Тайна Марии Целесты

Пилипенко глубоко вздохнул:

– Все было не так, как вы нам рассказываете. Вы действительно находились на пляже в Ореанде, когда яхта подошла к берегу, и вправду влезли на борт.

– Разве я отрицаю? Должна же я была узнать, что случилось на яхте...

Пилипенко махнул рукой.

– Дело не в этом. Вот как все было на самом деле. Вы спустились в каюту, открыли платяной шкаф и разбросали вещи по полу, имитируя беспорядок. Включили газовую плиту, на которой стоял кофейник.

– Да, я сделала это! – сказала Груздева.

– Зачем? – не выдержал Жаров.

– Это, может быть, трудно объяснить...

– А вы попробуйте, – подбодрил девушку Пилипенко.

Груздева, после некоторого колебания, заговорила тихим голосом:

– Сергей позвонил с борта яхты и коротко сообщил, что... Принял решение. Попрощался. И прекратил разговор. Я перезвонила, но он уже не отвечал. Пеленг аппарата показывал, что яхта идет к берегу в районе «Ореанды». Я предположила самое худшее: он все же осуществил задуманное. Сам прыгнул, а телефон бросил на палубу. Аппарат работал, значит, он не утонул вместе с ним. И надо было избавиться от этого телефона. Я взяла машину и помчалась к «Ореанде». Я должна была перехватить яхту прежде, чем это сделает кто-либо другой!

– Зачем, милочка? – с отвращением проговорила Шурупова.

– Я не с вами разговариваю, – не глядя на нее, сказала Груздева. – Дело в том, что я не могла допустить, чтобы о Сергее осталась именно такая память. Что он покончил с собой. Это противоречит религии. Сергей был христианином при жизни и должен был остаться им навсегда.

– То есть, вы поднялись на борт яхты, – сказал следователь, – сымитировали все атрибуты таинственного исчезновения, сделали в журнале последнюю загадочную запись, скопировав почерк Шурупова, а мобильник...

– Сбросила в море. Я думала, что Сергей уже мертв. Я сделала все, чтобы память о нем была незапятнанной.

– Вот так и появилась «Мария Целеста», – протянул Жаров, поймав себя на чувстве глубокого разочарования.

– Но он все же сделал это, – закончила Груздева.

– Ошибаетесь, – бодро возразил Пилипенко. – Он этого не делал. Шурупов Сергей Александрович вовсе не покончил с собой.

– Не хотите ли вы сказать, что это был какой-то несчастный случай? Случайное отравление? – Шурупова была явно возмущена.

– Нет, – сказал следователь.

– Так что же это было? – спросила Груздева.

– Убийство.

– Если он был убит, – сказала Шурупова, – то кем и как? Если знаете, то так и скажите.

– Я безусловно знаю. И непременно скажу, – следователь обратился к Груздевой, – Объясните нам пожалуйста, откуда вы взяли яд? Тот самый цианид, которым был отравлен Шурупов Сергей?

Он достал из обувной коробки флакончик и продемонстрировал его присутствующим.

– Это очень просто, – пожала плечами Груздева, – Я взяла яд у Сергея. Еще в Одессе. Я случайно обнаружила флакон в его вещах. Он не заметил. Ушел. Потом я позвонила ему и сказала, что вытащила яд.

– Зачем же вы его хранили? – спросил следователь. – Логично было бы уничтожить опасное зелье.

– Я и собиралась. Но Сергей умолял не делать этого. Он сказал, что сам тайком взял этот флакон у одного уважаемого человека. Если бы он... Если бы он использовал яд, то было бы уже все равно, а теперь, когда он передумал, надо незаметно вернуть флакон хозяину. Он попросил вернуть ему флакон. Поэтому мне и пришлось ехать поездом, хотя я предпочитаю летать.

Пилипенко задумчиво хмыкнул. Казалось, что он больше не слушает девушку, которая продолжала свои объяснения:

– Он уверял меня, что передумал. Мы договорились встретиться в Ялте и провести время, просто отдохнуть. Но с яхты он стал звонить мне и писать сообщения. Он опять решил сделать это!

Следователь будто очнулся, спросил:

– Каким же образом флакончик вновь оказался в вашем номере, а яд все же был использован и Шурупов отравлен?

– Он не мог быть в моем номере. Его забрала... Одна женщина... Я все поняла! Это она! Она подбросила мне флакончик.

Груздева вскочила и указала на Шурупову дрожащим пальцем.

– Я? Подбросила? – возмутилась та. – Вот интересно: как и когда?

– Не имею понятия. Я показала тебе флакон. Вместе с запиской Сергея, которую я вырвала из судового журнала. Ты ж сама настояла на том, что должна иметь эти вещи. Как законная жена. И забрала.

– Клевета и наглая ложь.

– Я христианка и всегда говорю правду.

– Но порой о чем-то умалчиваете, мягко возразил Пилипенко. – Я одного не пойму: как же это можно проникнуть в гостиницу, пройти незамеченной, попасть в ваш номер? И подбросить флакон.

– То-то и оно! – вставила Шурупова.

Она развернулась на диване, усевшись вполоборота к Груздевой, почти спиной к ней.

Пилипенко задумался. Вдруг лицо его просияло. Он тихо щелкнул пальцами. Сказал бодро:

– А теперь позвольте представить вам еще одного человека. Лейтенант! Очередь за объектом номер два.

Лейтенант Клюев встал и вновь распахнул дверь. Часовой впустил в помещение редакции Киллера, закованного в наручники.

– Этот человек подозревается в покушении на заказное убийство, – объявил Пилипенко.

Киллер оглядел присутствующих, вдруг улыбнулся.

– Здравствуйте! – воскликнул он, обращаясь к кому-то.

Груздева, Шурупова и Бакунин разом вскинули головы. Киллер явно смотрел на одного из этих людей, но никто из них не подал вида, что узнал его.

– Кому ты это сказал? – спросил следователь. – Ты узнаешь кого-либо?

Киллер, широко улыбаясь, протянул обе руки, сцепленные в браслеты.

– Вот эту красивую женщину.

– Какую из двух? Здесь все женщины красивые.

– Да вот. Ту, что сидит слева. Мы ехали в одном купе из Одессы.

– Впервые вижу этого человека! – с негодованием воскликнула Шурупова.

– Не сомневался, что вы сделаете именно такое заявление, – сказал ей Пилипенко и повернулся к киллеру. – Ты не ошибаешься? Ты ж всю дорогу бухой был.

Улыбка на лице киллера погасла.

– Если мне удастся выкарабкаться из этой истории, – сказал он, – клянусь: ни капли больше в рот не возьму!

– Это правильно, – с деланным одобрением сказал Пилипенко. – Я вот например, уже полгода, как курить бросаю.