Тайна перекрестка 'Трех вдов'

Брошенный на пол матрац служил постелью. Комиссар увидел простой туалет, большой гардероб в стиле Людовика XV, пепельницу, переполненную окурками.

– Вы много курите?

– По утрам, в постели... Выкуриваю, наверное, сигарет тридцать, когда читаю...

Остановившись перед дверью, расположенной напротив его комнаты, он быстро проговорил:

– Комната сестры...

Андерсен по-прежнему держал лампу в руке, но не подошел к комиссару, чтобы посветить ему. От резкого запаха духов, стоявшего в комнате, першило в горле.

Во всем доме, лишенном какого-либо стиля и роскоши, царил беспорядок. Для нынешних хозяев он был всего лишь временным пристанищем, и они пользовались вещами, оставшимися от прежних его обитателей.

Но комната Эльзы приятно отличалась от других. В полутьме Мегрз не увидел паркета, покрытого звериными шкурами, которые обычно лежат у кровати. Но сама кровать была черного дерева и покрыта черным бархатом. На покрывале лежало помятое шелковое белье.

Как бы незаметно Андерсен начал удаляться с лампой в коридор, тем самым вынуждая Мегрэ последовать за ним.

– В доме есть еще три нежилые комнаты...

– Я вижу, что лишь комната вашей сестры выходит окнами на шоссе. Ничего не ответив на это, Карл указал на узкую лестницу.

– Запасная лестница... Мы ею не пользуемся... Если хотите, можете осмотреть гараж...

Мегрэ спустился по лестнице вслед за Андерсеном, который держал в руке зажженную лампу. В глубине гостиной виднелся огонек горящей сигареты. Эльза, полулежа в кресле, бросила безразличный взгляд на вернувшихся мужчин.

– Карл, мы забыли предложить комиссару чаю!

– Спасибо, я не пью чай...

– Я бы с удовольствием выпила... А виски не хотите? Или... Карл, пожалуйста...

Смущенный Карл нервным жестом поставил лампу, зажег небольшую горелку, на которой стоял чайник серебристого цвета.

– Чего бы вы хотели, комиссар?

Мегрэ никак не мог понять, почему он испытывал неприятное чувство неловкости. Атмосфера вроде бы была довольно интимной, но его что-то угнетало. Бросив взгляд на крупные фиолетовые цветы, украшавшие мольберт, комиссар принялся рассуждать:

– Итак, сначала украли машину господина Мишоннэ. Гольдберга убили в ней, а затем ее перегнали к вам. Вашу же машину поместили в гараж страхового агента...

– Невероятная история, правда?
– произнесла Эльза неясным и певучим голосом, закурив новую сигарету.
– Брат утверждал, что обвинят нас, потому что убитого обнаружили в нашем гараже... Карл хотел бежать... А я отказывалась... Я считала, что нас не приняли бы за убийц, поскольку у нас не было никакой причины...

Она запнулась, поискала взглядом Карла, который чем-то занимался в углу гостиной.

– Ты что же, так ничего и не предложишь комиссару?

– Прошу прощения... Я... Я обнаружил, что у нас уже ничего не осталось...

– Вот всегда ты так! Не можешь ни о чем заранее подумать... Извините нас, господин?..

– Мегрэ.

– Господин Мегрэ... Мы почти не пьем алкогольных напитков и...

В парке послышались чьи-то шаги, и Мегрэ увидел бригадира Люка, который разыскивал его.

ГЛАВА III НОЧЬЮ НА ПЕРЕКРЕСТКЕ

– Что-нибудь случилось, Люка?

Мегрэ подошел к наружной застекленной двери. За спиной, в гостиной, царила атмосфера неопределенности, а из темного парка на него смотрел Люка.

– Да нет, ничего не случилось, комиссар... Я вас просто искал...

Немного смущенный, Люка пытался через плечо Мегрэ заглянуть в гостиную.

– Ты снял мне комнату?

– Да... Вам пришла телеграмма... Мадам Гольдберг прибывает сегодня вечером на машине...

Мегрэ повернул голову назад и увидел, что Андерсен терпеливо ожидал конца их разговора, а Эльза, нервно покачивая ногой, закуривала очередную сигарету.

– Мне придется, видимо, зайти сюда еще раз завтра, чтобы опросить вас, - обратился к ним комиссар.
– Мое почтение, мадемуазель...

Она снисходительно кивнула ему головой. Карл проводил полицейских до ворот.

– А гараж: вы осмотреть не хотите?

– Я сделаю это завтра...

– Послушайте, комиссар... Мое предложение может показаться вам подозрительным... Но я хотел бы помочь вам... Согласен, я - иностранец, и к тому же против меня есть серьезные улики... Но я больше всех заинтересован в том, чтобы истинный виновник был обнаружен... Прошу простить мою неловкость...

Мегрэ посмотрел ему прямо в глаза. Он увидел здоровый глаз, полный печали. Карл Андерсен медленно повернул голову, закрыл ворота и возвратился в дом.

– Что стряслось, Люка?

– Мне стало как-то неспокойно на душе... Я уже давно вернулся из Арэнвиля... Не знаю почему, но этот перекресток вдруг показался мне каким-то зловещим...

Они шли по обочине шоссе в полной темноте. Движение машин почти прекратилось.

– Я попытался мысленно восстановить все детали преступления, рассказывал Люка, - и чем больше размышлял, тем более невероятным представлялось мне все случившееся.

Они спустились к вилле Мишоннэ, которая являлась как бы одной из вершин треугольника, тогда как другими его вершинами были гараж и дом "Трех вдов".

Между гаражом и особняком Мишоннэ было метров сорок, а от них до дома Андерсенов - около сотни метров.

Дом "Трех вдов" не был освещен, а на вилле страхового агента светились два окна, занавешенные плотными шторами. Появляющийся иногда узкий луч света указывал, что кто-то раздвигал эти шторы, чтобы выглянуть на улицу.

Со стороны гаража четко выделялись бензоколонки, из мастерской, где раздавались удары молота, падала полоса резкого света.

Они остановились, и Люка, один из самых старых сотрудников Мегрэ, продолжал объяснять:

– Прежде всего, сюда зачем-то приехал Гольдберг. Вы видели его труп в морге? Нет?.. Это мужчина лет сорока пяти, типично семитского типа... Человек солидный, небольшого роста, с волевым подбородком, упрямым выражением лица, у него вьющиеся курчавые волосы... Одет в роскошный костюм... Тонкое дорогое белье с монограммой... Он привык жить на широкую ногу, всем приказывать, тратить деньги не считая... На лакированных туфлях - ни пылинки, ни малейшего пятнышка грязи... Отсюда следует, что если он даже и добрался до Арпажона поездом, то не шагал пешком три километра до перекрестка... Мне кажется, он прибыл из Парижа или Анвера на машине... Как установил врач, в момент смерти, которая наступила мгновенно, пища была уже переварена... Но в желудке обнаружено довольно большое количество шампанского и жареного миндаля. В Арпажоне ни в одной из гостиниц в ночь с субботы на воскресенье шампанского не подавали, и, уверяю вас, что нигде в городе вы не отыщите жареных миндальных орехов...