Тайна нефритового голубя

Люди, увидевшие это, бросились к Фаддею и матушке Меланьи, кто крестясь, а кто похватав дубье, с криками: «Изыди, нечисть!» и «Бей колдунов-волкодлаков!». Меланьи тут же и след простыл – словно она в воздухе растворилась, а Фаддею досталось, да так, что если бы кто-то из набежавшей дворни не крикнул: «Батюшки, да это же банщик наш бывший, Фаддеюшка!» – глядишь и отдал бы он Богу душу.

Так никогда и не узнал Фаддей, кто за ним ухаживал, пока многие дни оставался в беспамятстве. Когда же, наконец, пришел в себя, первым человеком, которого увидел, была та, из-за которой чуть не лишился он жизни. Говорить Меланья ему не позволила, да и не набрался еще он сил для долгих разговоров. Старушка же поднесла к его губам маленькую черную бутылочку и дала сделать один лишь глоток, отчего Фаддей словно уснул, но хорошо запомнил, что сказала ему Меланья, и уяснил для себя, что обязательно должен все ее веления исполнить.

А наказала она ему отправиться той же ночью на розыски столетнего монаха Капитона, поселившегося где-то на берегу речки Клязьмы, протекающей в глуши Владимирских лесов, и остаться у него жить до тех пор, пока не придет от нее весточка. И как ни слаб еще был Фаддей, все же поднялся он с лавки и, еле волоча ноги, ушел со двора, прихватив с собой лишь черную бутылочку, оставленную матушкой Меланьей.

* * *

В общине монаха Капитона Фаддей Солодов прожил почти пять лет, пока не дождался, наконец, обещанной весточки от матушки Меланьи. Посланцем от нее прибыл Гурий Силкин – маленький вертлявый мужичонка с порванными ноздрями, с козлиной бородкой и жиденькими волосенками на голове, которую то и дело торопливо почесывал. Был он раза в два моложе Фаддея, однако вел себя с ним и говорил так, словно боярин с холопом.

А сказал Силкин вот что: «Велит, мол, матушка Меланья Фаддею, не медля ни одного дня, отправляться в подмосковное село Воскресенское, где антихрист и их первый враг Никон собирается строить новый монастырь с огромным собором посередине, называя свое будущее детище „центром всего христианского мира“. Фаддею же, как печных дел мастеру, следует наняться там работать каменщиком и, строя монастырь с самого его основания, выложить кирпичи так, чтобы при повороте всего-навсего одного из них – краеугольного, весь собор рассыпался бы, как детский песочный куличик. Пускай, мол, собор будет возведен, но пускай и рухнет в день, когда состоится в нем первая церковная служба, и пускай погибнут под его обломками все отступники от старой веры, и это станет им всем справедливым возмездием, а для истинных древнеправославных христиан знамением Божиим».

Чтобы не засомневался Фаддей в словах посланца, и чтобы хватило у него веры и сил для осуществления столь великого замысла, Гурий Силкин вручил ему волшебного нефритового голубя и складень, который однажды довелось ему увидеть в руках матушки Меланьи. Силкин сказал, что нефритового голубя Фаддею следует укрепить на камне краеугольном, и сделать для камня и голубя специальный тайничок, открыть который можно будет только складнем-ключом. После чего складень нужно отдать ему – Гурию Силкину, а сам Фаддей должен остаться строить монастырь. Так, мол, велела матушка Меланья, а всех кто ее слушается, ждет на небесах благодать Божия.

* * *

Общину монаха Капитона Фаддей покидал без сожаления – очень уж суровую аскетичную жизнь вели его братья по вере. Вместе с ним отправились и два мальчика Егор и Андрейка, которые должны были стать его помощниками.

В село Воскресенское они пришли накануне назначенного дня закладки Воскресенского собора. И вот теперь, как и многие сотни людей, внимали проповеди патриарха.

Меж тем, тот, кого так ненавидел Солодов, подошел ко рву, вырытому для закладки камня в основание будущего собора. Камень лежал на столе, и Никон, не переставая кропить его святой водой, читал:

Господе Иисусе Христа СынеБога живаго: истинный Боже,Сияние и образ безначального отца,И животе вечный, краеугольный сый каменьОт пречистыя горы без рукМужескаго семени отсеченныя,И непозыблемое своея церкве основание:Иже излиянием честныя твоея крове своюХрама основал еси, смертию же воздвигл,Воскресением совершил,Вознесением благословил,Сошествием же святаго твоего ДухаОсвятил и разширил ю еси:Тебе ныне смиренно молим…

3 июля 1977 года. Знакомство

У Андрея никогда не было от брата секретов. Но сейчас, кроме Шурика, посвящать в свои тайны, допустим, Митлза или кого-нибудь еще ему не хотелось. Митлз же, как назло, все воскресенье не отходил от них ни на шаг. С утра они втроем поехали на автобусе за грибами в Лисавино. Набрали большую корзину – в основном сыроежек, лисичек, но были и подберезовики и парочка белых. После обеда ходили на речку купаться. И лишь вечером, когда уже начало темнеть, проводили Митлза до станции и посадили на московскую электричку.

На обратном пути Андрей наконец-то рассказал Шурику во всех подробностях о своем ночном приключении: как встретил на танцплощадке девушку с пляжа, с самым красивым именем в мире – Таня, как, изводясь от ревности, шел за ней через всю Истру, как очутился в подвале незнакомого дома и здорово там перетрусил, увидев в темноте тускнеющий силуэт летящего голубя – точно такого же, что за несколько часов до этого, видел в монастыре на изразце известного им тайника и на иконке, которую он непонятно каким образом все-таки сумел вытащить из витрины в музее.

Андрею казалось, что брат будет заинтригован этими странными совпадениями, однако Шурик лишь высказал сожаление, что он спрятал иконку в тайнике, а не показал ему. Все остальные расспросы младшего брата были исключительно про танцплощадку: какая там обстановка, много ли приходит шпаны, как сложно закадрить какую-нибудь девчонку.

– Да что ты ко мне пристал? – не выдержал, в конце концов, Андрей. – Если хочешь, пойдем сейчас со мной. Танцы уже начались. Сам все увидишь и кого хочешь закадришь.

– Пойдем. Только… – Шурик слегка замялся. – Мне переодеться надо.

– А смысл? Кто там на тебя смотреть будет?

– Нет, Андрюха, я так не могу. Я в этой рубашке сегодня за грибами ходил, а теперь – на танцы?

– О, Господи! Пока ты переодеваться будешь, десять раз все закончится!

– Да я быстро. Шесть секунд! – взмолился Шурик. – Ну, я тебя прошу!

– Ладно, – смилостивился Андрей. – Только ни секундой дольше.

* * *

Они подошли к танцплощадке, когда музыканты объявили десятиминутный перерыв. Помятуя вчерашний неудачный опыт перелезания через ограду, Андрей решил купить билеты. Но у самых касс, увидел Таню. Вместе с Ириной и маленького роста очень серьезной с виду девушкой она быстро прошла мимо в сторону обрыва по над рекой.

– Это Таня, справа от нее Ирина, а коротышку я в первый раз вижу, – указал Андрей на девушек.

Они медленно пошли за ними. Сначала по дорожке, потом, прячась за кустами, пока не приблизились к обрыву. Оставаясь незамеченными, Андрей и Шурик подкрались совсем близко к девушкам, курившим сигареты.

– Слушай, Шурик, – зашептал Андрей, – если Таня останется одна, я постараюсь с ней познакомиться. Ты тогда свали куда-нибудь. А то у меня смелости не хватит к ней подойти, если еще кто-то будет рядом торчать.