Тайна предтеч

Опасаясь за пальцы, Босой почти перестал атаковать, стал слишком часто и много смотреть на клинок соперника, и отвлекаясь от контроля за его передвижениями. За что и поплатился.

Сделав обманный выпад, Роя скользнул вперед, отбил в сторону оружие Босого, но не отскочил, как обычно, а продолжил свое движение. Еще до того, как клинок охотника коснулся тела, Босой успел сообразить, что на его пути нет больше никаких препятствий. Ни защититься, ни уклониться Босой не успевал, и заранее почувствовал, как рассекает остро заточенное лезвие одежду, как расходится под ним кожа и через разверзшуюся рану толчками выходит кровь…

Рой оттянул клинок, не позволяя ему нанести слишком глубокую рану, и вдруг застыл, удивленный. Босой проследил за его взглядом и уткнулся в собственный рукав, разрезанный по всей ширине плеча, и поразился не меньше противника. Под разошедшимися краями куртки белел участок смуглой кожи, целой, без единой царапины.

— Командир, ты что, промахнулся? — Малой оказался единственным, у кого хватило наглости произнести это вслух.

— Я?! — Рой переводил взгляд с ловчего на Малого, на свой клинок и обратно, — Я промахнулся?

Он подошел ближе и подозрительно взглянул на Босого:

— Это что за шутки? Ты вообще кто такой?

Рой, уверенный, что оружие должно было разрезать кожу, но почему-то не смогло, неожиданным тычком вонзил острие клинка туда же, прямо в плечо Босого. Кожа легко поддалась нажиму, раскрылась широкой щелью, вспучилась кровью.

Командир охотников посмотрел на рану непонимающе, и ни капли не озаботившись объяснениями или попытками помочь, ушел на свое место.

Вместо него подлетела Рина. В заранее заготовленном мешочке оказалось все что нужно: склянка спирта, обработать рану, изогнутая иголка и нитки, чистая тряпица и бинты, надежно закрыть ее и завязать.

Руки Рины порхали вокруг плеча ловчего, а негромкий извиняющийся голос говорил что-то о командире, который никогда не промахивается, о гостях и нарушенном гостеприимстве, о том, как они все сожалеют, а Рой… А Рой придет в себя, извинится и обязательно компенсирует урон чем-то ценным, да таким, что ловчему прежде и не снилось.

— Вы же к Дусту хотите попасть? — неожиданно спросила она, хотя эта цель еще ни разу не озвучивалась. — Да не удивляйся. Зачем же еще вы пришли? Вот если бы у нас было его зелье — через неделю рука бы работала как прежде. Но мы давно к нему не спускались. Теперь вот, наверное, пойдем, раз и вы пришли. Так что не переживай, и на Роя не сердись. Хорошо?

Босой не сердился. Не волновала его и рана, которую поддерживающие интерфейс силы довольно быстро залечат и без чудодейственных зелий. Слова Рины, всеми силами пытающейся погасить возможный конфликт, только мешали ему сосредоточиться.

* * *

Жабье кольцо сработало. Именно сработало, Босой в этом нисколько не сомневался, подарив носителю тот же эффект, которым пользовались крупные жабы бочонковских топей — неуязвимость от первого удара. И точно также оно не дало никакой защиты от второго, позволив Рою без труда проткнуть кожу.

Кольцо сработало, высвободив заложенный в него заряд, и надпись в интерфейсе, гласившая, что владелец надел кольцо и обладает благодаря ему соответствующим эффектом, после срабатывания поблекла, став едва заметной. А чуть ниже появилась шкала, отмеряющая время «зарядки».

Босой и без того догадывался, что поименованные интерфейсом предметы должны приносить какую-то пользу, но никак не ожидал, что настолько большую. И хотя пользы в спасении только от одного удара он видел мало, ведь не каждый день он сражается на саблях, а чудища как правило наносили множество быстрых и сильных ударов одновременно, но существование одного кольца говорило о возможности найти и другие кольца, и другие именованные предметы с чудодейственными свойствами, и перспектива этого завораживала.

Глава 8. Тоннели

Серая глинистая земля приставала к лопате, превращая копку могилы в муку.

Дуст постучал острием по лежащему рядом, специально для этого, бетонному блоку, выругался и соскреб остатки глины подошвой ботинка. На сегодня работа закончена: аккуратный четырехугольник рыхлого только что копанного грунта скрыл под собой, в неглубокой яме, искореженное, изрезанное, местами сожженное человеческое тело, чтобы больше никогда не выпустить из обьятий.

Руки подрагивали от усталости, но лекарь пообещал себе не использовать бодрящее зелье. Он чувствовал, как и без того пропитанный чужеродной химией организм с каждой новой дозой все быстрее изнашивается, превращая мышцы в тряпки, а мозги в жидкую плесневелую кашицу.

Больше никаких могил. Дальше так продолжаться не может. Дуст оглядел подвальное помещение, которое давно уже выделил под склеп. Шестнадцать аккуратных прямоугольников занимали весь его земляной пол. Первый раз он пообещал себе бросить, когда была закопана шестнадцатая могила, но скоро появились новые рабы, и новые опыты, и новые смерти — и иногда казалось, что конца этому не будет.

Пришлось раскапывать первую яму и подзахоранивать в нее еще одно тело, а потом вторую, третью и так по кругу. Дусту хотелось бы верить, что таких кругов он сделал не больше трех, но зарекаться бы не стал.

Все в бетон. Чтобы не было соблазнов начинать снова. Цементная смесь в мешках на дальнем складе давным давно превратилась в камень, но скоро придет Рой с ребятами и они помогут раздробить, размешать и залить бетоном к чертями собачьим это подвальное кладбище. Не будет мест для похорон — не будет соблазна снова браться за опасные эксперименты.

А Полина…

Дуст нащупал на поясе нож. Защищаться в его убежище было не от кого, но он всегда носил его с собой, для удобства. И всегда держал идеально острым. Одно движение, и муки Поли прекратятся навсегда, а заодно и его, Дуста, муки. Видит бог он сделал для нее все, что мог. Пожертвовал десяток лет жизни, проводя эксперимент за эксперементом, бросил на алтарь спасения жены множество жизней безымянных рабов, и не его вина, что не вышло.

Одно движение. Для опытной руки оно не составит труда.

Вздохнув, Дуст зашаркал по бетонным ступеням наверх, на четвертый этаж, в комнату жены, куда он вынужден был отселить ее, когда жить рядом с пораженным недугом организмом стало непереносимо.

Вонь ударила в нос, едва он открыл дверь. Не помогали ни приоткрытые окна, ни специально выведенная на крышу вентиляция — рядом с Полиной фонило гноем и сочащимися по трубкам выделениями.

Когда-то давно выпить кровь убитого грраха показалась им отличной идеей — дерзкой, бешенной и безумно сексуальной. Они выпили все, разделив на двоих, что успели сцедить из худого быстро остывающего тела, а потом несколько часов предавались давно забытой в их возрасте плотской любви, уверенные, что убьют еще много этих гигантских летучих мышей и может быть когда-нибудь возглавят человеческое восстание.