Тайна моего мужа

– Ничего, – отмахнулась Тесс и мысленно добавила: «Вряд ли я смогу тебя простить».

Она подошла к боковой ограде и с равными промежутками выложила рядок яиц вдоль всего среднего бруса, укрытого за плющом.

– Фелисити говорит, ты хотел второго ребенка, – вспомнила она.

– Ну да, ты же знаешь, – измученным голосом подтвердил Уилл.

– Все потому, что она стала такой хорошенькой? Фелисити? Дело в этом?

– А? Что?

Тесс едва не расхохоталась над испуганным выражением его лица. Даже в обычные дни он предпочитал упорядоченные, линейные разговоры, а сейчас еще и не мог пожаловаться, как привык, и потребовать, чтобы она выражалась яснее.

– Наш брак ведь был довольно счастливым, разве нет? – спросила она. – Мы не ссорились. Мы досмотрели «Декстера» до середины пятого сезона! Как ты мог со мной расстаться на середине пятого сезона?

Уилл опасливо улыбнулся и покрепче сжал пакет с яйцами.

Тесс никак не могла умолкнуть, будто пьяная.

– И с сексом у нас ведь тоже все было хорошо? Мне казалось, что хорошо, просто замечательно.

Она вспомнила пальцы Коннора, медленно и нежно скользящие вдоль ее спины, и резко вздрогнула. Уилл хмурил лоб, как будто кто-то взял его за яйца, поначалу мягко, но теперь медленно, постепенно сжимал все сильнее. Вскоре по ее вине он рухнет наземь.

– Мы не ссорились. Или ссорились, но ведь это были обычные, повседневные ссоры. Из-за чего, например? Из-за посудомоечной машины? Я как-то так клала сковороду, что она билась о какую-то штуковину. По-твоему, мы слишком часто бывали в Сиднее. Но это же всего лишь повседневные мелочи, разве нет? Или мы не были счастливы? Я была счастлива. И думала, мы оба счастливы. Должно быть, я казалась тебе страшной дурой. – Она, словно марионетка, подвигала вверх-вниз руками и ногами. – Вот идет глупышка Тесс, проводящая дни в глупости. О-о, тра-ля-ля, я так счастлива в браке, о да!

– Тесс, прекрати. – Глаза Уилла блестели.

Тесс остановилась, обратив внимание на то, что вкус шоколада во рту разбавлен чем-то соленым. Она с раздражением вытерла мокрое лицо ладонями. А ведь даже не заметила, что плачет. Уилл шагнул к ней, как будто хотел утешить, и она выставила перед собой руки, не подпуская его ближе.

– А теперь Фелисити уехала. Я не расставалась с ней дольше чем на пару недель, с тех пор… Боже мой, да с самого рождения. Странно, правда? Неудивительно, что ты решил, будто сможешь получить нас обеих. Мы были как сиамские близнецы.

Вот почему ее так разозлило предложение им всем троим жить вместе – потому что для них оно не было таким уж нелепым. Тесс понимала, почему они сочли это возможным, и это еще больше ее злило. А как же?

– Давай уже закончим с этими дурацкими яйцами, – заявила она.

– Погоди. Присядем на минутку.

Он жестом пригласил ее за стол, за которым она ела на солнышке горячие крестовые булочки и переписывалась с Коннором еще вчера, миллион лет назад. Тесс села, бросила пакет с яйцами на стол и сложила на груди руки, спрятав кисти под мышками.

– Ты замерзла? – встревожился Уилл.

– Тут не слишком-то тепло, – огрызнулась Тесс, которой теперь овладела бесслезная отчужденность. – Но ничего. Давай. Говори, что хотел.

– Ты права, – начал Уилл. – С нашим браком все было хорошо. Я был счастлив в том, что касалось нас. Просто я вроде как был несчастлив в том, что касалось меня.

– Как? Почему?

Тесс вздернула подбородок. Ее уже тянуло обороняться. Если он не был счастлив, значит виновата должна быть она. Ее готовка, ее беседы, ее тело. Что-то недотягивало до совершенства.

– Это прозвучит так бестолково, – признался Уилл, глянул на небо и набрал в грудь побольше воздуха. – Это ни в коей мере не оправдание. Даже и не думай. Но около полугода назад, когда мне стукнуло сорок, я сам себе начал казаться таким… Единственное слово, которое приходит мне в голову, – это «пресным». Или, может, лучше будет сказать «плоским».

– Плоским, – повторила Тесс.

– Помнишь, как я намучился с коленом? А потом еще спина заболела? И я подумал: «Боже, неужели вся жизнь теперь будет такой? Врачи, и таблетки, и боль, и чертовы грелки? Уже все кончено?» И вот так оно и вышло, а потом однажды… Ладно, это довольно глупо звучит. – Уилл пожевал губу. – Я пошел подстричься. И моего обычного парикмахера не оказалось на месте, и эта девица зачем-то поднесла зеркало, чтобы показать мне мой затылок. Уж не знаю, зачем ей это понадобилось. Клянусь тебе, я едва не рухнул со стула, когда увидел у себя плешь. Я подумал, это чья-то чужая голова. Я выглядел словно чертов монах Тук. А сам даже не догадывался.

Тесс фыркнула, и Уилл печально улыбнулся.

– Знаю, – кивнул он. – Знаю. Я просто почувствовал себя таким… немолодым.

– Ты и не молод.

– Спасибо, – поморщился он. – Я в курсе. В общем, насчет этого плоского ощущения. Такое бывает. Ничего страшного. Я ждал, когда оно пройдет. Надеялся, что оно пройдет. А потом… – Он умолк.

– А потом Фелисити, – подсказала Тесс.

– Фелисити, – повторил Уилл. – Я всегда хорошо к ней относился. Ты знаешь, как мы общались. Все эти перебранки. На грани флирта. Это никогда не было всерьез. Но потом, когда она похудела, я начал чувствовать исходящие от нее… флюиды. И наверное, мне это польстило, и казалось, что это все не в счет, поскольку это же Фелисити, а не какая-нибудь случайная женщина. Все было безопасно. У меня не было ощущения, что я тебе изменяю. Почти как если бы она была тобой. Но потом каким-то образом все вышло из-под контроля, и я обнаружил, что… – Он снова оборвал себя.

– Влюбляешься в нее, – закончила за него Тесс.

– Нет, на самом деле нет. Не думаю, что это была настоящая любовь. Ничего особенного. Как только вы с Лиамом вышли за дверь, я понял, что это неважно. Просто дурацкое увлечение…

– Хватит. – Тесс подняла ладонь, как будто намеревалась прикрыть ему рот.

Ей не хотелось вранья, даже с благими намерениями, даже если он сам не знал, что это вранье. А еще ее заставляла возражать странноватая преданность сестре. Как он может заявлять, что в этом не было ничего особенного, когда Фелисити испытывала такие искренние и сильные чувства, а он сам готов был пожертвовать ради нее всем? Уилл прав. Это же не какая-нибудь случайная женщина. Это Фелисити.

– Почему ты никогда не рассказывал мне об этом плоском ощущении?

– Не знаю. Потому что это глупо. Расстраиваться из-за плеши. Господи! – Он пожал плечами. Возможно, дело было в освещении, но казалось, будто он покраснел. – Потому что не хотел потерять твое уважение.

Тесс положила ладони на стол и уставилась на них. Она думала о том, что одна из задач рекламы – дать потребителю разумные обоснования их неразумных приобретений. Может, Уилл оглянулся на свой роман с Фелисити и задался вопросом: «Почему же я так поступил?» А потом сам для себя выдумал эту историю, основанную на вольной интерпретации правды?

– Что ж, а я вот страдаю социофобией, – непринужденно сообщила она.

– Что ты сказала? – Уилл нахмурился, как будто ему подсунули заковыристую загадку.

– Я испытываю тревогу, чрезмерную тревогу в связи с определенной социальной деятельностью. Не всякой. Только в некоторых вопросах. Это не слишком важно. Но порой бывает.

Ее муж прижал пальцы ко лбу. Он выглядел озадаченным и почти испуганным.

– В смысле, я в курсе, что ты не слишком-то любишь вечеринки, но ты же знаешь, меня и самого не особо тянет болтаться в толпе и вести светские беседы.