся зеленым соком. В глубине ее шевелятся тонкие длинные усики.
Это самое ужасное, что Джаспер видел в своей жизни…
Усики тянутся к его лицу, и он ощущает, как сознание куда-то уплывает. Это настоящий, не вымышленный обморок, но хуже всего то, что он не приносит с собой забытье. Джаспер может лишь стоять и смотреть. В этот миг он истово желает умереть. Ему вспоминаются слова мистера Финикуса из лавки: «Они едят только живых мух…»
Разверстая пасть монстра уже приблизилась к нему вплотную, но он не может даже моргнуть. Зато ощущает исходящие из нее гнилостное зловоние. Влажные лепестки касаются его кожи, и он чувствует жжение. Усики твари ощупывают его щеки и…
И тут внутри Джаспера что-то начинает происходить. В животе зашевелилось нечто, похожее на длинного извивающегося червя, в груди закололо. Во рту появился вкус чернил…
Тварь, которая прикидывалась учительницей музыки, отшатывается. Миссис Паттни покачивается, ее пасть исторгает гневное шипение. В следующий миг усики сворачиваются спиралями и скрываются внутри глотки, бутон закрывается, а затем и кожа возвращается на место. Это вновь обычное человеческое лицо. Швы затягиваются, на их месте остаются лишь тонкие полосы зеленой слизи.