Тайна Пушкина. «Диплом рогоносца» и другие мистификации

Этим дважды повторенным «дочь ваша» Ганнибал недвусмысленно заявлял: он знает, что к отцовству Надежды отношения не имеет.

Вскоре отца Марьи Алексеевны разбил паралич, он умер, и она обращается к Екатерине II с жалобой на мужа за то, что супруг не оказывает ей материальной поддержки. Ганнибал, в одной из его челобитных государыне, как бы в ответ на эту жалобу, пишет:

«Всевышний возмездник знает совесть мою, знает так же произведение дочери моей».

Говоря о подозрениях Осипа Ганнибала по поводу «произведения» его дочери, Люблинский писал: «Кто может доказать, что они не могли быть искренними? При ином предположении нам будут совершенно непонятными тот тон и та горечь, какою наполнено его ответное письмо к жене».

Осип Ганнибал сошелся впоследствии с женщиной, которая, мало того, что опутала его со всех сторон, прежде всего — с денежной, так еще и подделала письмо о смерти Марьи Алексеевны, чтобы заставить его немедля жениться — что он и сделал, не разведясь с законной женой. В результате он тоже оказался двоеженцем, а развода так и не получил. «Новый брак деда моего объявлен был незаконным, бабушке моей возвращена трехлетняя ее дочь (полагаю, здесь Пушкин мог быть неточен, судя по переписке, девочка была возвращена матери, его бабушке, в годовалом возрасте. — В. К.), а дедушка послан на службу в черноморский флот, — писал Пушкин. — Тридцать лет они жили розно… Смерть соединила их. Они покоятся друг подле друга в Святогорском монастыре».

Апеллируя к Екатерине, супруги обвиняли друг друга. В разрешении их дела принимал активное участие старший сын Абрама Ганнибала, Иван Петрович Ганнибал, а в разборе их прошений — Г. Р. Державин. Возможно, мы бы никогда и не узнали подробностей этой истории, когда бы не Пушкин, благодаря которому возник живой и неиссякаемый интерес исследователей и к его дальним предкам, и к его родителям.

IV

Выстраивая версию цыганского происхождения Надежды Осиповны Ганнибал, Лацис опирался в том числе и на предположение связи ее матери с Визапуром, который — как выходец из Индии — вполне мог быть цыганом. Рушит ли обнаруженная зыбкость этого предположения всю гипотезу Лациса? — Уверен, что нет — да и грош цена была бы этой версии, если бы она вся держалась на одном таком предположении. В цепочке фактов, использованных Лацисом, оно занимало место, которое теперь ждет исторической справки; но есть и другие факты, которые эту версию поддерживают.

«Разводная» переписка Осипа Ганнибала и его жены, Марьи Алексеевны, как минимум ставит под сомнение «арапское» происхождение Пушкина по линии матери. Поскольку никаких документальных данных, хоть в какой-то мере проливающих свет на такого рода сомнения, не обнаружено — да и, вероятнее всего, обнаружено не будет, — приходится обращаться к косвенным свидетельствам, прежде всего — к произведениям поэта. К ним могут относиться также свидетельства современников о расовых отличиях — если они имели место (о внешнем виде и цвете кожи матери Пушкина и самого поэта, их потомков) и о характерных национальных (ментальных) чертах или наследственных болезнях.

Прежде всего рассмотрим, как проявлялось у потомков Ганнибала их африканское происхождение — и проявлялось ли оно вообще. Надо сказать, «шорни репята» были не так черны, как думают многие. «Арап Петра Великого» Абрам Петрович Ганнибал был родом из Абиссинии (нынешней Эфиопии), жители которой отличаются от негров менее темным цветом кожи, правильным носом, чертами лица вообще более утонченными — «средними» между семитскими и негритянскими. По воспоминаниям Аделаиды Александровны Конден, правнучки А. П. Ганнибала, ее бабушка рассказывала, что у Абрама Петровича Ганнибала и его детей цвет кожи был — кофе с молоком.

