Тайна лотоса
Шрифт:
— Я не хочу, чтобы энсеби знал, что Асенат в городе. Он тут же пожелает видеть племянницу. Я не знаю, насколько изменилась за год моя девочка, но, как я уже сказал, мне хочется, чтобы её детский образ полностью изгладился из его памяти. Ты должна следить за ней очень внимательно. Она изворотлива, как мальчишка.
Нен-Нуфер поклонилась, прижав к груди руку, и Сети продолжал:
— Ты верно устала, и я более не стану докучать тебе своим обществом. Позволь проводить тебя вниз.
Сети хлопнул в ладоши и, когда появившийся на крыше слуга погасил светильники, уверенно направился к лестнице, не подав гостье руки. Но Нен-Нуфер готова была оступиться в потёмках, только бы не чувствовать его рядом. Они спустились на второй этаж и замерли подле приготовленной
— Алоли будет прислуживать и тебе, и Асенат, — Сети на мгновение замолчал. — Скорее всего я не составлю тебе компании за завтраком, но ужинать мы будем уже втроём.
Он улыбнулся, но не ей, а образу дочери, который нарисовало ему воображение. В комнате повисла неловкая тишина. Алоли не смела подойти к Нен-Нуфер, пока хозяин оставался рядом, а тот слишком уж долго смотрел в темноту и молчал, а потом в раз спохватился и, не простившись, бегом спустился в нижний этаж. Тогда Алоли раздела гостью, и когда та скользнула под лёгкие простыни, бесшумно удалилась.
Нен-Нуфер сжала фигурку Исиды и начала жарко молиться, прося Великую Хатор уберечь её от встречи с царевичем. Сети постарается сохранить тайну её присутствия в своём доме не только от Его Святейшества, но и от младшего брата. Неужто их встреча так же томит царевича, как и её — иначе чего Сети тревожиться о её верности Богини? О, как же коварна Бастет — она закрывает глаза одним и открывает другим, но ни словом, ни жестом Нен-Нуфер не позволит Сети усомниться в верности избранного ею жреческого пути.
Утром после лёгкого завтрака, который служанка вынесла ей к пруду, где она сушила волосы после утренней ванны, Нен-Нуфер заглянула в соседнюю спальню, где всё было готово принять юную хозяйку. Кровать застелили свежими простынями, на крышке сундука лежали новые платья, а на столике — зеркало, которое держала кошкоголовая богиня любви, и она же венчала ящичек с краской и притираниями. Во втором сундуке, среди камушков и тростниковых лодочек, Нен-Нуфер отыскала флейту и вернулась с ней к пруду с лотосами. Здесь под навесом стояла скамейка, и сюда она планировала приходить с юной ученицей.
Время обеда наступило раньше, чем она проголодалась, и Нен-Нуфер попросила принести ей лишь финики. Здесь вдали от любопытных глаз она сумела внимательнее рассмотреть колени: кожа оставалась розоватой, но перестала быть скользкой. Теперь она не осквернит Богиню своим танцем, а ей стоит вспомнить его прежде, чем она возьмётся за обучение будущей царицы.
Нен-Нуфер разулась и, подтянув повыше колен платье, начала танцевать. Без цимбал трудно было сохранять ритм, но она старалась так, будто за ней следили глаза Его Святейшества. И в конце танца вдруг поняла, что за ней действительно следят, и вовсе не кошки. Только Сети, встретившись с ней на мгновение взглядом, молча направился в дом и вышел из него, лишь когда привратник поспешил к воротам. Нен-Нуфер трясущимися руками сцепляла ремни на сандалиях и просила у Хатор прощения за танец, и потом осталась в саду до вечера — пусть встреча с дочерью затмит в памяти Сети воспоминания об её танце прежде, чем они вновь останутся наедине.
И вот в распахнутые ворота въехала колесница, и с неё, когда возница ещё не остановил лошадей, спрыгнул высокий худой мальчишка. Нен-Нуфер подошла ближе и лишь тогда увидела на его груди небольшие бугорки, но талии у Асенат почти не было, и длинные худые ноги, торчащие из короткой юбки, всё ещё походили на две тростинки. С трудом верилось, что в её теле зародилась женская сила, но ведь не зря же эту девочку приготовили для ложа фараона.
Асенат стрелой бросилась к дому и обезьянкой повисла на отцовской шее. Сети попытался отцепить её, но не тут-то было — пришлось с долгожданной ношей прошествовать в зал. А Нен-Нуфер вернулась в тень беседки и доела финики. Не стоит мешать встрече отца с дочерью.
Она останется здесь, пока её не призовут. Краска в тени не потекла, и тело не нуждалось в купании, да и ванна сейчас отдана Асенат, если девочка, конечно, променяет тёплые отцовские объятья на прохладную воду.Однако долго гладить кошку не пришлось. За ней явился слуга и пригласил подняться на крышу. Солнце ещё красило вершины Великих Пирамид, но здесь уже горели светильники. Две прислужницы держали над креслами опахала, но в кресле сидел лишь хозяин дома. Асенат в чистой короткой юбочке стояла коленками на циновке, придавливая подбородком ногу отца. Волосы её едва прикрывали уши — видно, отращивать их стали совсем недавно. Асенат подняла на гостью глаза, но не отлипла от отца.
Сети представил Нен-Нуфер как жрицу Хатор, но без злого умысла, он только пытался сыскать ей авторитет у дочери. Та сначала никак не отреагировала на знакомство, но когда Нен-Нуфер села в кресло подле Сети, девочка протянула руку к блюду, стоящему рядом на циновке, взяла белый ломтик и всё так же молча опустила его на колени гостьи. Сети незаметно кивнул, и Нен-Нуфер поспешила принять предложенное, догадавшись, что это и есть кокос. Морщинка, которая залегла между ровных тёмных бровей девочки, говорила о том, что отец вынудил дочь поделиться любимым лакомством. Нен-Нуфер попыталась улыбнуться, как можно мягче, но не снискала ответной улыбки, зато почувствовала на себе пристальный взгляд Сети и теперь гадала, о чём думает хозяин дома, о её ли танце или же о неприветливости дочери.
В руках Нен-Нуфер незаметно появился полный фиал, и она увидела, что Сети наклонился, чтобы протянуть дочери такой же. Третье кресло оставалось пустым — видимо дочь не желала есть по-взрослому. Тяжело ей придётся с упрямой ученицей, но она исполнит всё, что велит фараон и Великая Хатор.
— … да живёт он вечно.
Нен-Нуфер вздрогнула и повторила за Сети „Да живёт он вечно“, поняв, что пропустила приглашение испить вина за здоровье Его Святейшества. Вино в этот раз показалось более терпким — его не следовало пить на голодный желудок, но Сети ведь не знал, что она пропустила обед. На этот раз на столике были только лепёшки и мясо. Должно быть, прошедшей ночью фараон осознал всю тяжесть предсказания, и потому нынешняя трапеза его была скромна, а, может, он вообще ничего не ел сегодня. Как и Сети, который уткнулся в фиал и не сводил глаз с дочери.
Неужели Божественный брат раскрылся перед ним. Нет, нет… Сети просто увидел, что дочери ещё далеко до взрослой женщины, и чрево её неспособно принять семя фараона, чтобы подарить Кемету наследника. Асенат опустошала блюдо с орехом и не притрагивалась к остальной еде, сколько бы отец ни протягивал ей кусков мяса и лепёшек.
— Тогда ешь ты!
Сети чуть ли не ткнул лепёшкой в рот Нен-Нуфер, и та еле успела подставить руки.
— Прости меня, — Сети раскрошил мясо и ссыпал его со своей лепёшки в лепёшку Нен-Нуфер.
— Всё хорошо, — улыбнулась та и поймала ответную улыбку.
Завтра, когда Сети уйдёт во дворец, она сможет подступиться к девочке. Она не станет первое время мучить её уроками, а попытается просто подружиться. Но утра ждать не пришлось. Лишь только Алоли удалилась, погасив подле кровати Нен-Нуфер светильник, занавеска, разделяющая спальни, приподнялась и Асенат молча запрыгнула к ней на кровать и принялась стягивать одеяло.
— Я буду спать с тобой, — сказала девочка твёрдо и прижалась горячим бедром к обнажённому телу Нен-Нуфер. — Только не говори отцу, что я боюсь оставаться одна.
Она отвернулась и минуту лежала молча.
— Вы в храме просыпаетесь рано, да? — спросила Асенат, оставаясь к Нен-Нуфер спиной, и не дожидаясь ответа, выдала приказ: — Ты разбудишь меня, когда начнёт светать, и я уйду к себе, потому что Алоли точно доложит отцу. Слуги всё ему докладывают. Знай это.
Нен-Нуфер не была уверена, что ей нужно что-то отвечать, но всё же решила, что молчание не лучшее начало дружбы.
— А мне нечего скрывать от твоего отца, как и тебе. В страхе нет ничего дурного.