Тайна Обители Спасения
Шрифт:
Морис отвернулся, чтобы скрыть слезы.
Валентина попыталась подняться, чтобы обнять своего возлюбленного и не дать агентам полиции увести его, но тут силы оставили ее и она потеряла сознание.
XIV
ПРОБУЖДЕНИЕ
Начинался рассвет. Валентину давно уже перенесли в постель, но она все еще не приходила в себя. Доктор Самюэль, весьма ученый эскулап, которого полковник ввел недавно в особняк д'Орнан, объявил, что кризис обещает быть затяжным. Вокруг постели Валентины, лицо которой казалось особенно бледным на
Доктор, стоявший у изголовья кровати, был занят своими профессиональными обязанностями, полковник и маркиза, усевшись чуть поодаль, о чем-то тихонько беседовали. Почтенная дама пребывала в крайней степени возбуждения, в то время как полковник умеренно взволнованный, рассматривал портрет русского императора на крышке своей золотой табакерки.
– Она без сознания уже четыре часа, – тревожилась маркиза, – такой долгий обморок наверняка очень опасен.
– Вы – добрейшая из женщин, моя дорогая, – ответил полковник.
– Но это не мешает мне испытывать чувство крайнего раздражения, или, лучше сказать, отчаяния. Конечно, прошлое нашей бедной малышки давало повод ждать сюрпризов дурного тона – я имею в виду молодых людей, – и я все время опасаюсь появления какого-нибудь офицерика или коммивояжера. Но в то, что случилось, просто невозможно поверить!.. – негодовала маркиза. – Признаюсь вам, друг мой: как только она придет в себя, я залягу в постель на двадцать четыре часа, а может быть, и на всю неделю... вы представить себе не можете, какой больной становлюсь я после подобных потрясений.
– Вам надо обратиться к нашему другу Самюэлю, – не теряя спокойствия, ответил полковник.
– И вы можете посоветовать мне только это, дорогой Боццо? Вы делаетесь чуточку эгоистом, – упрекнула старика маркиза.
– Я всегда был эгоистом, мадам, – согласился с ее мнением полковник, – но я всегда старался, чтобы мои друзья от этого не страдали.
Маркиза протянула ему руку, все еще почти белоснежную, и полковник галантно поднес ее к губам.
– Ну как, доктор? – спросила она. – Что вы нам скажете?
– Продолжительный обморок на нервной почве, – ответил доктор. – К сожалению, столбнячное сжатие челюстей не позволяет ввести внутрь нужное количество микстуры. Тем не менее антиспазматическое средство, которое мне все же удалось ввести, начинает оказывать благотворное действие: пульс все еще слабый, но не такой прерывистый. Ей немного лучше.
– Серьезной опасности вы не видите? – расспрашивала доктора маркиза.
– Опасности никакой, если избегать ситуаций, подобных той, что вызвала...
– Значит, – перебил его полковник, – ей нужен покой, не так ли?
– Полный покой, – подтвердил доктор. – Прежде всего – покой!
– Но как обеспечить этот самый покой бедной девочке! – вздохнула маркиза. – Его в аптеках не продают.
Полковник приложил палец к губам и тихонько предупредил:
– Дорогая, доктор не знает ничего, кроме придуманного мною объяснения. Бесполезно посвящать его в это дело, тем более что Реми д'Аркс тоже его клиент.
– Неужели у вас остались еще какие-то надежды на этот счет? – с удивлением спросила маркиза.
– Разумеется,
остались. Я же просил вас позаботиться о свадебных подарках.– После всего того, что случилось?
Полковник открыл свою золотую табакерку и, не взяв оттуда ни понюшки, захлопнул; так он поступал частенько, будучи принципиальным противником всяческих излишеств.
– Я, знаете ли, очень странный эгоист, – наконец промолвил он, – и не могу забросить все свои дела ради того, чтобы вывести друзей из затруднения.
– Мадемуазель де Вилланове, – прервал их тихую беседу доктор, возвращаясь к вопросу о желательности покоя, – не привыкла к потрясениям, выпавшим на ее долю в эту ночь: убийцы в особняк Орнан заглядывают нечасто.
– Что верно, то верно, – поддакнула маркиза. – Нечасто, слава Богу.
И, адресуясь к полковнику, добавила негромко:
– Мадемуазель де Вилланове! Дочь моей сестры и – убийца! Нет, это непостижимо, мне кажется, это просто дурной сон. Я понимаю, что она не виновата в своей судьбе, в том страшном несчастье, из-за которого юность ее началась вдали от нашего круга, от аристократической семьи, в которой ей полагалось бы жить с самого рождения. Признаюсь, я нередко размышляла о возможном вторжении ее дурного прошлого, я даже вздрагивала, представив, как однажды в особняк ввалится этакий вульгарный парень и, покручивая в руках свою шапчонку, стыдливо попросит вызвать к нему мадемуазель Флоретту...
– Великосветские дамы – мастерицы придумывать ужасные истории, – иронически заметил полковник, скрестив худые ноги и поглубже забираясь в кресло.
– Да, ужасные, – упрямо повторила маркиза. – Но, как оказалось, моя бедная фантазия сплоховала, ибо сегодняшний позор я себе вообразить не могла. По сравнению с ним все истории – пустяки...
– Бывают вещи невероятные, мадам, – прервал ее полковник, – и сейчас нам не следует искать спасения в невероятном.
Маркиза устремила на него вопрошающий взгляд.
– И это говорите вы? Но ведь вы же...
– Совершенно точно, – во второй раз прервал ее полковник, – это говорю я и, как всегда, говорю чистую правду. Да, я был свидетелем того, как ваша бедная малышка при виде этого бандита не сумела скрыть ни своего отчаяния, ни своей любви. Однако повторяю: наше спасение в невероятном. Если бы на сцену вышел мастеровой, коммивояжер или циркач, то, принимая во внимание весьма решительный нрав вашей племянницы, я вовсе не был бы уверен, что нам удастся с ней сладить. Но убийца...
– О Боже мой! – жалобно воскликнула госпожа д'Орнан, нервно вздрогнув. – Убийца!
– Спора нет, это отвратительно, – согласился полковник, подавляя легкую зевоту. – Однако данный нюанс разрубает узел. Правосудие избавит нас от лишних хлопот.
Маркиза испустила долгий вздох.
– А что скажет свет? – простонала она. – И принц?
Он был к ней так добр! Ведь он узнает об этом! И все наши друзья, весь Париж...
– Те-те-те! – прервал ее полковник, не скрывая раздражения. – Не надо преувеличивать. Невероятность подобного романа и брак с уважаемым человеком станут блестящим оправданием слухов, если их посмеют распустить наши недоброжелатели.