Тайна двух лагерей

– Это Немцев был у Эммы Генриховны, когда она умерла? – спросил Крячко.

– Да. Пришел за деньгами. Но Эмма дала задний ход. Отказалась платить. Произошла ссора, во время которой Немцев толкнул ее на постель. Тут-то ее сердце и решило остановиться. Немцев сразу ушел, даже фотографии не стал искать.

Гуров подошел к столу и положил документы.

– Ознакомьтесь, – предложил он. – Все результаты экспертизы, осмотров, протоколы. Тут все.

Он наконец сел за стол и глубоко вздохнул.

– Ребята нашли эти фото, – добавил он. – Под полом в спальне все-таки был тайник. Эмма Генриховна хранила там не только фото Гоши, Елены и Виктории. Там были и другие – те, которые делал ее покойный муж. Была там и пустая пробирка, завернутая в марлю. Она пока на экспертизе.

Игорь Гойда сверкнул глазами в сторону Гурова.

– Мурад Курепов так нигде и не появился, – сообщил он. – Похоже, мы его упустили.

– Займемся и Мурадом, – пообещал Гуров и посмотрел на часы. – Если вопросов ко мне нет, то я пойду. Отчет сам себя не напишет.

Гуров солгал про отчет. С ним он успеет разобраться завтра.

Он зашел домой и прислушался. Тихо. Потом принюхался. Ничего. И осмотрелся, но тоже ничего странного или нового не обнаружил.

– Гуров, иди сюда, – раздался голос Маши из комнаты. – Я тут лежу и почти уснула. Девять часов в дороге, Гуров. Я так соскучилась.

Он уже минут пять стоял в прихожей напротив входной двери. Ну не могло ему послышаться. Там, на лестничной площадке, что-то происходило прямо у его порога.

Открыв рывком дверь, Гуров вытаращил глаза, не признавая того, кто перед ним стоял. Это был пропавший Бессольцев, одетый в рваные тренировочные штаны, в зеленую женскую жилетку на голое тело и в черные резиновые сапоги. При этом Бессольцев прикрывал руками причинное место.

– Ты чего? – вырвалось у Гурова.

– Ничего, – совершенно пьяным голосом ответил сосед.

– А руки там зачем держишь?

– А вдруг ты с ноги въе…шь?

– Господи.

Гуров впустил Бессольцева в квартиру. Вместе с ним в дом вплыл неповторимый запах благородного бродяги, не просыхающего, наверное, неделю.

– Моя меня не пустит, – уныло произнес Бессольцев.

– В таком виде-то? Я бы даже дверь не открыл.

– Что было, то и надел, – гордо объявил Бессольцев. – Пусти на ночь. Утром уйду.

– Где ты был? – устало поинтересовался Гуров.

– На даче, с очень хорошими людьми. Мы говорили о высоком. Понимаешь, я же дома совсем один… постоянно один…

Немытая голова Бессольцева моталась из стороны в сторону. Он схватился рукой за стену и попытался посмотреть прямо, но не смог сфокусироваться.

– В таком виде тебе лучше домой, – засомневался Гуров. – Подожди, я оденусь и провожу.

– Там жена, – возразил Бессольцев.

– Именно. Она места себе не находит.

– А ты откуда знаешь? – прищурился сосед.

– Я все знаю.

Сосед послушно переступил через порог. Гуров вышел следом и закрыл дверь. Ему очень не хотелось видеть Женькины глаза, когда она откроет мужу дверь. Потом они начнут ругаться, она станет плакать, а он, так ничего и не поняв, уснет на шикарном диване на кухне. Ничего нового. Гуров вернется домой, к Маше, и снова постарается заснуть глубоким сном, который должен быть у каждого нормального человека.

Вот такая любовь.