Тайна Нереиды

«Даже слишком хорошо», – подумал император.

Но Руфин всегда побеждает. Сначала – викингов, теперь – монголов. Он загонит варваров назад в степи, чтобы они никогда не посмели явиться под стенами Рима. Криспина родит нового наследника. Главное, Элий больше не будет путаться под ногами. Все хорошо. Руфин еще крепок и полон сил. Он будет править долго. Он доживет до того дня, когда его сын снимет детскую тогу, окаймленную алым, и наденет тогу гражданина. Его сын. Истинный Цезарь. Руфин даже исполнит желание Клодии. Как будто он гений и бог в одном лице. Он придет на помощь Элию. Но не спасет его. Не успеет.

II

Штурм начался на рассвете. Сначала заговорили пушки. Они били неостановимо, круша южную стену. Будь у Рутилия достаточно людей, он бы сделал вылазку и напал на вражескую батарею. Но у него не было столько солдат. Из трех центурий он вряд ли мог набрать полторы, да и то почти все раненые. Нисибисцев он не считал. Они кое-как могли держаться на стенах, но в открытом бою их тут же сомнут. Была, правда, еще «Нереида». Но и Бессмертная когорта сильно поредела. К тому же эти странные вояки оказались не так хороши. Иногда Рутилию казалось, что они больше подставляются под стрелы, закрывая телами других, нежели сами убивают. Но выхода не было. Трибун решил послать две сотни из «Нереиды» на вылазку. Им выдали доспехи и щиты преторианцев. Лучшие винтовки. И по три патрона на человека. Ворота распахнулись, и «Нереида» ринулась в свой последний бой. Они мчались с поразительной скоростью, сметая всех на пути. Монголы растерялись и не успели отгородиться пленными. Напрасно всадники кидались на римлян, пытаясь разбить строй. Казалось, еще миг – и «бессмертные» прорвутся. Но вот один упал, вот второй… Варваров вокруг становилось все больше. Монголы накатывали волнами. И «бессмертные» начали «тонуть», так и не добравшись до вражеских позиций. Оставалось с полсотни шагов. Но они не смогли их пройти.

Теперь оставалось ждать и надеяться, что Руфин появится прежде, чем падут стены. Руфин должен прийти. Потому что теперь императору через своего тайного агента точно известно – Цезарь мертв.

Монголы вновь заставили пленных волочить тараны и пробивать брешь. Римляне их обстреливали, сбрасывали камни, лили смолу – как в древности – снарядов у пушек не осталось, гранаты кончились. В дело шли бутылки с «коктейлем для Чингиса».

А потом монголы отступили. И вместо варваров на стены устремился разъяренный поток воды. Монголы на быстрых лошадях ускакали, бросив пленных на равнине. Водяной вал сбивал людей с ног, волочил за собой и кидал на стены. Вскоре вокруг Нисибиса бушевало настоящее море. Вода все повышалась. Рыжая пена кипела вокруг стен. Полуразрушенная кладка не выдержала и рухнула. В город, рыча по-звериному, хлынула вода. Поток нес деревья, ветки, обломки бревен и трупы людей и лошадей. Густая жижа, смешанная с землею, принялась растекаться по улицам.

– В крепость! – приказал Рутилий. – Отступаем!

Римляне опередили поток всего на несколько мгновений. Ворота крепости Гостилиана захлопнулись. О синие изразцы бились рыжие волны. Вода урчала в узких протоках улиц, ломала двери, заливалась в окна. Рутилий смотрел несколько минут на сотворенный человеческими руками потоп. Потом обернулся к стоящему рядом Неофрону:

– Скорее в госпиталь. Скажи Кассию Лентулу, что час «Х» настал. Скорее!

И он толкнул преторианца в спину.

Глава XIX Игры Марции

«Слухи, что Элий Цезарь погиб в Нисибисе ничем не подтверждены»

«Акта диурна»,15-й день до Календ июля [104] .

I

Летиция не верила. Ей говорили, но она не верила. Что бы ни пытались ей втолковать, она неизменно повторяла: «Еще нет». Он не умер. Она знает. Откуда – спрашивали ее. Знает – и все. Она будет ждать. Он вернется. Он был ранен, и он вернется.

104

17 июня.

Придет, обнимет, скажет:

– Летти, вот и я… Глупая. Ты плачешь?

