Тайна Марии Стюарт

На столе с перламутровой инкрустацией лежала королевская корона, изготовленная специально для нее из лучшего золота и украшенная изумрудами, алмазами, рубинами и жемчугом. Рядом с ней в шкатулке из слоновой гости лежал «Большой Гарри» – ее наследственная драгоценность, полученная от бабушки, Маргариты Тюдор. До сих пор ей не разрешали носить это украшение.

Мария достала брошь из шкатулки и поднесла ее к свету. Солнечные лучи пронзили кроваво-красное сердце камня и освободили его внутренний огонь, отблески которого заиграли на каменной стене комнаты. Он переливался и пульсировал вспышками света. Его красота поразила ее.

«Моя бабушка получила эту брошь как свадебный подарок от ее отца, – подумала Мария. – Она была еще моложе, чем я сейчас – всего лишь четырнадцать лет! И она выходила замуж за человека, которого никогда не видела раньше и который был гораздо старше ее. Защитил ли ее этот камень?

Как мне повезло, что меня не отвезли в чужую страну, чтобы выдать замуж за того, кого никогда не видела! Я могу остаться во Франции и выйти замуж за моего друга».

Выйти замуж за друга.

«Есть те, кто женится по любви, – внезапно подумала она. – Моя бабушка Маргарита Тюдор выходила замуж по политическим причинам и один раз по любви. Мой прадед, король Англии Эдуард IV, тайно женился на простолюдинке. Она была старше его и к тому же вдова. А мой двоюродный дед Генрих VIII женился по любви не один, а целых три раза… и оставил после себя несчастных дочерей, лишенных наследства».

Она улыбнулась при мысли о короле Англии, так любившем женские прелести. Нет, ее путь виделся обычным: заранее организованный политический брак по достижении требуемого возраста. Точно так же было у Екатерины Арагонской, Екатерины Медичи, Маргариты Тюдор, Маргарет Бофорт и хрупкой болезненной Мадлен Французской, первой жены ее отца…

Но все браки по любви, вызвавшие скандалы в свое время, заключались ее кровными родственниками, и эта мысль показалась ей любопытной.

Солнце ярко сияло в безоблачном небе над огромной толпой купцов, владельцев городских лавок, подмастерьев и рабочих, наводнивших парижские улицы. Судьба даровала Марии Стюарт превосходный, ясный день для свадьбы в апреле, известном своей переменчивой погодой. Большая часть церемонии должна пройти на свежем воздухе, в специально сооруженном перед собором Нотр-Дам павильоне под названием ciel-royal [21] , обтянутом синим шелком с вышивкой из золотых королевских лилий и гербов Шотландии. Бархатная ковровая дорожка перед павильоном повторяла эти цвета и узоры. За последние двести лет парижане еще ни разу не видели свадьбу дофина, и город находился в напряженном предвкушении яркого зрелища: костюмов, музыки, торжественной церемонии и традиционной милостыни, разбрасываемой в толпу.

21

Королевский балдахин (фр.).

С самого рассвета они слышали звуки труб, флейт и барабанов, доносившиеся с монастырского двора перед дворцом архиепископа. В этих звуках слышалось обещание: «Подождите… уже скоро». Люди бродили вокруг, ели хлеб с сыром, который принесли с собой, и чувствовали, как восходящее солнце начинает разгонять утреннюю прохладу.

В середине утра процессия тронулась в путь: появились швейцарские стражники и музыканты, эскортирующие благородных гостей в Нотр-Дам. За ними последовали шотландские музыканты и менестрели, носившие красно-желтые ливреи и игравшие свои национальные мелодии на волынках и барабанах. Потом прошла сотня дворян из королевской свиты, торжественно шагавшие в ногу, а за ними кровные принцы в роскошных одеждах с фамильными драгоценностями, сверкавшими в такт их медленным, небрежным движениям.

Понадобилось полчаса, чтобы они прошли; затем появились князья церкви, аббаты и епископы, носившие большие церемониальные кресты из драгоценных металлов, митры, украшенные самоцветами, и мантии, расшитые золотом. Вместе с ними шли четыре кардинала: братья Гизы, Бурбон и папский представитель дю Белле.

Наконец появился дофин в окружении двух младших братьев, восьмилетнего Шарля и семилетнего Анри. Франциск механически переставлял ноги и смотрел прямо перед собой, как будто под колышущимся шелковым балдахином его ожидало что-то неприятное: горькое лекарство или назидательная лекция.

Наступила пауза. Дофин и маленькие принцы прошли мимо, волоча за собой бархатные мантии.

Потом вдалеке появилось яркое белое пятно. Люди ахнули. Траурный цвет на свадьбе? Высокая гордая фигура с изящной шеей, словно выраставшей из воротника, двигалась с небесной отрешенностью. На ее голове лежала корона, а ее волосы свободно развевались, обозначая ее девственность. Ее шлейф растянулся по дуге почти на двенадцать метров; сзади его поддерживали два красивых юных пажа. Даже на расстоянии на ее корсаже была видна сверкающая красная точка рубина «Большой Гарри».

Остальная часть процессии, несмотря на красочность и роскошь нарядов, не привлекла такого внимания. Там была лишь располневшая Екатерина Медичи, маленькие принцессы, другие благородные дамы и фрейлины, но все они казались незначительными по сравнению со сказочным существом, которое уже прошло мимо и теперь заняло место рядом со своим женихом в окружении алтарных мальчиков, державших длинные тонкие свечи. Люди напрягали слух в надежде услышать клятвы, произносимые в павильоне, но перешептывание гасило звуки, доносившиеся оттуда. Они мельком видели обмен кольцами, когда кардинал Бурбон узаконил новый союз. Они также увидели девятерых представителей от Шотландии, суровых и краснолицых, которые вышли вперед, чтобы отдать почести Франциску как своему новому королю.

Герцог де Гиз улыбнулся, когда Мария – слава богу, связавшая себя нерушимыми узами брака, – назвала своего мужа Франциском Шотландским, которым он только что стал по священному праву королей.

Не составило труда убедить ее подписать до свадьбы три секретных документа, завещавшие Шотландию в пользу Франции, если Мария умрет бездетной. Таким образом, Франциск стал королем Шотландии по факту, а не только благодаря титулу, даже если сами шотландцы не понимали этого. «Чужое невежество – благословение для сведущих людей», – подумал он. Королеву так встревожило растущее влияние лордов Конгрегации, что она сочла своей обязанностью превратить Шотландию в протекторат Франции, чтобы не ввергнуть страну в ересь. Обращение в протестантство ее брата Джеймса потрясло Марию, и она приветствовала его довольно прохладно.

Герцог посмотрел на нее, сильную и молодую, стоявшую рядом с ним. Она казалась антитезой смерти, сияющей красотой и здоровьем перед брачным алтарем. Документы с множеством формальностей в ее присутствии казались нелепостью, эксцентричной шуткой. Она смеялась, когда подписывала их. С другой стороны, шотландцы не смеялись, когда с важным видом настаивали на мерах, которые следует предпринять в случае вдовства Марии: она должна была получать пенсию от герцогства Турень независимо от того, решит ли остаться во Франции после смерти мужа.

Опекуны с обеих сторон предполагали смерть ребенка, представлявшего другую сторону. «И это такое же хорошее определение зрелого цинизма, как и любое другое», – подумал герцог.

Послышались радостные крики; настало время выдавать первую порцию милостыни. Герцог выпрямился и жестом приказал своим людям приступить к разбрасыванию золотых и серебряных монет: дукатов, пистолей, полукрон, тестонов и дузенов. Толпа радостно взревела под щедрым апрельским дождем.

За двумя банкетами последовали два бала: первый – во дворце архиепископа, а второй – в старом дворце Ситэ, с процессией по парижским улицам в промежутке. Дофин ехал на коне, покрытом шитой золотом попоной и с уздечкой, изукрашенной серебром. Марию несли в открытом паланкине с не менее роскошной отделкой. Толпа напирала вокруг, работая локтями, чтобы увидеть ее лицо и платье. Она не выказывала никаких чувств, если не считать приятной улыбки при виде своих подданных.