Тайна распущенного шарфа

– А ты как думал? Придешь, расскажешь, победишь? Это время закончилось, Матвей, – Анна зевнула.

Он продолжал истерику:

– Я же рассказал тебе…

– Знаешь, чем сквозняк от мужчины отличается? – перебила она.

От неожиданности Матвей притих. Наконец обескураженно признался:

– Нет.

– Поступками. Пришел, рассказал – все это между нами уже было. Ты что думал, я сяду ждать тебя у окна? Нет. Время ожидания закончилось. Пока нет действий, ты – сквозняк. А сквозняки на ход моей жизни не влияют.

На другом конце линии повисла тишина.

– Как ты можешь такое говорить?! – запричитал он.

– Матвей, – остановила Анна. – Прекрати сотрясать воздух, как ты любишь выражаться. Ты своими поступками заслужил этот результат.

– Это какими?! – возмутился он.

– Своей мнимой болезнью.

– Я действительно болел! – прокричал он в трубку.

– Что говорить об этом по телефону? Когда-нибудь встретимся и обсудим, – незаинтересованно произнесла она. Встала с кровати и пошла на кухню.

– Тогда чего тянуть?! Давай встретимся прямо сейчас! – бушевал Матвей.

– Только если ты этого действительно хочешь.

– Хочу! Хочу посмотреть тебе в глаза и послушать все, что ты мне скажешь!

– Ничего себе – какая решительность, – иронично заметила Анна.

Матвей, словно не слыша, продолжал:

– Знаешь чешский ресторан? Ты его точно заешь!

Сомнений не осталось: он отслеживал ее ленту в Facebook.

– Через час! Встретимся там и все обсудим! – нервно выпалил он.

– Хорошо, через час. Зачем так кричать?

В трубке зазвучали короткие гудки. Анна довольно улыбнулась и зажгла сигарету.

* * *

Она зашла в ресторан. К ее удивлению, обычно забитое до отказа заведение сегодня пустовало. Машинально посмотрела направо, в сторону столика, где они ужинали с Игорем: в этой части зала сидела только пара друзей. Расторопный официант подошел к ней с вопрошающим видом.

– Меня ожидают. Высокий молодой человек, – сообщила она. Парень молча кивнул и направился в противоположную сторону зала.

За столом для шести персон восседал Матвей. Он оценивающе разглядывал Анну, пока та преодолевала разделявшее их расстояние. На ней узкая кожаная юбка-карандаш черного цвета, свободный бежевый свитер, а сверху – «инопланетная» куртка.

– Не только я могу опаздывать! – вместо приветствия громко произнес Матвей: она застряла в пробке и опоздала на сорок минут.

– Ничего. Вам на пользу, – парировала Анна. – Смотрю, вы быстро выздоровели, Матвей Анатольевич, – ее ирония вырвалась наружу.

– С вами болезнь как рукой сняло, – хмыкнул он. Встал, чтобы помочь ей снять верхнюю одежду.

Анна благодарно улыбнулась, но оставила куртку наброшенной на плечи: огромное пространство ресторана заставляло усомниться в отсутствии сквозняков. Она заказала кофе, Матвей – чай.

«Как же он начнет?» Бросила на Матвея внимательный взгляд и встретилась с ним глазами. Он смотрел вглубь, в воображаемую точку на ее затылке, Анна делала то же самое в отношении него. Казалось, их молчаливый поединок длится часы. Даже официант, принесший напитки, тихо поставил заказ на стол и удалился без лишних вопросов. Они по-прежнему неотрывно смотрели друг на друга. Битва взглядов. Анна думала его головой, безмолвно внушая ему мысль: «Какая она красивая! Какие у нее глаза!».

– У тебя очень красивые глаза, невероятно красивые, – наконец сообщил он своим фирменным голосом. – Ты красивая!

– Отвыкли, Матвей Анатольевич, – прокомментировала она.

Он вздохнул.

– Как прошел день? – поинтересовалась Анна.

– Занимаемся подготовкой к отъезду.

– Когда улетаете?

– В четверг. Сняли большие апартаменты рядом с Красной площадью.

– Будете жить вместе?

– Да. Думаем, чем заняться в свободное от конференции время.

– Сходите в стриптиз-клуб, – съязвила она.

– Я не по стриптиз-клубам, – мгновенно парировал он. – Я, когда в онкодиспансере работал, столько сисек насмотрелся… Однажды позвонил друг и сказал, что у него есть пригласительные в новый стриптиз-клуб с ВИП-танцами. Мы пришли. Я после дежурства, она трясет перед носом грудью – надеется меня возбудить. А я смотрю и думаю: «Опять сиськи!» Так что я не по стриптизу с тех пор!

В этот раз Анна не улыбнулась: она уже слышала эту историю. Матвей забыл, что рассказывал об этом.

– Значит, просто клуб и алкоголь.

– Я за границей не пью, – так же быстро ответил он.

– Отчего же? – поинтересовалась она.

– Однажды, когда я впервые попал за границу, произошла история, после которой я не пью.

Она показала взглядом, что ждет продолжения.

– Я тогда был студентом и встречался с девушкой. Мы поехали в автобусный тур. Алкоголя было столько, – он театрально закатил глаза, – что на третий день она снимала меня, голого, с балкона.

Анна смотрела пораженно. Она не могла представить Матвея в таком состоянии.

– То есть ты, когда выпьешь, способен на такие подвиги?

Матвей смущенно кивнул и уточнил:

– Бегать голым, в одном носке, или танцевать на столе?

У нее расширились глаза.

– Запросто! – подтвердил он.

– Почему в одном носке? – поинтересовалась Анна.

– Чтобы прикрыть интимное место!

Ее накрыл смех.

– Так что я не по алкоголю с тех пор, – закончил он.

– Матвей Анатольевич, вы меня, мягко сказать, удивили! Не знала, что вы на такое способны.

– Поверьте, Анна Александровна, я еще и не такое могу…

На его лице застыла улыбка озорного мальчишки. Анна смотрела на него с любопытством. Почему эта маска мальчишки каждый раз возвращала ее в святость начала их отношений? Напоминала о чувствах, которые переполняли ее тогда: восхищении, доверии, влечении?

– Вернемся к поводу для нашей встречи, – неожиданно серьезно сказал Матвей и резко переключился на повышенный тон: – Хочу послушать все, что ты мне скажешь!

Он выбрал роль ревнивого мужа, который уличил жену в измене. Анна понимала: ее поведение по-настоящему взбесило Матвея. Но истинная причина его расстройства– боль поражения. Девять дней он тешился ложным положением победителя, а реальность оказалась иной. Матвей вернулся усадить куколку у окна, и та, завидев его, каждый раз махала ручкой. А теперь выяснилось, что куколка только махала, но у окна не сидела. Анна знала, как ему от этого плохо. Его захлестывала боль и досада на реальность. «Игла». Судя по всему, любимый прием Матвея ему самому не понравился.