Он снился ей каждую ночь – как живой. Она упрашивала его приехать быстрее в Рим. Но Элий лишь загадочно улыбался в ответ. Неужели он не хочет к ней вернуться?!

Со всеми она говорила только о нем – со служанками, с охранниками, с сенаторами, что являлись к ней высказать сочувствие. Элий не умер. Такое невозможно.

– Гет, ведь он не мог умереть? – спрашивала она в который раз своего странного охранителя.

– Не мог, – подтверждал бывший гений и вздыхал украдкой.

II

Криспина вернулась в Рим расстроенная и злая. Быстрое выступление Руфина и его не терпящий возражений приказ покинуть Антиохию привели ее в ярость. Одно радовало: качка вызывала непрерывную тошноту. Она подумала, это хороший признак. Но ступила на берег, и тошнота прошла. Проверилась на беременность. Ответ отрицательный.

Первым, кто явился на Палатин поздравить ее с возвращением, был Бенит. Он восхитился цветом ее лица (врал, конечно, она выглядела ужасно), потом расхвалил стратегию Руфина и пообещал, что сенат непременно дарует императору триумф после победы над монголами. Он говорил фальшиво и сладко, но с воодушевлением, и Криспина ему верила. Все-таки они родственники. Без императора Криспина чувствовала себя несчастной и одинокой на Палатине. Пизон тоже пришел. Строил грандиозные планы. Обещал отправиться в Антиохию. Но из сенаторов никто не прибыл. Из членов Большого Совета – тоже. Криспине казалось, что все о ней забыли и считают ненужным посещать ее теперь, когда у нее родилась девочка, не имеющая права наследования, а Руфин отбыл в Месопотамию, из которой может не вернуться. Тяготы похода могут доконать его, как когда-то доконали божественного Траяна. Но Криспина еще всем докажет, что ее недооценили. Руфин вернется и тогда…

Тогда она со всеми посчитается.

III

Окруженная высокой оградой вилла ничем не отличалась от других вилл богатых колонистов Никополя в Новой Атлантиде. Та же пышная зелень, те же кованые ворота, привратник-метис в пестрой накидке и в соломенной шляпе у входа.

Марк Проб остановился у ворот, раздумывая: отдать письмо привратнику или подождать, надеясь на счастливый случай. Говорят, хозяйка любит пройтись пешком по тенистым аллеям Никополя. Тогда можно будет последовать за нею и…

Центурион с сомнением покачал головой. И отдал привратнику запечатанный пакет.

– Твоей хозяйке, – сказал кратко. – Срочно.

Метис посмотрел с сомнением на гостя – пестрый плащ, соломенная шляпа. Лицо с орлиным носом и тонким ртом. За милю видно, что человек из Рима, несмотря на местные тряпки. Метис позвал помощника садовника и отдал тому пакет. Мальчишка убежал. Проб остался у решетки ждать. Маленький посланец вскоре вернулся и важно произнес одно-единственное слово:

– Впустить.

Ворота открылись.

Марция ждала на террасе. Все так же хороша: черные волосы волной стекали на плечи, сильно накрашенные глаза смотрели дерзко. Белая короткая туника оставляла открытыми загорелые колени. Хозяйка пила кофе. Жестом указала гостю на плетеный стул. С террасы открывался вид на великолепный сад. Два белоколонных портика протянулись вдоль бассейна. На фоне яркой зелени мрамор казался ослепительно белым. Терраса была украшена копиями раненых амазонок, созданных когда-то на конкурс для храма Дианы Эфесской пятью знаменитыми ваятелями. Где бы римлянин ни поселялся, всюду он строил портики и ставил скульптуры.

Центурион снял шляпу и уселся на плетеный стул.

– Что тебя привело сюда? – проговорила Марция задумчиво.

– Все то же дело. Я знаю имя насильника. Его зовут… – Марк сделал небольшую паузу. Марция молчала. – Бенит Пизон. И я хочу, чтобы ты дала против него показания.

– Ты хочешь этого? Вот как, центурион? Но представь… я не хочу. Что ж нам делать, а?

Проб не ответил на вопрос, огляделся. Заметил в углу бюст юной девушки, сделанный явно на заказ.

– Слышал, твои скульптурные портреты пользуются здесь большим успехом.