В облике Ивана Абрамовича Ганнибала, наиболее выдающегося из сыновей «арапа Петра Великого», были вполне очевидны африканские черты, о чем свидетельствует его портрет кисти Д. Г. Левицкого, хранившийся в галерее кавалеров ордена Св. Владимира 1-й степени в Гатчинском дворце. Цвет лица у него был, судя по портрету, не шоколадный и не белый, но желтоватый, смуглый, волосы — черные, лицо — с заметно выступающими вперед челюстями, губы — толстоватые.

По описанию бывшего крепостного Михайлы Калашникова второй сын А. П. Ганнибала, Петр, имел внешность «настоящего арапа».

Информации о внешности третьего сына А. П. Ганнибала, «деда Пушкина» Осипа Ганнибала, не сохранилось, но вряд ли он отличался чертами облика от остальных «шорни репят»; а по поводу внешности четвертого сына, Исаака Абрамовича Ганнибала (исходя из портрета-миниатюры, сохранившегося у его внучки Ад. Ал. Конден), в работе «Пушкин. Антропологический эскиз» А. Д. Анучин заключал, что этот сын Абрама Петровича походил на своего старшего брата, Ивана Абрамовича, по смуглому цвету кожи, толстоватым губам и черным, лишь на концах закрученным волосам.

В потомках Ганнибала и в дальнейшем проявлялись наследственные черты, но, как сказал мне (в 2004 году) один из здравствовавших потомков профессор Георгий Николаевич Дубинин, цвет кожи у них от поколения к поколению становился все светлее. Это было хорошо заметно и по внешнему облику самого Георгия Николаевича; тем разительнее было увидеть неожиданно проявившиеся у него характерные губы знаменитого предка, куда более явно выраженные, нежели у Пушкина, который всегда считался потомком «арапа Петра Великого»! На мой вопрос, не проявлялись ли время от времени другие характерные черты внешности и характера А. П. Ганнибала в дальних потомках с повышенной четкостью, Георгий Николаевич ответил утвердительно, отметив вспыльчивость как наиболее часто проявляющуюся наследственную черту характера, а из внешних черт — темный цвет кожи при относительно светлой окраске ладоней (последнее характерно не только для «арапов» — например, для цыган). В то же время иногда возникали потомки и вообще с характерно «негритянской» внешностью, как, например, у Евгении Викторовны Дубенец, дочери Виктора Алексеевича Дубинина, праправнука Исаака Абрамовича Ганнибала.

V

Между тем ничего подобного не имело места в облике матери Пушкина и его самого — вопреки бытующим представлениям об «арапских» чертах его лица. Наоборот, современники поэта, даже наслышанные о его происхождении от Ганнибала, за исключением нескольких замечаний, сделанных явно под давлением этого знания, — современники, словно сговорившись, удостоверяют противоположное.

Мать Пушкина, Надежду Осиповну, называли прекрасной креолкой. На сохранившемся ее портрете у нее совершенно европейский тип лица, а если и с южной кровью, то не с африканской. Анучин писал:

«Смуглый цвет ее кожи не переходил в желтовато-коричневый („черномазый“); черные волосы были не курчавы, а длинны, волнисты, закручиваясь спирально лишь на концах; глаза под красивыми бровями выказывали удлиненный прорез и черную или очень карюю радужину; небольшой нос, с правильно изогнутой спинкой, загибался концом над губой, которая слегка выступала; красивый овал лица суживался к округленному подбородку; голова поддерживалась красивой, правильно развитой, совершенно европейской шеей… По преданию, темная окраска кожи замечалась у Надежды Осиповны особенно на некоторых местах тела, между прочим на руках… (высветленная на ладонях. — В. К.)»

П. И. Бартенев записывал: «Летом 1811 г. Василий Львович повез его (Пушкина. — В. К.) в Петербург. Еще и теперь некоторые помнят, как он, вместе с 12-летним племянником посещал московского приятеля своего, тогдашнего министра юстиции И. И. Дмитриева; раз собираясь читать стихи свои, — вероятно вроде Опасного соседа, — он велел племяннику выйти из комнаты; резвый белокурый мальчик, уходя, говорил со смехом: „Зачем вы меня прогоняете, я все знаю, я все уже слышал“».