Тайна профессора Макшеева

Перед уходом профессор зашел зачем-то в столовую. Ваня сидел за столом и делал вид, что учится. На самом деле мысли его были далеки от учения. Профессор словно угадал настроение Вани.

–  Ну, полно, Ванечка, - сказал он и погладил Ваню по голове.
– Перемелется - мука будет. Есть девушки лучше Ольги. Обойдется!…

Вечером на другой день вторая копия с чертежа была закончена, и Ольга пошла в столовую пить чай. Воспользовавшись ее отсутствием, Другов предложил Ткеше и Ване перенести на чертеж все размеры, обозначения и надписи, так как один экземпляр чертежа было решено сдать в наркомат.

–  Надпишите также материалы, из которых сделаны детали снаряда… Церий обозначьте химическим символом, - добавил он.

Оба друга взяли себе каждый по чертежу и, запершись в кабинете, быстро стали выполнять эту несложную работу, тем более, что за красотой надписей они не гнались.

–  А как обозначается церий?
– спросил Ткеша.

–  Церий обозначается, насколько мне помнится, латинскими буквами «зет» и «эр». Вот так… - И Ваня написал: «Zr».

Ткеша посмотрел и поставил на своем чертеже точно такой же знак.

Через некоторое время в дверь постучались Другов и Званцев.

–  Ну, как, готово? Дайте-ка взглянуть, что вы тут сделали.
– Профессор стал просматривать чертежи. Вдруг он наморщил лоб, поправил очки и поднял глаза на Ваню.

–  Что это ты здесь написал?

–  Церий… химический символ церия…

–  Церия!! Это символ церия?
– Он покраснел от гнева.
– Несчастный! И как тебя пропустил на зачете Иван Петрович! Ты же спутал церий с цирконием, металлом шестого ряда четвертой группы менделеевской таблицы. Церий обозначается латинскими буквами «це» и «о», а не «зет» и «эр». Исправить немедленно.

Ваня густо покраснел и принялся подчищать чертеж.

–  Хороши пошли студенты, нечего сказать, - ворчал профессор, - церий с цирконием путают.

–  Теперь давайте решим, куда ненадежнее спрятать чертежи, - сказал Званцев.

–  Лучше всего, я их увезу в институт и пока запру в несгораемый шкаф в своем кабинете, - предложил Другов.
– Только никому об этом ни слова. Черновики и разные наброски мы сейчас же сожжем.

Последнее решение было немедленно выполнено.

Вызвав на следующий день утром по телефону такси, Другов и Званцев отправились в Геологический институт.

Приехав на место, они поднялись на третий этаж лабораторного флигеля. Там никого не было. Профессор открыл свой кабинет и запер чертеж во внутренний ящик несгораемого шкафа, где хранилась платиновая химическая посуда.

–  Уф! Отлегло от души, - сказал Другов.

В это время в коридор вошла группа студентов. Они видели Другова и пришли звать его на собрание.

–  Андрей Васильевич! Профессор!
– раздавались крики.
– Идемте на собрание в главную аудиторию. Народу много собралось.

Другов запер кабинет и пошел в большую аудиторию, где было собрание. Званцев на всякий случай остался во флигеле.

Аудитория была полна народа. Здесь были студенты, преподаватели, служащие, рабочие института.

На собрании выступал с докладом директор института. Он говорил об итогах прошлого учебного года, о новых программах, о студентах-отличниках, о работе всего коллектива.

Прослушав доклад, профессор вместе с Ваней, Ольгой и еще несколькими студентами пошел во флигель. Инженер их ждал в коридоре. Не желая отпирать своего кабинета, Другов зашел в соседнюю комнату и уселся на диване отдохнуть.

–  Да! Действительно, - говорил профессор, - вы, Сергей Ильич, тогда были правы. Нельзя было столько тянуть и не сообщать о нашем деле. Может быть, давно бы уже выловили этих молодчиков.

За закрытой дверью в это время послышался какой-то шум и возня. Званцев вскочил со стула, кинулся к двери и дернул ее. Дверь не подавалась.

–  Нас заперли!
– закричал он.

Все вскочили и начали тянуть дверь, но без успеха.

Другов прежде всего стал рыться в кармане… Ключи от несгораемого шкафа были на месте, на цепочке, прикрепленной к петле пиджака.

–  Проклятие! Кто-то засунул в дверную ручку палку, скорее ломайте дверь!

Стали стучать в дверь, - пытались сорвать ее с петель - ничего не вышло, дверь была крепкая.

Тогда инженер достал свой нож, который уж не раз выручал его, и стал вырезать нижнюю филенку двери. Званцеву помогал Ваня.

–  Скорее! Скорее! Ради всего святого, - торопил их профессор.

Прошло, однако, около получаса, прежде чем удалось подрезать филенку со всех сторон. Наконец ударом ноги филенка была вышиблена, Ваня пролез в отверстие, вынул кусок железной трубы, засунутой в дверную ручку, и освободил всех из плена. Бросились к кабинету… Дверь его была открыта. Несгораемый шкаф взломан. На полу валялись бумаги, деньги, платиновая посуда, но… конверта с чертежом не было. Все остолбенели. Другов схватился за голову.

–  Украли. Нет! Нет, не может быть!
– шептал он.

Снова стали перебирать разбросанные бумаги. Конверта не было.

–  Что делать! Что делать?

–  Как это могло произойти?!

–  Кто проболтался? Ваня, вы никому не говорили?

–  Нет, никому, решительно никому.

–  Может быть, в шутку, нечаянно?

–  Нет, честное слово, нет, не говорил.

–  Кто еще знал? Ольга, вы никому не сообщали о том, что чертеж будет заперт здесь?

–  Нет, никому не говорила… только Юрию…

–  Какому Юрию?

–  Юрию Станиславовичу, - ответила Ольга, бледнея.

–  Пашкевичу?!

–  Да… он мой жених.

–  Жених! Пашкевич-то!
– воскликнул Другов.
– Так ведь он давно уже женат! Его жена и двое ребят живут в Тарасовке!

Лицо Ольги вытянулось, глаза и рот широко раскрылись… и она зарыдала.

–  Но неужели Пашкевич из этой же темной компании?
– продолжал Другов.
– Он же пострадал за нас, на него самого напали бандиты.

–  На него напали?!
– с яростью закричал Званцев.
– Никто на него не нападал. Он все наврал. Он шел к нам для каких-то своих грязных дел с револьвером в кармане, и от действия лучей револьвер сам разрядился. Ах! Я во всем сам виноват. Мне тогда же вся эта история с нападением показалась подозрительной, а я ничего не предпринял. Ну, конечно! И пальто у него загорелось… а револьвер он успел куда-нибудь закинуть…

–  А я рекомендовал! Кого! Ольгу… О, безмозглая дура! Неужели не хватило у тебя ума, чтобы раскусить этого франтика!
– закричал Ваня.

Ольга рыдала, лежа на диване, и билась головой о подушку.

–  Что же делать? Что же делать? Все… все пропало, - твердил профессор.

–  Надо действовать! Не все еще потеряно. Сейчас же звоните Ремизову. Прошло не более четверти часа, как они скрылись.

Инженер овладел собой.

–  Пашкевич сегодня был здесь?