Тайна двух медальонов

— В этом как раз и состоит мое преимущество. Итак, сядьте, пожалуйста. У меня мало времени.

Кайльбэр подчинился. Он плюхнулся в кресло. Ноги поставил так, чтобы в любой момент можно было вскочить. Рука в кармане сжимала рукоятку пистолета.

— Ну вот и хорошо! Теперь выньте руку из кармана. Пистолет может выстрелить, а это нежелательно.

— Письмо написали вы?

— Вам это так важно знать? Во всяком случае, у меня есть то, что вы ищете.

— И что же я ищу?

— Вот, взгляните!

Женщина высунула руку из-за занавеса и разжала кулак. На ладони лежал медальон с длинной цепочкой.

— Вы не это ищете?

Адвокат встал.

— С такого расстояния я не могу его узнать, мне…

— Нет! Вы можете его узнать. Оставайтесь на месте!

— Послушайте, я отказываюсь вести переговоры в такой форме, сударыня. Я не наивный мальчишка!

— Ну, тогда прощайте. Я уже это говорила.

Рука с медальоном исчезла, Кайльбэр услышал шорох за своей спиной. В дверях стоял швейцар.

— Проводите господина доктора! — приказала женщина, прятавшаяся за занавесом.

Кайльбэр отрицательно покачал головой.

— Одну минутку, пожалуйста! — Он подождал, пока за швейцаром не закрылась дверь. — Допустим, у меня действительно есть определенный интерес к такому украшению. Скажите, мне придется заключить сделку с анонимным лицом?

За занавесом раздался смех.

— А что вам еще остается делать? К чему эти громкие слова? Неужели вы, господин доктор, выспрашиваете у всякого уличного торговца сигаретами его биографию, прежде чем купить что-то? Я предлагаю вам хороший товар, даже очень хороший. А вы платите за него, Обычная сделка, как и любая другая.

— Назовите цену.

— Для чего? Или у вас при себе есть сто тысяч марок наличными?

— Сто тысяч?

— Ну, к примеру.

— Вы с ума сошли.

— Спасибо за откровенность. Тогда сколько вы могли бы сразу выложить на стол?

— Здесь нет стола.

— Браво. Вижу, большая цифра не лишила вас юмора. Итак, на сколько вы готовы раскошелиться?

— Предлагаю вам сорок пять тысяч.

— Смех, да и только! Однако я пойду вам навстречу. Мне не нравятся шестизначные цифры, поэтому остановимся на восьмидесяти тысячах.

— Я также пойду вам навстречу, сударыня. Жаль времени! Я привык заключать сделки с деловыми людьми, а не с рвачами. До свидания!

— До встречи, почтенный, по телефону. Bon soir, monsieur [6] .

Сейчас решалось все. Война нервов. Проверка на прочность. Кайльбэр встал, поклонился занавесу и развернулся кругом. Медленно подошел к выходу и взялся за ручку. Дверь была закрыта. «Выиграл!» — пронеслось в голове. Он небрежно оперся на косяк.

6

Прощайте, месье (франц.).

— Хотите запереть меня здесь? Бессмысленно, в моем бумажнике лежит только семьдесят марок. А мои друзья забеспокоятся, заметив мое отсутствие.

— Никто не собирается вас здесь запирать. И ваши гроши интересуют меня не больше, чем собачье дерьмо! — Голос женщины зазвучал вдруг раздраженно. Кайльбэр злорадствовал. — Я хочу вам помочь, доктор. Может так случиться, что позднее вы пожалеете о результатах сегодняшних переговоров. Поэтому мы даем вам еще один шанс, так сказать для исправления ошибки. Если завтра в девять часов вечера вы появитесь в «Голубом якоре», то вам передадут письмо, в котором будут указаны процедуры оплаты и передачи медальона. Используйте этот шанс, месье, пока не поздно. Ведь ваше предложение относительно сорока пяти тысяч — блеф. А то, что у нас есть другой покупатель, не блеф. Зарубите себе это на носу!

Швейцар проводил доктора Кайльбэра до выхода из бара. Однако Морис Лёкель опередил обоих. Он сидел в соседней комнате и подслушивал разговор.

— Спасибо, Шарлотта! — крикнул он женщине в светло-голубом платье без рукавов, пробегая мимо стойки бара. Когда Кайльбэр подошел к своей машине, Лёкель уже сидел за рулем «таунуса». Слежка за адвокатом продолжилась.

Майор Риффорд прилетел в Париж и сразу из аэропорта отправился в офис французского отделения ЦРУ. Чрезвычайные полномочия, которые он получил в резиденции американской секретной службы по Европе во время промежуточной посадки во Франкфурте, открыли ему все двери. И, несмотря на то что полночь уже миновала, все те люди, с которыми Риффорд намеревался поговорить, были в сборе.

Первым делом он решил побеседовать с шефом отделения. Это был пожилой седовласый господин, вытиравший лицо платком после каждой второй фразы, но пот тут же проступал у него на лбу, хотя в Париже было довольно прохладно: температура воздуха не превышала восемнадцати градусов.

Майор Риффорд рассматривал своего собеседника высокомерным оценивающим взглядом. Жеманство и суетливость этого человека, его страх в другое время могли бы позабавить майора, но обстоятельства дела были слишком серьезными, и веселье здесь было неуместным.

И Риффорд со всей определенностью сказал об этом.

— Сейчас речь идет не о том, была ли допущена та или иная ошибка. И не о том, была нами получена та либо другая информация или нет. Скорее всего, следует говорить о политическом деле чрезвычайной важности, последствия которого вы даже не можете себе представить. Короче говоря, на карту поставлена судьба Атлантического союза.

— Бог мой, — пробормотал седовласый господин и, молитвенно сложив руки, прижал их к груди. — По нашей вине?

— И по вашей вине тоже.

— Я в полной растерянности, господин майор. Мистер Дэвис наш старый сотрудник, у него большой опыт работы, отличный послужной список!

— Ну и что из того? — возразил Риффорд и подумал о Каролине Диксон, у которой до сих пор также был отличный послужной список. — Не забывайте, что вы его шеф и несете за него ответственность.

— Разумеется. Но кому дано заглянуть во внутренний мир другого человека? Тайные струны души каждого отдельного…

— Бросьте ныть! Ваша лавочка — свора не способных к делу людей! У вас здесь настоящее болото! Жизнь в Париже развратила вас. Вы заметили, что Дэвис вел двойную игру? У вас каждый может позволить себе делать все, что захочет.

Риффорд испытывал огромное удовольствие от того, что имел возможность отчитать кого-то теми же словами, которые сам молча сносил от своего начальства. Он понимал, что его обвинения преувеличены. И хотя аппарат ЦРУ был огромным и технически совершенным, и хотя сотрудников строго контролировали, угрожали им суровыми карами, во все времена делались попытки измены. Правда, удавались они редко — из густой сети тайной организации не так-то легко было выскользнуть.