Тайна пропавших картин

– Придется рисковать. Это единственный способ – покинуть город… Пройдя через лес – возможно даже, нам там придется заночевать, – мы выйдем к деревне. За ней, по слухам, стоят формирования белой армии. Они нам помогут продвигаться дальше, к морю. А там – мы сможем выехать за границу.

Я вздохнула: план мне не нравился. А эти слова неуверенности, которые мелькают в тётиной речи? «Возможно», «по слухам», «узнал от кого-то»…

Но и жить здесь не хотелось. Матвей давил на меня с какой-то регистрацией. Я страшно не желала этого и понимала, что настанет момент, когда не смогу избежать женитьбы.

Может, все получится?

Может…

Оставалось только уповать на Божью помощь.

62

Прошло еще три дня.

Весь этот период с утра я была в приемнике с детьми, а вечером – в церкви.

Наконец наступила пятница – день, когда мы собирались покинуть город.

Но утром тетя сказала, что задуманное случится завтра.

Сердце мое тревожно заныло. Просто от страха или это были какие-то предчувствия? За неделю я так устала, что сил не было понять причину моих тревог. К тому же, ночами не спалось, все представлялся в деталях наш побег. Чем больше я о нём думала, тем больше в мою голову приходило осознание того, что всё это не просто плохая, а ужасная идея.

Город охранялся от внешнего посягательства: группы красноармейцев дежурили на дорогах и в тех местах, где проникновение на их территорию считалось возможным. Все они были вооружены. Я знала от Матвея, что у них есть приказ стрелять не разбираясь. А мы, четыре женщины и один пожилой мужчина (я имею в виду также Петра Прохоровича с женой), собираемся «сломать» границу, которую трудно пересечь и специально обученным людям… Кровь в жилах останавливается при мысли о том, что нас просто застрелят на месте.

Хотя побег отложился на одни сутки, однако, меня с утра того пятничного дня начала колотить мелкая дрожь. Я постоянно мерзла и куталась в шаль.

Матвей спросил тревожно:

– Саша, ты не заболела?

И по-свойски потрогал мой лоб, который, как оказалось, был покрыт холодным потом.

– Со мной все в порядке, – отведя его руку в сторону и хмурясь, буркнула я.

Он, кажется, обиделся. Отошел в сторону и целый день избегал подходить ко мне. Однако вечером, когда, наконец, наш длинный рабочий день закончился, он как ни в чем не бывало пошел провожать меня до дома. Довел, не задержался ни на минуту, развернулся, ушел – выполнил долг и отправился восвояси.

Завтра вечером мы с Матвеем должны были увидеть друг друга в последний раз – точно также расстаться около нашего дома. И всё! Жизнь разведет нас в разные стороны. Завтра мы – я, тетя и Гертруда – собирались вступить на тропу «приключений».

Или злоключений?..

…Я зашла в нашу комнату. Там было необычайно тепло. Видно, Гертруда решила сжечь все оставшиеся дрова перед отъездом.

Обе – и она, и тетя, – были в приподнятом настроении. На столе стояла картошка, вверх поднималась струйка полупрозрачного пара. Похоже, они не только решили все дрова истратить, но и деньги. Ведь цена на картошку на рынке была сумасшедшей.

Мне очень хотелось обсудить с ними опасения насчет завтрашнего дня. Но, увидев их сияющие лица, передумала. Стараясь не показывать, какие страхи бродят у меня в душе, воодушевленно оценила их старания:

– Как здорово: картошечка!

– Мы с Гертрудой на рынок сегодня ходили, – и тетя многозначительно посмотрела на меня. А потом перешла на шепот: – Посмотрели, есть ли доска в заборе, которую можно сдвинуть. Нашли ее. Все в порядке.

Я опять почувствовала себя неспокойно. Засосало под ложечкой. Что будет завтра? Не угодим ли мы в неприятности вместо побега в счастливую жизнь?

Гертруда зашептала:

– Саша, я собрала твои теплые вещи. Посмотри, что ценное ты хотела бы взять с собой?

Я тут же посмотрела на картины Алексея, висевшие на стене.

– И не думай! – строго сказала тетя и перешла на шепот: – Саша, мы берем только деньги, оставшиеся драгоценности, теплую одежду и сменное белье. Картины положить некуда.

– Я вытащу их из рамок, – умоляюще попросила я.

– Ты испортишь их. Давай спрячем здесь, – тетя встала из-за стола и пошла в угол, по дороге захватив ножницы.

Там она, стараясь не шуметь, отковырнула одну из досок на полу.

Я подошла поближе и увидела маленький тайник. Внутри него уже лежали какие-то бумаги.

– Это письма мужа и те фотографии, которые я решила не брать с собой, – пояснила тетя, и в глазах ее мелькнула грусть. – Сюда мы положим и твои картины. Думаю, они поместятся даже вместе с рамками. Когда-нибудь мы вернемся домой… Я надеюсь…

Я подошла к картине «Мальчик с собакой» и протянула к ней руки, намереваясь снять. Но тетя остановила меня:

– Дождемся завтра. Твой Матвей зайдет утром за тобой. Может заметить. Начнет думать, в чем причина… Не будем рисковать…

63

Весь следующий день я была как на иголках. Даже Матвей это почувствовал, хотя я старательно скрывала свой страх и бурлящие во мне чувства. Он искоса поглядывал на меня, но ни о чем не спрашивал. Ко мне неожиданно вернулась детская привычка, от которой так старательно когда-то отучала меня мама: я снова начала грызть ногти. К тому же, отвечала невпопад и пару раз уронила стулья, стоявшие на моем пути.

Наконец рабочий день закончился, и Матвей проводил меня, как обычно, до самой двери. Каким длинным казался сегодня мне этот путь: от церкви до нашего крыльца! Я старалась вести себя естественно, как всегда, когда меня провожал Матвей – ведь таких одинаковых вечеров было уже несколько: можно было приобрести привычку делать одно и то же.

Но Матвей все-таки заподозрил что-то. Он спросил в последнюю минуту, перед тем, как пожелать мне спокойной ночи: