Тайна персидского обоза

— Анна Егоровна, не могли бы вы рассказать суду, куда вы направились сразу после того, как покинули свою хозяйку? — начал допрос присяжный поверенный.

— Я пошла по боковой дорожке к пруду, где меня ждал Аркадий Викторович. И там у нас было свидание.

Притихший зал наполнился неровным женским щебетанием.

— А что было потом?

— Примерно через полчаса я вслед за ним направилась к кафе, чтобы купить чай и пирожное для Елизаветы Родионовны.

— Вы все время шли за подсудимым?

— Да.

— А что было потом?

— С чаем и пирожным я вернулась назад и, дойдя до последней аллеи, увидела хозяйку. Мне показалось, что она спит, но когда я подошла поближе, то поняла, что произошло убийство. Я закричала, но никто не появился, и тогда я бросилась бежать назад — к смотровой площадке…

— Значит, убийство произошло в ваше отсутствие?

— Да.

— Где был подсудимый, когда вы приблизились к кафе?

— Он сидел за тем же столиком.

— Получается, что господин Шахманский все это время пребывал с вами, а потом находился в кафе?

— Ну да…

— Стало быть, он никак не мог убить госпожу Загорскую?

— Никак…

— Я протестую, ваша честь, вопрос виновности или отсутствия таковой всецело находится в компетенции присяжных. К тому же к показаниям этой, с позволения сказать, очевидицы нельзя относиться серьезно. Подсудимый — ее любовник, и, как следует из материалов дела, на так называемом свидании она занималась с ним прелюбодеянием, поэтому…

— Ваша честь, позвольте заявить протест, — перебил Филаретова адвокат. — Господин прокурор стремится сорвать допрос важнейшего свидетеля защиты и к тому же ведет себя неподобающе по отношению к женщине. Уголовный суд занимается прежде всего разбирательством преступлений, а не причинами семейных неурядиц.

— Ваш протест, господин адвокат, принимается. Вы можете продолжить допрос.

— Да, собственно, я его уже закончил, — Ардашев с достоинством поклонился.

— Ну что ж, тогда объявляется перерыв до девяти часов утра завтрашнего дня.

Стук молотка председательствующего возвестил об окончании душевных терзаний Анны Перетягиной, и она, устремив глаза в пол, испуганной ласточкой выпорхнула из зала. Шушукающая публика, заинтригованная интимными подробностями личной жизни подсудимого и свидетельницы, неторопливо поднималась со скамеек и медленно пробиралась к выходу.

25 Цугцванг, или Белая простыня

I

Через щели рассохшихся досок старого, «времен очаковских и покоренья Крыма», одежного шкафа удобно просматривалось почти все пространство комнаты. Поляничко находился в засаде уже добрых три часа. Он сидел на небольшой табуретке среди развешанных на деревянных плечиках нарядов покойницы Загорской и ожидал появления злодея. Ах, если бы еще можно было понюхать табачку! Но ничего не поделаешь — работа есть работа.

Ефим Андреевич оказался у дома № 8 по Александрийской улице ни свет ни заря, когда весь город еще почивал. Раннюю встречу полицейскому назначил Клим Пантелеевич. Предупрежденная заранее горничная тайком отворила им дверь и провела в бывшую спальню Елизаветы Родионовны. Здесь и приглянулся сыщику похожий на великана ветхозаветный гардероб, как нельзя лучше подходящий для наблюдения. По словам Ардашева, преступник, будучи уверен в том, что клад находится в спальне Загорской, дождется, когда обитатели доходного дома отправятся на судебные слушания, и обязательно проникнет в комнату убитой им старушки, совершив тем самым еще и попытку кражи. Выдав себя таким образом, лихоимец, возможно, признается и в остальных злодеяниях. Если же в тайнике будут обнаружены какие-либо письменные свидетельства, Ефим Андреевич должен будет незамедлительно передать их присяжному поверенному, присовокупив к ним еще и записку о поимке злоумышленника.

Борясь с усталостью, Поляничко то и дело тер ладонями лицо и массировал виски. На мгновение дремота отступала, но уже через несколько минут глаза опять предательски слипались, и голова упрямо падала на грудь. На исходе четвертого часа сквозь сон послышался звук шагов. Старый сыщик почувствовал, как тугой пружиной сжалось сердце и камнем подкатило к горлу. Ефим Андреевич протер глаза и приник к щели. В комнату вошел человек, лица которого было не разглядеть. Пройдя к образам, он стал на стоящий в углу табурет и снял иконы. Осмотрев стену, мужчина достал из внутреннего кармана сюртука некое подобие зубила и небольшой молоток. От первых же ударов на пол упали куски, обнажив ржавый металл. Незнакомец аккуратно извлек жестяную коробку размером с книгу и, убедившись, что больше ничего нет, старательно закрыл иконами образовавшуюся нишу. Сгорая от любопытства, он слез со стула и тут же вскрыл находку. Пошарив внутри, он достал оттуда сложенный вдвое пожелтевший лист и внимательно прочитал. Разочарованно вздохнув, незнакомец спрятал его в карман сюртука и принялся подметать мусор. В тот самый момент, когда незваный гость закончил уборку и повернулся лицом к шкафу, скрипучая дверь внезапно открылась, и ему в лоб уперся вороненый ствол «смит-вессона» двадцать второго калибра. От револьвера пахло сгоревшим порохом и оружейным маслом — верный признак плохо чищенного оружия. От неожиданности мужчина стал икать.

— Вот, голубчик, ты и поймался, — не убирая пистолета, Ефим Андреевич выбрался наружу, достал из кармана малые ручные цепочки и замкнул их на запястьях преступника. — Не думал я, мил человек, что ты и есть душегубец. Убийство, знаешь ли, не чих собачий, — с видимым сожалением вымолвил полицейский и, спрятав пистолет, подтолкнул задержанного к выходу.

— А куда вы меня ведете? — растерянно спросил арестованный.

— В участок, куда же еще…

Вскоре к зданию суда был послан городовой с конвертом для господина Ардашева.

II

Culpa majorum posteri luunt[29].

Второй день слушаний по делу Шахманского начался с допроса свидетеля защиты — художника Раздольского. Модест Бенедиктович частично подтвердил показания Перетягиной. Однако и он не избежал участи предыдущих очевидцев, подвергнутых перекрестному допросу. Государственный обвинитель вел себя с ним довольно жестко:

— Отчего вы так уверены, что видели подсудимого и горничную Перетягину именно между половиной шестого и шестью? У вас были с собой часы?

— Нет, часов у меня не было. Просто водяная лилия начинает закрываться между пятью и шестью часами. А в тот момент она спряталась только наполовину.

— Вы, господин художник, натурфилософию тут не разводите! Здесь вам не урок ботаники, мы, знаете ли, люди образованные… Не было часов, так и говорите, что не знаете, который был час, — возмутился прокурор.

— Заявляю протест, — адвокат привстал с места. — Господин обвинитель оказывает давление на свидетеля защиты и вольно трактует его слова, что является недопустимым.

— Протест принимается, — посоветовавшись с коллегами, заключил судья.

— Когда вы ушли из сада? — поинтересовался Клим Пантелеевич.

— Около шести.

Раздольский был последним свидетелем, и суд перешел к своей заключительной части. Но тут открылась дверь, и судебный пристав долго с кем-то препирался. Увидев это, председательствующий осведомился:

— Что там за шум?

— Ваша честь, тут городовой и какая-то барышня, просят передать господину Ардашеву два конверта.