Тайна «Красной Москвы»

У Антона на душе стало легко. Он понял, что надо двигаться дальше, сохранять самообладание — и тогда у них с Катей все получится.

— Я думаю, мне надо встретиться с Ликой Вронской, — решила Катя, отрываясь от ноутбука. — Я посмотрела по ней информацию, она журналистка и писательница. Настырная — будет искать, пока не найдет.

— Я, кажется, ей наврал про то, что ты на репетиции.

Катя закусила губу.

— И напрасно, она позвонит в театр, и ей там скажут, что я уже неделю не появлялась.

Появившаяся в спальне Одри с лифчиком в зубах дала Кате идею.

— Во-первых, убери эти свои бабские шмотки. У Одри крыша едет — почему женский лифчик твоим запахом пахнем.

Антон удивился:

— Откуда она знает, что это женское белье? Ты не переоцениваешь ее умственные способности? Да она, наверное, его просто как игрушку носит.

— Нет, она хочет сказать, что это лажа — когда мамин лифчик папой пахнет! А как она лаяла, когда я в парике домой пришла! Одри решила, что я постриглась, и громко возмущалась. Убери ты от греха подальше те шмотки, которые ты надевал последние дни для маскировки… А во-вторых, я позвоню ветеринару и попрошу его сделать запись о том, что я приходила с Одри. Он мой большой друг. Скажу ему, что у меня романчик на стороне, а ты ревнуешь.

Антон удивленно поднял брови:

— И он поверит?

— Так на то они и друзья, чтобы верить…

Одежду, которая использовалась для того, чтобы изменить внешность, Антон собирался вынести из дома и сжечь. Однако потом это намерение совершенно вылетело из головы.

Как понял Антон, парфюмера навестила бывшая жена. Во время ее прихода он вышел из комы, жена взяла его телефон и поставила на зарядку, снова давая возможность быть в курсе последних событий.

К Орехову приходил следователь, и их разговор Антона порадовал. Из него стало ясно, что внешность нападавшего парфюмер описать не может и никаких предположений относительно того, кто бы это мог быть, не имеет.

А потом к Орехову пришла Лика Вронская. И ей парфюмер сказал, что флакон находится за стойкой с гантелями.

«А ведь у меня была мысль ее отодвинуть, — расстроился Антон, поглядывая на часы. — Но ничего, скоро стемнеет, и я смогу проникнуть в дом. Девушка будет спать. Сначала я пройду в спортзал. Если духи там — заберу и уйду. Если она их перепрятала — придется выяснить, куда именно…»

Никаких предположений о возможной засаде у него даже не возникало…

Следователь, похоже, был поклонником Антона.

Он все сокрушался:

— Ты же правильных ментов всегда играл. Что же ты натворил?

Антон молча смотрел на уставшее расстроенное лицо следователя.

Ну не объяснять же ему, что он ни о чем не жалеет и не мог поступить иначе.

Да и вообще никакие объяснения с посторонними людьми его не интересовали.

Сердце Антона разрывалось на части.

Что сейчас будет с Катей? Кто спрячет ее от журналистов, когда проявится «Дина»? Как жена отреагирует на его арест?..

* * *

Я сижу на кухне, пью кофе и, пытаясь не уснуть, рассказываю Володе Седову последние новости.

— Мой приятель Паша понял, что телефон Орехова прослушивается через программу.

Володя перебивает:

— Это та, которая позволяет слушать и непосредственно телефонные разговоры, и то, что говорят в зоне слышимости от аппарата?

Я кивнула:

— Совершенно верно. Пашка сказал, что подобные программы работают не больше месяца — потом аппарат выходит из строя от перегрева. И я вспомнила, что когда брала мобильник парфюмера, он, правда, прямо горячий был. Также Паша выяснил, через чей номер слушают Орехова — это был телефон мужа Екатерины Савицкой Антона Гречко. Я поехала к Орехову в больницу, там встретила Миронова, рассказала ему про Антона. Он мне не поверил, тогда я предложила уточнить, есть ли его отпечатки в базе МВД. Оказалось — да, много лет назад Гречко был объявлен в розыск и обвинялся в убийстве. Я пошла к парфюмеру, вывела его на разговор о духах, он озвучил место, где спрятал флакон. К ночи Миронов с парой оперов стали ждать, пока Антон попадется в засаду.

— Да уж, у меня в голове не укладывается… Такой популярный актер…

Я молча думала о том, что не могу понять другое.

Я слышала, как Антон в двух словах объяснял Миронову, зачем ему духи.

Он пошел на все это ради своей жены, страдающей раздвоением личности и периодически представляющей себя массажисткой Диной.

Я не могла поверить, что разговаривала с Катей — и принимала ее за другого человека, и у меня даже никаких подозрений не возникло.

И мне было очень сложно понять, как вообще возникла эта тяжелая болезнь…

Когда Антон говорил о Кате, у него было такое лицо — на нем читались боль, и страх, и тревога, и вместе с тем оно светилось самой сильной, трогательной, настоящей любовью…

Я увидела это лицо, и мне стало страшно.

Ведь любовь — это самое большое счастье, которое может дать Бог.

Когда люди, созданные друг для друга, встречаются — у них все должно быть хорошо. Из любви рождаются дети… А тут столько боли и крови…

Я чувствую себя потерянной, запутавшейся.

Антон кричал, что вел себя как нормальный мужик, который полюбил женщину и готов заботиться о ней и делать для нее все. Делать, а не рассуждать… Делать, а не бросать в сложной ситуации… Делать, елки-палки, а не искать новую женщину, потому что так делают все, и вообще сегодня в тренде менять жен чаще мобильников!

Помогать любимому — это правильно. Но если из-за этой помощи льется кровь?.. И умирают люди?..

Смогла бы я пойти на такое — ради дочки, родителей, Андрея?.. Жизнь и здоровье близкого человека — за жизнь постороннего, я бы заплатила такую цену?..

У меня нет ответов на эти вопросы.

По крайней мере, сейчас.

Может, утро вечера мудренее? И я смогу для себя разложить все это по полочкам? Пока же я — пас.

— Седов, пошли спать. Я постелю тебе в гостевой комнате, — пробормотала я, отодвигая пустую чашку.