Тайна голубиного пирога

Когда доктор сел завтракать, домоправительница положила перед ним пару бесформенных котлет. Не в силах больше сдерживать себя, она заявила:

– Вы так и не использовали ветошь, которую я приготовила, чтобы вы набили гульфик, доктор Хендерсон. Хотела бы я знать, бьется ли у вас сердце.

Терапевт взял в руки нож и вилку.

– Надеюсь, что бьется, миссис Неттлшип, иначе я бы сейчас лежал, уткнувшись лицом в эти котлеты. Если, конечно, это котлеты, – добавил он, с сомнением глядя в тарелку.

– Я имела в виду, бьется ли оно у вас быстрей, чем обычно, – пояснила экономка.

Доктор принялся пилить ножом одну из котлет.

– Я уже приготовился к тому, что пара моих пациентов после минувшего бала перейдет лечиться к гомеопату из Ист-Моулси, если вы это имеете в виду. И я уверен, что на нем был мой цилиндр.

Но экономка не собиралась сдаваться.

– А не могли бы вы, доктор, дать несколько советов, касающихся сердца? – спросила она.

– Я бы посоветовал регулярные морские купания и побольше свежего воздуха. И полный отказ от чая, – ответил терапевт.

Домоправительница сцепила руки:

– А как насчет брака, доктор?

– Я бы не стал на нем настаивать, миссис Неттлшип, но в возрасте двадцати пяти лет замужние женщины могут рассчитывать еще на тридцать шесть лет жизни, то есть на шесть больше, чем незамужние. А смертность среди неженатых мужчин в возрасте между тридцатью и сорока пятью годами составляет двадцать семь процентов, но падает до восемнадцати, если они женаты.

– Ах, доктор! – воскликнула экономка, обнимая Хендерсона. – Я чувствую, что предложение руки и сердца не заставит себя долго ждать!

Хватая ртом воздух, терапевт попытался высвободиться.

– Миссис Неттлшип! – вскричал он, бросая на стол нож и вилку. – Боюсь, у вас чересчур разыгралось воображение. Хотя я очень ценю все, что вы для меня делаете, мои чувства к вам, скорей, напоминают те, которые человек может испытывать к своей тетушке. И заметьте, к тетушке замужней. Я вынужден сообщить, что вовсе не собираюсь просить вашей руки.

Экономка отпрянула.

– Я хлопочу не о себе, доктор Хендерсон, – возразила она, приложив ладонь к груди. – К чему пытаться заполучить ваше сердце, коли оно уже занято. В моей жизни была только одна любовь, к покойному мужу, но мистер Неттлшип теперь на дне моря с русалками. Я имела в виду леди Бессингтон.

Доктор Хендерсон удивленно взглянул на домоправительницу.

– Леди Бессингтон? – переспросил он. – Она значительно старше меня. И дело не только в этом. У нее нездоровое увлечение папоротниками. А кроме того, она еще не заплатила мне за лечение мозолей.

Экономка нахмурилась:

– Так, значит, не она?

– Нет!

– И кто же? – потребовала ответа домоправительница, уперев руки в боки.

– Это не ваша забота, миссис Неттлшип.

Та направилась к двери:

– Надеюсь, что это не принцесса, явившаяся на бал в костюме Джульетты. Она стояла посреди танцевального зала с таким видом, словно из-под самого ее носа только что ушел омнибус…

* * *

Едва доктор Хендерсон возвратился с церковной службы, как миссис Неттлшип распахнула дверь гостиной.

– Доктор, идите скорее! – закричала она. – Там за вами явилась служанка. Говорит, что Элис Кокл рожает и леди Бессингтон просит, чтобы вы немедленно пришли.

Прихватив свой карманный набор инструментов и льняную нить для перевязывания пуповины, врач быстро накинул пальто, надел шляпу и поспешил на улицу. Не было никаких сомнений, что роды начались намного раньше, чем следовало ожидать. Переходя на бег, терапевт подумал, не сделала ли Элис чего-нибудь, чтобы их ускорить.

Миновав стоявшую на Рыбном дворе кучку слуг, которые возбужденно перешептывались, Хендерсон толкнул дверь и попал в апартаменты графини. Пока он искал лестницу, ведущую в мансарду, из спальни, расположенной на первом этаже, до него донесся голос графини:

– Она здесь, доктор Хендерсон!

Тот вошел. Служанка лежала на кровати, ее влажные от испарины волосы прилипли к бледному лбу. Хозяйка сидела у постели, держа девушку за руку.

– Я положила ее в своей спальне, – проговорила леди Бессингтон. – Не могла же я позволить ей взбираться так высоко по лестнице. Увы, никто не сказал мне, что она в положении. Я просто думала, она пополнела.

Врач попросил графиню приготовить ванну с горячей водой и поставить ее рядом с камином. Сняв пальто, он закатал рукава и вымыл руки в тазике, стоявшем на умывальнике. Пока терапевт осматривал Элис, слезы струились по ее щекам и капали на подушку.

– Спасите ребенка, доктор! Я ничего ему не сделала, клянусь! – воскликнула она, глядя на Хендерсона.

Тот попросил графиню привязать полотенце к спинке кровати, чтобы Элис было за что держаться, потом велел роженице повернуться на левый бок и поджать колени. Но это не помогло. Ребенка все равно не было видно.

– Элис, младенец так и не показался. Придется использовать акушерские щипцы, – заявил врач.

Но служанка от этих слов разволновалась еще больше. Девушка, плача, проговорила, что она католичка и нужно крестить младенца по всем правилам, прежде чем пытаться извлечь его на свет божий подобным образом.

– Сейчас не время, Элис, – возразил доктор.

– Но он может родиться мертвым!

Объявив, что скоро вернется, графиня вышла из комнаты и возвратилась с чашкой воды. Хендерсон намочил пальцы:

– Крещаю тебя во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Он отступил назад и повернулся к графине:

– Передайте мне щипцы. Быстрей.

Дрожащими пальцами та достала инструмент из футляра и протянула доктору. Стоны горничной превратились в крики. Графиня наблюдала за происходящим, закрывая рот обеими руками. Наконец показался ребенок. Врач взял на руки крохотную девочку, вытер ей рот и нос салфеткой. Однако та не издала ни звука. Он подул ей на лицо и резко пошлепал рукой. Никакого результата.

– Она мертва! – простонала Элис.

– Передайте мне вон тот кувшин, – велел доктор графине.

Та выполнила его просьбу. Врач взял кувшин и побрызгал водой на девочку.

– Она по-прежнему молчит! – рыдала служанка.

Доктор перевязал и перерезал пуповину, окунул ребенка по горло в стоящую у камина ванну, вынул и снова побрызгал холодной водой на маленькое тельце. Но это не дало ни малейшего эффекта.

– Боже, смилуйся! – встав на колени у кровати, произнесла графиня. Она все еще держала руку служанки, которая тоже начала молиться.