Тайна машины Штирлица

– Еще есть документы в ящике папиного письменного стола, - сказала Даша.
– Но он всегда заперт, и ключа у меня нет. Я не знаю, стоит ли пробовать его вскрыть.

– Тебе решать, - неуверенно проговорил Димка.

– Попробуем!
– решительно заявила Даша.
– В конце концов, у нас особые обстоятельства. Чем обычно открывают такие замки? Шилом, шпилькой, гвоздем, да?

– Лучше всего, шпильку - или кусок проволоки, тонкой и крепкой, сказал Димка, внимательно изучая массивный замок выдвижного ящика не менее массивного старого письменного стола.
– Если там не подцепишь, а цеплять надо на аккуратность, а не на силу, то ничего не сделаешь. Конечно, всегда можно ломиком разворотить, но ломик - это дурь, а не способ!..

Димке можно было верить - во всем, что казалось замков и прочих механизмов, он был спец и ас.

– Сейчас, поищу...
– Даша залезла в коридоре на стул, дотянулась до полочки с инструментами и достала кусок, сантиметров в десять, прочной стальной проволоки, толщиной в миллиметр, но отлично держащей форму, которую ей придашь, а не сгибающейся от любого прикосновения, вроде алюминиевой. С этой проволокой она вернулась в комнату.
– Подойдет?

– Отлично подойдет!
– сказал Димка.
– Давай, попробуем.

Он согнул проволоку под нужным углом и стал ковыряться в замке. Остальные, затаив дыхание, следили за ним.

Минут через пять он сдался.

– Мощный замок! Конечно, если б я поднажал, он, может, и открылся бы. Но я боюсь. Если поднажать и что-нибудь искалечить, то потом он вообще не отопрется, придется его вырезать.

– Может, Седого попросить?
– предложил Ленька.
– Он должен в замках понимать, слесарь, все-таки, хоть ещё и неполный.

– Давайте попросим!
– согласилась Даша.

Когда они вошли на кухню, Седой сидел, глубоко задумавшись, опустив "По следам человека со шрамом" на колено.

– Седой!
– обратились к нему ребята.
– Мы не можем открыть тот ящик, в котором, кажется, основные документы по Аргентине. Ты не попробуешь?..

– А?
– Седой встрепенулся и вышел из задумчивости - такой глубокой, в которой трем друзьям никогда не доводилось его видеть.
– Замок, говорите? Давайте, попробуем.

Он встал и, опять убрав книгу в карман пиджака, прошел вслед за Дашей в комнату её отца.

– Вот этот замок?
– сказал он, наклоняясь и осматривая замочную скважину.
– Давай сюда проволоку.

Он согнул проволоку под чуть иным углом и вставил её в замок. Повернул влево, вправо... Замок щелкнул и открылся.

– Ух ты!
– восхитился Ленька.
– Седой, тебе бы взломщиком быть.

– Сейчас я и есть взломщик, - ответил Седой.
– И вы тоже, потому что вы соучастники и вдохновители. Ладно, покопайтесь, стоила овчинка выделки или нет.

– Так вот оно!
– воскликнула Даша.
– То, что нам надо!

Она вытащила большой конверт, на котором было аккуратно выведено: "Аргентина".

В конверте оказались всякие документы на испанском языке. Ребята, конечно, не разобрались бы в них, если бы к ним, по счастью, не были приложены нотариально заверенные переводы на русский.

– Свидетельство о смерти дедушки, свидетельство о смерти бабушки, Даша, разбирая документы, перекладывала их из одной стопки в другую. Свидетельство о рождении отца, с указанием родителей. Тут, наоборот, оригинал по-русски, и заверенный перевод на испанский. Документ о введении в права наследства. Доверенность на управление наследством, какому-то Диего Гарсиа. Справка об уплате налога с наследства. Справка для советского консульства, что наследство невозможно обратить в деньги и перевести на счет Внешторгбанка в Советский Союз до истечения десятилетнего срока со дня смерти последнего из двух завещателей... Ну и язык! Правда, теперь понятно, почему папа ещё раз ездил в Аргентину. Да, вот. Дедушка умер в феврале пятьдесят седьмого года, а бабушка - чуть пораньше, в ноябре пятьдесят шестого. То есть, в феврале шестьдесят седьмого исполнилось десять лет "со дня смерти последнего из завещателей"... Ребята, вас не коробит от этого слова, "завещатель"? Неужели и мы когда-нибудь будем "завещателями"? Да, значит, папа уехал немного пораньше, чтобы к этому десятилетнему сроку уже присутствовать и все документы заранее подготовить. Чтобы прямо в тот же день, продать землю, дом... да, вот документы о продаже... и перевести деньги в советский банк. Интересно, сколько всего получилось? Подождите, тут другой конверт, на котором написано "Средства". Это, наверно, денежные средства имеются в виду, да?

В конверте "Средства" оказались сберкнижки, облигации, расчетные чеки и книжка Внешторгбанка, из которой следовало, что после уплаты всех аргентинских и советских налогов на счет Крамаренко Николая Петровича зачислено восемь тысяч четыреста семнадцать инвалютных рублей две копейки.

– Ни фига себе!
– присвистнул Димка.
– Это ж, получается, чуть не одну четверть вам оставили, а три четверти разным государствам ушло.

– А чего ты хочешь?
– заметил Юрка.
– Так оно всегда и бывает. Отцу иногда, вообще, только пятую часть оставляют от его валютных заработков.

– Ограбиловка!
– хмыкнул Седой.

– Все равно много получается, - сказала Даша.
– Выходит, на эти деньги мы и живем. И ружья коллекционные отец может поэтому покупать, и мне все, что надо...

– Разве ты не знала про валютные сбережения?
– полюбопытствовал Седой.

– Нет. Просто никогда не интересовалась. Наверно, если бы я спросила, отец бы мне сказал.

– И что, отец никогда не водил тебя в валютный магазин, в "Березку", чтобы приодеть во все европейское?
– полюбопытствовал Юрка.

– Нет, - покачала головой Даша.
– Никогда.

– Деньги он тратил очень аккуратно, - сказал Седой, изучая банковскую книжку.
– За все годы... это ж шесть лет получается, да?.. истрачено меньше тысячи двухсот инвалютных рублей. Облигации старые, внутренних займов сороковых-пятидесятых годов, когда эти займы были в обязаловку для всех работающих и даже часть зарплаты ими выдавали. Я знаю это, потому что у моих осталась целая пачка таких облигаций, ещё от бабки с делом. Мать иногда продает одну-две облигации в сберкассу, по номиналу, когда деньги бывают нужны. Наверно, и твой отец иногда продавал, чтобы валютные средства не слишком теребить. А расчетные чеки - довольно новые...

– Отец часть пенсии всегда обменивает на расчетные чеки, - сказала Даша.
– Пенсия у него большая, а он говорит, расчетные чеки безопаснее, когда отправляешься за крупными покупками. Потому что расчетные чеки - они именные, и даже если какой-нибудь вор их вытащит, он все равно не сможет ими воспользоваться.

– Тоже логично, - одобрил Седой.
– А теперь вот что мне скажи. Ты произнесла такую штуку, что твой папа уехал "немного пораньше" февраля шестьдесят седьмого года. "Немного пораньше" - это можно было бы считать с октября, скажем, шестьдесят шестого. Но чемпионат мира по футболу был летом! А по словам твоего папы, в твоем пересказе, выходит, что он уезжал именно во время чемпионата мира. Выходит, месяцев восемь он должен был отсутствовать, до конца февраля - начала марта, так?

– Ничего себе "немного пораньше"!
– вырвалось у Димки.

– Вот-вот, и я о том же самом говорю, - кивнул Седой. Он повернулся к Даше.
– С кем ты была, когда твой отец был в отъезде?

– С сестрой моей мамы, - ответила Даша.
– Она жила у нас на квартире и "пасла" меня. Но, честное слово, я не помню, сколько отсутствовал отец. Это могло быть два месяца, а могло быть восемь. Для меня все это время слилось в какой-то один бесконечно долгий день ожидания, если вы понимаете, о чем я.