Тайна Марии Стюарт
Шрифт:
– Неужели все продается! – воскликнула она.
– Нет, но все берут деньги. Англичане не могут различить, кто продается на самом деле, а кто нет, поэтому они вынуждены платить всем. – Он рассмеялся. – Вот что я могу сказать вам, моя королева: я предан короне и не беру взяток от англичан. Пожалуй, я единственный, кто так поступает.
– Тогда почему вы так верны короне? – Она забыла о предупреждении и снова заговорила по-французски.
– Это семейная традиция, которую передал мой отец, а я хочу восстановить. Сразу же должен заявить вам, что я протестант. Джордж Уишарт проповедовал в наших краях, но мой отец арестовал его и передал кардиналу Битону для сожжения. Однако его слова и его вера убедили меня. Да, я протестант,
– Благодарю Бога, что он дал мне вас, Джеймс Хепберн, – медленно произнесла Мария.
– Когда я смогу забрать вас, моя королева? – спросил он.
– Летом, – ответила она.
– Флот будет готов. – Лорд Босуэлл с улыбкой поклонился. – С вашего разрешения, я готов выехать немедленно. Страна должна обрадоваться моим известиям.
– Вы приехали сюда только ради этого разговора? Неужели у вас нет других дел во Франции?
– Они уже давно улажены, – ответил он. – Ведь я игрок, а свидание с королевой стоит морского путешествия.
– Сколько вам лет? – неожиданно спросила она.
– Двадцать пять.
– Вы еще молоды для того, чтобы заявлять о своей непогрешимости. Постарайтесь не запятнать себя, Джеймс Хепберн.
Он вздохнул и сделал жест, который мог означать покорность судьбе.
– Лишь экстраординарные события показывают, кто мы есть на самом деле, а человек будет добровольно стремиться к этому. Господь даже попускает нас просить избавления от этого: «И не введи нас во искушение».
«Если я вернусь в Шотландию, то предстоит ли мне утонуть в море цитат из Писания? Даже этот молодой искатель приключений говорит как проповедник!» – подумала Мария.
– Они лишь плавают на поверхности, словно обломки кораблекрушения, моя королева. Вы убедитесь, что вода внизу чистая и холодная.
Еще долго после его ухода Мария сидела и читала бумаги своей матери. Странно, как плохо она знала ее, несмотря на официальную переписку, которая находилась под охраной и управлением ее личного секретаря Уильяма Мейтленда.
«Мейтленд. Разве я не встречалась с ним, когда он приезжал во Францию? Но это было так давно, – подумала Мария. – Мои дяди называли его умнейшим человеком в Шотландии и еще «шотландским Сесилом». Это значит, что он действительно очень умен».
Она с нежностью посмотрела на кучу материнских бумаг. Здесь были черновики, наброски и все письма, которые она сохраняла, многое говорившие о ее личности и характере.
Наконец, когда Мария покончила с работой, ощущая печаль, внутреннюю опустошенность и вместе с тем странное облегчение, она вспомнила: совсем недавно она пообещала вернуться в Шотландию. Но это было всего лишь устное обещание, данное почти незнакомому человеку по имени Джеймс Хепберн; оно не имело никакого веса. Она все еще может передумать.
Сорок дней официального траура подошли к концу 15 января 1561 года, когда во францисканской церкви прошла заупокойная служба. День выдался отвратительный: на улице шел дождь со снегом, а в церкви было холодно и неуютно, когда монахи пели «Exsultabunt Domino ossa humiliata…» («Возрадуются кости, тобою сокрушенные»). Мария плотнее запахнула капюшон черного плаща, чтобы приглушить эти жестокие звуки.
Она знала, что тело Франциска уже забальзамировали. Его сердце, вынутое из груди, будет похоронено в парижском соборе Сен-Дени вместе с его предками. Скульпторы изваяли для него величественную гробницу рядом с усыпальницей Генриха II, и его сердце будет покоиться в ковчеге, окруженном резными языками пламени. Его сердце… Ей была
ненавистна мысль, что они копались в его теле, хотя она знала французские традиции.Теперь Мария могла покинуть Орлеан, эту злосчастную темницу, куда она поклялась больше никогда не возвращаться.
Пребывание в Париже, который она всегда так любила, теперь не доставляло ей радости. Ей пришлось разобрать все свои вещи и драгоценности и расстаться с большей частью из них, вернув в собственность французской короны. Английский посол Николас Трокмортон нанес визит, чтобы официально выразить соболезнования от королевы Елизаветы, но, как только позволили правила приличия, он перешел к Эдинбургскому договору и намекнул на крайнее разочарование своей госпожи тем, что она еще не подписала его. Шотландское правительство сделало это, и лишь ее подпись отсутствовала. В ответ она заявила, что смерть Франциска все изменила.
– Каким образом? – настаивал посол.
– Договор был составлен на основе того, что мы с мужем являемся королем и королевой Франции и Шотландии, – ответила Мария. – Теперь осталась только королева Шотландии.
Она чрезвычайно устала, и порой у нее возникало искушение подписать договор, чтобы избавиться от его назойливости. Но Франциск… Это будет предательством его интересов. Она не могла подписывать документы из-за слабости или лени.
– Вы знаете, что это ничего не меняет, – быстро возразил он. – Вопрос заключается в ваших притязаниях на трон Англии или в праве на престолонаследие. – Посол был достаточно дружелюбным, молодым и открытым человеком, вполне привлекательным, несмотря на ярко-рыжие волосы и протестантскую веру. На сам деле он даже понравился Марии. – Король Франциск не имел к этому никакого отношения.
Она обезоруживающе улыбнулась:
– Это слишком серьезное дело для меня. Я должна посоветоваться с членами своего шотландского совета, так как у меня не осталось мужа, к которому я могла бы обратиться.
Трокмортон едва не рассмеялся. Как будто Франциск когда-либо мог давать политические советы! Но значит ли это, что она не хочет консультироваться со своими старшими французскими родственниками? Решила ли она освободиться от них?
– Ваше Величество, это действительно очень важный вопрос, и до его разрешения он будет препятствовать отношениям с вашей сиятельной кузиной, королевой Елизаветой.
– Меня сильно огорчает это обстоятельство. Но я знаю, что королева Англии не хочет, чтобы кто-то стоял между ней и ее наследственными правами. Она сама поступила так же в схожей ситуации.
Трокмортон кивнул. Тем не менее вопрос требовал решения. Папа поддержал притязания Марии на английский трон и подтвердил, что в данный момент именно она является истинной королевой Англии. Кроме того, существовало ее законное право престолонаследия. Это было не одно и то же. Первую претензию необходимо было аннулировать, но вторую можно было сохранить при условии, что Мария откажется от первой. Чем больше она будет настаивать на первом требовании, тем менее склонна будет Елизавета удовлетворить второе за отказ от первого.
Трокмортон знал, что терпение королевы Елизаветы уже на исходе. Поведение Марии подтверждало его худшие опасения, и она все больше интересовалась скрытыми мотивами его госпожи.
– Это не может продолжаться долго, – мрачно произнес он и был раздражен, услышав в ответ беззаботный смех Марии.
Но смех был фальшивым, хотя дух Марии постепенно укреплялся, и она совершала долгие одинокие прогулки по дворцовым террасам, закутанная в длинный белый плащ. Тем не менее пронзительный ветер проникал под одежду и заставлял ее дрожать от холода. Брантом и другие придворные поэты тщетно пытались гулять вместе с ней или убеждали ее уйти под крышу. Между тем ее одинокая фигура будоражила их поэтическое воображение, и Ронсар написал: